Не скучно всем

6 ноября 2020 года Театр Армена Джигарханяна представил на малой сцене премьеру спектакля «Живой товар» по одноименной повести Антона Павловича Чехова в постановке режиссера Ларисы Крупиной.

«Живой товар» – повесть безжалостного, бесконечно талантливого, но еще не оперившегося Чехова. Птенец-стервятник выглядывает из гнезда, видит уходящее за горизонт поле человеческой подлости, пошлости и жестокости, но взлететь пока не решается. Он еще не успел вычистить из перьев иллюзию нравственности. Вычистить саму возможность морали, выдуманной людьми, но им не присущей. Его попытки морализаторства в «Живом товаре» выглядят забавно, трогательно и одновременно натужно и неорганично. Складывается впечатление, что юный Антоша Чехонте проговаривает эти идеи, чтобы сформулировать, а потом избавиться и навсегда забыть о морали и нравственности как о банальностях и глупостях, вредных для здоровья. Одновременно будущий беспощадный созерцатель реальности чувствуется в каждом жесте, каждом взгляде, каждой паузе. Тот самый Чехов, скрывающийся по ту сторону слов. Фотограф, брезгующий ретушью.

Повесть «Живой товар» очень напоминает театр военных действий. Поле битвы между Чеховым-человеком и Чеховым-писателем. Юный гражданин Чехонте пытается выстроить понятную обывателю систему нравственных ориентиров, симпатий-антипатий, а тонкий и точный писатель постоянно бьет наивного гражданина по шаловливым ручкам. Оба при этом абсолютно искренни. И конфликта на первый взгляд нет. Но едва заметные детали или недосказанности от писателя Чехова мгновенно разрушают почти сложившиеся положительные или отрицательные образы, созданные его социальным альтер эго. Детишки в песочнице рушат куличики друг друга. Наблюдать за этим бесконечно интересно. И, что удивительно, победителя предсказать невозможно: каждое прочтение повести возводит на пьедестал то одного, то другого Чехова. Даже если прочитать два раза за один вечер.

Полная неопределенность с жанром, рожденная внутренним конфликтом автора, ни в коем случае не делает «Живой товар» дурной литературой. Наоборот. Где еще мы можем понаблюдать за рефлексиями самого Чехова? Эта «миможанровость» повести была прочитана, осознана и интересно реализована создателями спектакля в Театре Армена Джигарханяна. Или все произошло по неписаному закону театра: не понял жанра – делай водевиль? Однозначно ответить сложно. Но выбор такого формата спектакля как нельзя лучше сыграл на идею пьесы, недопонятую самим Антошей Чехонте. Расставаться с иллюзиями, что люди бывают хорошими и плохими, порядочными и непорядочными, добрыми и злыми, можно, только смеясь. Люди могут быть только людьми. Отличаются лишь длиной цепи, на которой сидит их внутренний зверь.

Очень важный и здорово подмеченный создателями спектакля момент – чеховское отношение к любви, точнее, к тому глянцевому канону, вложенному в сознание публики XlX века романтической литературой. Чехов не просто смеется над ней, он пытается выветрить ее из мозгов читателей, но прежде всего из своего собственного сознания. Это точно выражено режиссером Ларисой Крупиной в крымских интермедиях. Отдельный комплимент режиссеру за глубокое погружение в биографию автора. Это становится понятно из интермедии с Парисом и Еленой. Первым спектаклем, увиденным Чеховым в театре, была оперетта Оффенбаха «Прекрасная Елена». Вероятно, идея родилась на основе этого факта. Интермедии в целом очень удачная сторона спектакля. Они живые, смешные, простые и изобретательные одновременно. Взрослые дети играют, рушат судьбы друг друга, страдают – обычные человеческие радости. За интермедиями скрыты смыслы, вложенные в повесть писателем Чеховым, на этой территории гражданин Чехонте ему явно про­игрывает. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот.

Визуальное решение спектакля соответствует и стилю, и времени. Ширмы, подаренные русскому театру аккурат в чеховские времена английским режиссером Гордоном Крегом, работают на идею спектакля. Возможности этого элемента декораций использованы на двести процентов: на них выводятся тени, загораются титры, ширмы становятся элементами интерьера и партнерами для актеров.

С восторгом и благодарностью стоит отметить актерские работы. Убедительно и точно. Денис Погарский в роли Грохольского виртуозно балансирует на грани, с которой так просто скатиться либо в драму, либо в клоунаду, но он удерживается. Миле Барановской в роли Лизы, актрисе красивой и грациозной, удается быть смешной, не теряя женского очарования. Денис Надточий в роли Бугрова выдает партитуру оттенков – от брутальности и ярости до нежности и трепета. Органично смотрится укрупненный режиссером персонаж – французская певичка из кабаре. Алсу Сулейманова в роли Фанни наполняет спектакль эротикой и заграничным шармом. Актерский ансамбль яркий и сбалансированный. Каждый на своем месте. Возможно, хотелось бы больше действия для Фанни, но у Чехова она вообще упомянута вскользь и без подробностей.

Музыка и танцы в спектакле вполне соответствуют избранному режиссером жанру. Ярко, зажигательно, смешно. Единого музыкального решения нет, но и необходимости в нем тоже нет. Водевиль не предполагает строгих канонов и единых эстетических решений. Главное, чтобы зритель не скучал. А не скучно всем: и любителям похохотать, и высоколобым интеллектуалам, склонным искать скрытые смыслы в самых неожиданных местах.

Постановка повести «Живой товар» является одновременно зрелищем и лабораторией, где разбирают и анализируют раннего Чехова.