Не требуйте невозможного! От школьных психологов хотят слишком многого

В конце прошлого года Минобрнауки РФ утвердило Концепцию развития психологической службы в системе образования в РФ на период до 2025 года. Искренне хочется верить, что этот документ действительно поможет изменить ситуацию, в которой школьные психологи вынуждены существовать, грубо говоря, с конца прошлого тысячелетия. Ведь на самом деле далеко не каждый, кто работает в системе образования, знает, с чем в реальности приходится сталкиваться педагогу-психологу.

Напомню, что основными видами деятельности психолога в школе на сегодняшний день являются психологическое просвещение, профилактика, консультирование, диагностика, коррекция, реабилитация и социально-психологическая адаптация, а также профориентация. Каждый вид деятельности, в свою очередь, подразделяется на работу с детьми разных возрастных групп, с ОВЗ, с девиантным и аддиктивным поведением, с одаренными детьми, с детьми в кризисных и трудных жизненных ситуациях. Плюс, само собой, работа с учителями и родителями. Представьте, какими мультиспособностями должен обладать простой школьный психолог! Исходя из запросов, он должен быть психологом не только клиническим и социальным, но также возрастным, семейным, юридическим, экстремальным, нейро­пси­хо­ло­гом, плюс диагност-консультант-терапевт-тренером. И никак иначе. С одной стороны – что-то вроде мастера на все руки, с другой – нечто наподобие врача ортопедогинекостоматолога.Но поскольку подобная личность, как и сферический конь в вакууме, существует лишь в теории, функционал психолога определяется либо сугубо тем, что думает по этому поводу администрация школы, либо тем, что может и представляет собой каждый конкретный, отдельно взятый психолог. Чаще всего деятельность этого специалиста сводится к диагностике на разных уровнях, поскольку это позволяет легче и проще всего составить отчеты о проделанной работе.При этом цели подобных диагностик не всегда понятны. Например, в пятых классах рекомендуется проводить тест школьной тревожности Филлипса. Это позволяет узнать, у кого из детей повышенный уровень тревожности по тому или иному фактору. Вот только, как показывает практика, тревожность далеко не всегда коррелируется с общей успеваемостью по предметам. Ребенок может тревожиться и именно поэтому хорошо учиться, а может, наоборот, ему настолько все равно, что не до учебы. И в этом диапазоне мы имеем сотни вариантов. То есть для уточнения надо проводить еще одну диагностику и еще, и еще. Если учесть, что в школе на одного психолога приходится приблизительно пятьсот – семьсот учеников, то, разумеется, ни на что, кроме диагностики, времени у него не остается.Следующий вопрос – возможность работы с учащимися в принципе. И тут возникает два очень важных момента. Первый связан с необходимостью получить согласие родителей, законных представителей на психологическое сопровождение ребенка. А по собственному опыту могу сказать: родители как раз тех детей, кому это более всего необходимо, как правило, такое согласие не подписывают. Почему – отдельная тема для обсуждения. Также бывает сложно уговорить родителей, чтобы их ребенок прошел Центральную психолого-медико-педагогическую комиссию.Второй момент – это возможность втиснуться, вклиниться в учебный план. В расписании уроков отдельных часов на психологию не предусмотрено, а использовать часы по другим предметам нельзя, противозаконно. И приходится использовать замены и классные часы от случая к случаю. Очень часто можно услышать от администрации или классных руководителей просьбу «провести в этом классе что-нибудь по психологии или по профилактике». Вот что бы сказал, например, учитель математики, если бы ему раз или два в четверть советовали провести «что-нибудь по алгебре или по арифметике», но при этом требовали хороших результатов на ЕГЭ по математике? А от психолога ждут именно этого, пусть и без ЕГЭ. Хотя вроде бы уже должно быть понятно каждому: положительный результат может принести только систематическая, планомерная работа с учетом возраста ребенка. Что самое интересное, есть и программы, и учебники (например, «Преподавание психологии в школе» под редакцией Ирины Владимировны Дубровиной, «Тропинка к своему Я» Ольги Владимировны Хухлаевой и так далее), но своих собственных часов у психологов в расписании уроков как не было, так и нет.Хочу сказать пару слов о школьных службах примирения. Их цель – восстановить и закрепить как культурную традицию способность людей к взаимопониманию. В 2012 году в Москве был издан приказ о создании подобных служб во всех школах города, были открыты курсы повышения квалификации. Вроде бы все хорошо, но в прошлом году прокуратура Москвы обвинила      ШСП в нарушении закона в вопросе проведения медиаций. И хотя психологи пытались объяснить, что медиация досудебного разбирательства и восстановительная медиация – это две разные вещи, прокуратура потребовала применить репрессивные меры к кураторам ШСП. Что, в свою очередь, поставило под сомнение сам смысл существования подобных служб. Получается, что мы одной рукой пишем, а другой зачеркиваем.Что касается взаимодействия школьного психолога с нашим Городским психолого-педагогическим центром, здесь тоже не все однозначно. Конечно, здорово, когда школьный психолог может пообщаться с коллегами на семинарах и мастер-классах, узнать что-то новое, обсудить проблемы, но практическая помощь с выходом сотрудников ГППЦ в школу уже проблематична. Либо она требует дополнительного финансирования со стороны школы, либо это разовая акция, эффективность которой весьма невысока. Да и родители в территориальные подразделения ГППЦ идут с неохотой.Как я уже говорил, родители – это особая тема. Когда я учился на психологическом факультете Московского государственного педагогического университета, нам говорили: «Если у ребенка есть проблемы, всегда начинайте работать с родителями». Но проблемы взрослых еще более разнообразны, чем детские, они могут быть связаны с финансами, карьерой, начальством, возрастными и внутрисемейными кризисами, неэффективным выполнением родительских функций и так далее. И кто же должен работать с родителями, имеющими подобный букет проблем? Мне могут возразить, что родители – это не компетенция школы. Формально – да, но если влияние семьи и школы на ребенка не скоординировано, а хуже того – имеет разновекторную направленность, положительного результата достичь крайне сложно.Похожие задачи стоят и при работе психолога с учителями. Усталость, семейные проблемы, эмоциональное выгорание, возрастные кризисы, ситуации неопределенности, порождаемые изменениями в образовании, – все это откладывает отпечаток на работу педагога. Давайте признаемся: абсолютно здоровых (не столько в физическом, сколько в психологическом плане) учителей в системе образования крайне мало, а может, и нет вовсе. А значит, подавляющее большинство педагогов нуждаются в услугах психолога. Вот только почему-то я ни разу не слышал, чтобы в какой-либо школе для учителей работал свой собственный психотерапевт, а не «мастер-многостаночник» из числа их же коллег.Вот и получается, что задач и обязанностей у школьного психолога много, а как их все решить, не очень понятно. Исправит ли положение дел упомянутая выше концепция? Дай-то Бог…От редакции А как думаете вы, дорогие читатели? Ждем ваших откликов по адресу rudenkosa@mail.ru​Александр ГАЙНЕЕВ, педагог-психолог школы №1503, Москва