Не пропустить нового Эйнштейна

Как гласит история, в начале 1960‑х годов было принято решение Министерства образования о создании в стране специализированных английских школ. Три первые школы были открыты в Москве, Петербурге и бурно строившемся новосибирском Академгородке – храме науки. Узнав, что предполагается повышенная нагрузка по сравнению с обычными школами – 6 часов иностранного языка в неделю начиная со второго класса вместо привычных двух часов с пятого, а также что преподавание ряда предметов уже в средней школе будет вестись на английском языке, многие родители испугались и засомневались. Помню, как к нам домой летом пришел директор школы и уговаривал мою маму записать меня в учебное заведение нового типа. Старшую сестру, уже учившуюся в средней школе, мама перевести туда не захотела, а меня, ученицу началки, решили отдать. Городок бурно строился, ежегодно приезжали новые семьи, школа быстро росла. В первый класс пришли семеро детей, больше просто пока не было, через год сформировалось два вторых класса по 24 ученика в каждом.

К нам приехала молоденькая учительница Светлана Борисовна Роман, у нее я училась до окончания школы, ей обязана в значительной степени выбором будущей профессии и специализации. Впрочем, все, кто учился у нее, как я поняла, работая преподавателем в Новосибирском университете и принимая экзамены, несли на себе незримую печать. Услышав прекрасное произношение, свободную речь, я иногда спрашивала студентов, не учились ли они у моего педагога. Я выросла в учительской семье, настрой, видимо, был заложен с детства. Но именно моя учительница английского языка сказала мне в старших классах: «Давай думать о поступлении в вуз». Она приносила мне дополнительные материалы, давала на лето читать книги в оригинале с пятого класса. А в мае выпускного класса, находясь в декретном отпуске, пришла с коляской к моей маме и убедила ее отпустить меня в Москву. Мне же дала простое напутствие: «Или сдашь и поступишь, или не сдашь и не поступишь, поэтому не волнуйся на экзаменах».

Приехав на вступительные испытания в МГУ, я и не волновалась, только удивлялась, видя множество москвичей, приходивших на экзамены с мамами, бабушками, тогда же я впервые узнала слово «репетитор». Позднее члены экзаменационной комиссии рассказывали мне, что я одна из всего потока абитуриентов вошла и поздоровалась с ними по-английски, а потом, анализируя заданный текст, объясняла им разницу между британским и американским английским. Откуда такие знания у девочки, приехавшей из провинции, в чьей семье никто не знал иностранного языка? Конечно, от прекрасной учительницы.

Приказ-то был издан, но, как всегда, никакой базы для его выполнения не было. Ни учебников, ни методичек, ни особой доплаты. Нам-то, маленьким, казалось ужасно весело, что наша учительница рисует на доске фигурки, объясняет, что такое артикль, приносит настоящие пластинки с песнями… К четвертому классу уже организовывали школьные олимпиады, опять-таки с подачи нашей учительницы. Они сами составляли тесты, размножали их для нас, учили работать с новыми заданиями. Потом Светлана Борисовна приняла участие в учительском конкурсе и на месяц съездила в Англию. Сколько всего она привезла оттуда, какие фотографии, открытки, пособия, пластинки и, конечно, крошечный двухэтажный красный автобус! Она делилась с учениками всем, что могла найти о стране изучаемого языка. В средней школе у нас были уроки географии, истории на английском языке, их вели молодые учителя, окончившие столичные педагогические вузы. То есть новые, пусть и совсем юные и неопытные, кадры были подготовлены.

В девятом классе нас ожидал большой сюрприз. Перед началом учебного года пришел приказ сверху: создать профильные классы. А у нас в школе просто не было достаточно учащихся для создания требуемых профилей. На уровне района было принято мудрое решение: собрать девятые классы из пяти имевшихся тогда школ района в нашей школе, перемешать учеников по профилям согласно их оценкам и, видимо, отрапортовать по инстанциям. Мы пришли 1 сентября в родную школу и оказались совершенно в чужой обстановке. Как и следовало ожидать от семей научного центра, проще всего было сформировать физико-математический класс. Подозреваю, что уже тогда администрация школы принимала во внимание немаловажные факторы. Например, если в типичной городковской семье папа был доктором физико-математических наук, а мама – кандидатом биологических наук, то ясно было, что все задачки будут решены и все сложные домашние задания выполнены. Один старый учитель показывал мне свои пожелтевшие тетрадки, где он десятилетиями тщательно собирал решения сложнейших олимпиадных заданий, выполненные поколениями научных сотрудников – родителей учащихся.

Гуманитарный класс был сформирован по остаточному принципу: в него записали тех, кто имел хорошие оценки по гуманитарным дисциплинам, и тех, кто попросту не знал, куда пойти, и перебивался с двойки на тройку в своей школе. Оказалось, что половину ребят в классе я не знала. Естественно, мы невольно сбились в несколько кучек, подростки из каждой школы держались группами. Как ни странно, конфликтов среди детей практически не было, вероятно, потому что мы все оказались в одной лодке. Но какие же были проблемы с дисциплиной! Те, для кого «весь этот английский» стал непосильным препятствием для приличной успеваемости, выражали свое негодование типичными для возраста способами – шумели, срывали уроки, сбегали. Те, кто хорошо учился и уже имел настрой на дальнейшую учебу в вузе, старались приспособиться к новым условиям. У меня было специфичное положение, о чем я, к счастью, не подозревала в силу возраста, хотя и знала о многих моментах. Например, если бывала любая инспекция или открытый урок, класс попросту отдыхал, потому что везде вызывали меня. Уже в средней школе благодаря вниманию и поддержке прекрасных учителей я участвовала и побеждала в олимпиадах областного уровня, выступала на школьных конференциях, писала сценарии к праздникам и т. д.

В нашем выпуске не было ни одного медалиста. Глядя назад через годы, я понимаю, что это не означало отсутствия талантов. Сказались проведенное внезапно преобразование, сам факт механического объединения учащихся разных школ. Типичный для подросткового возраста протест, бурные эмоции и перепады настроения отразились на оценках. На школьном вечере мы с мамой спокойно сидели в актовом зале в последнем ряду, по алфавиту я должна была быть в самом конце. Однако неожиданно для нас директор школы назвал мое имя первым, вручил мне аттестат и ворох грамот за особые успехи, пожелал удачи в дальнейшей учебе. Далеко не все выпускники поступили в вузы, многие не прошли по конкурсу. Практически никто не уехал в другой город.

Придя работать в родную школу в 1995 году, я оказалась в той обстановке, которая была задумана много лет назад и получила свое воплощение много позднее. Английский язык по-прежнему изучался со второго по выпускной класс. Кстати, нумерация в течение моей собственной учебы и позднее, в годы работы, не раз менялась, мы учились 10 лет, кто-то из моих детей попадал на «из третьего в пятый» и заканчивал учебу в 11‑м классе (но учились тоже 10 лет), кто-то попадал на современную систему 11 лет. Менялись профильные классы, на педсоветах регулярно решали, с какого возраста лучше создавать классы с уклоном. Мне всегда казалось, что, например, седьмой класс, 13-14 лет, – рано, дети еще не могут определиться. 9-11‑е профильные классы уже становились более разумным решением, многие подростки явно демонстрировали склонности к разным предметам. Были учтены уроки прошлого, помимо профильных классов на параллели оставался общеобразовательный класс для тех, кто не мог решить, куда пойти. Отмечу, что на выбор подростков влияли не только предметы, но в значительной степени учителя-предметники. Один наш математик прямо высказывал свою точку зрения как в классе, так и на родительском собрании: «Зачем девочки идут в физматкласс, они же тупые!» У нас были хорошие учебники, в гуманитарном классе я много лет вела не только собственно английский язык, но перевод, бизнес-английский, страноведение, литературу. Сравнивая с собственными школьными годами, видела большое различие в обеспечении материалами, методичками, я уж не говорю об ИКТ.

Да, дети из профильных классов, и девочки, и мальчики, активно участвуют в олимпиадах и конференциях. Они прекрасно знают: если заняли одно из трех первых мест в состязании высокого уровня, начиная с областного, это дает им преимущество при поступлении в вуз. Конечно, это не весь класс. Одаренные дети – особый контингент, с которым нужно много работать, чтобы стимулировать развитие их способностей. Талантам надо помогать, посредственность пробьется сама. Одна из задач учителя – не пропустить нового Эйнштейна.

В последние годы моя школа перестала быть известной десятилетиями специализированной английской школой с изучением ряда предметов на иностранном языке. Она превратилась в многопрофильный лицей. Английский язык изучается по-прежнему, но часть связанных с ним предметов исчезли, успупив место другим. Однако практически 100% выпускников все так же настроены на продолжение учебы, на работу по выбранной специальности, большинство из них поступают в вузы города.

Нина КОПТЮГ, Новосибирская область