Не нужно думать, что в школу войдет церковь

Если во многих регионах России русские школы существуют в единичном варианте, то во Владимирской области иная картина. Педагоги области вместе с учеными и управленцами разработали программу “Русская школа”, которая успешно реализуется, обогащая и теорию, и практику новыми курсами, методиками, пособиями. На вопросы “УГ” отвечает руководитель Департамента образования Михаил Корешков.

– Михаил Викторович, у вас действительно есть такая программа и вы не боитесь, что вас обвинят в работе над ней вопреки позиции чиновников, настаивающих на том, что ни программа, ни русская школа никому не нужна?
– Ну, во-первых, если кого-то бояться, то лучше не затевать никаких экспериментов. Во-вторых, наша программа носит характер прежде всего научной разработки эксперимента. При институте усовершенствования учителей работает лаборатория “Русская школа”.
– Кто открыл ее и почему?
– Лабораторию открыли мы совместно с институтом потому, что не хотели двигаться наощупь, наобум. Практика – дело хорошее, но мы уже давно убедились: чтобы работа педагогов была успешной, помимо всего прочего, каждый их практический шаг неплохо было бы сопровождать научной поддержкой. Банальная истина, но, в самом деле, хорошие результаты в работе получаются тогда, когда практика идет рука об руку с теорией. Теоретических разработок в области создания русской школы пока маловато, поэтому нам и потребовалась такая лаборатория.
– У лаборатории уже есть какие-то наработки, о которых можно говорить?
– Конечно. И этими наработками уже пользуются школы, которые мы называем русскими или, иначе говоря, школами с русским этнокомпонентом. Причем разработки идут в двух направлениях: для государственной и негосударственной школ.
– Михаил Викторович, теперь самый главный вопрос: чиновники и вправду говорят, что русская школа не нужна, у нас-де в России все школы и так русские. Зачем вам потребовалось создавать истинно русскую школу, какие важные, на ваш взгляд, проблемы она должна решить?
– Кто это говорит, что все школы в России русские? Я вот недавно был в Марий Эл, в Бурятии, и там очень активно идет процесс создания национальных школ, но, разумеется, не русских. Хотя, должен вам сказать, русские национальные школы сейчас тоже “проклевываются” в различных регионах. Люди понимают, что они нужны. И тут возникает вопрос: зачем? А затем, что какие-то основы русской культуры нуждаются в развитии в современных условиях. В основе русской национальной школы лежат несколько позиций, естественно, общих для всей России: культура, традиции и религии. Весь вопрос в том, как эти позиции реализуются в работе школы. Если удастся это сделать, школа будет поистине русской, если не удастся, то останется она, как принято сегодня говорить, просто русскоязычной, то есть с русским языком обучения. Кстати, в лаборатории “Русская школа” работают те методисты, те научные работники, которые успешно вели работу по созданию русской национальной школы на протяжении многих лет, еще до создания лаборатории, еще до того, как идея создания такого научного коллектива возникла в нашей области. Не могу сказать, что таких школ у нас много, но они есть. Мы делим их на три группы: одни школы заявили о том, что они работают над проблемой создания русской школы, и действительно выстраивают целостную модель; другие используют некоторые элементы русской школы; и наконец, третьи работают в рамках негосударственного учебного заведения либо при религиозных конфессиях, либо при каком-то частном лице-учредителе, исповедуя идею русской национальной школы. Наиболее интересно работают владимирские школы N13 и N39, Белореченская школа Кольчугинского района.
– Кто учится в русских школах? Учеников там подбирают по каким-то особым требованиям?
– Никаких особых требований никто не предъявляет. Более того, никто специально не собирает ученические коллективы для таких школ. Есть школа в микрорайоне, который в первую очередь закреплен за этим учебным заведением, поэтому обязана принимать прежде всего детей из этого микрорайона. Родителей, прежде чем взяться за проект русской школы, опрашивают. Когда те высказывают согласие на то, чтобы их дети учились в школе с таким компонентом, начинается работа над проектом. Те, кто проживают в других микрорайонах, но хотят учить своих детей в данной школе, могут привести их туда. И наоборот, те, кто не разделяет эту идею, свободны в выборе любой другой школы.
– Михаил Викторович, а русские школы открываются для исключительно русских детей? Если это так, то есть ли шансы у детей других национальностей поучиться в такой школе?
– Мы никогда не отбирали, не отбираем и не будем отбирать учеников по этническому признаку. Более того, я заметил, что нерусские семьи очень часто отдают своих детей в русские школы, потому что хотят, чтобы те глубоко изучали русскую культуру.
– Какие предметы составляют школьный компонент, обеспечивая такое изучение?
– Это прежде всего увеличение количества часов на изучение русского языка, кроме того, есть такие предметы, как “Традиционная русская культура”, причем подчеркну, не православная, о которой так много сегодня говорят, а традиционно русская, начиная от языческой. Есть русские виды спорта, которые культивируются в таких школах. Есть некие принципы создания воспитательных систем, которые традиционно существовали в России.
– Вы не могли бы привести пример такого принципа?
– Ну, например, старшие должны заботиться о младших, как это всегда было в больших русских семьях.
– И все же, создавая модель русской национальной школы, которая раньше базировалась на православной культуре, не боитесь ли вы, что в конце концов она попадет под влияние церкви и перестанет быть светской вопреки всем законам?
– Ну для того и существуют управленцы, чтобы следить за этим. Я понимаю, почему вы задаете такой вопрос. Дело в том, что в Центральной России процесс создания таких школ идет весьма неоднозначно. Есть случаи, когда русскую школу сводят к религиозной, православную культуру к православию, к каким-то культовым вещам. Тут очень важно не переступить эту тонкую грань и понимать, что государственная школа должна быть светской. Мы во всяком случае очень серьезно относимся к этому.
– Скажите, а как педагоги расценивают все эти идеи и всю эту работу?
– Отношение неоднозначное. Педагоги делятся на группы, причем есть те, кто считает, что русская школа как явление должна существовать, есть те, кто считает, что русской школы как таковой нет и не должно быть. Но возникает вопрос: а какая школа у нас есть? Российская, интернациональная или космополитическая? Дискуссия идет не только у нас в области, но и во многих других регионах, и она, насколько знаю, пока ни к каким однозначным выводам нас не подвела. Впрочем, никаких однозначных выводов быть, наверное, не может. Никто не ратует за то, чтобы все школы были национальными, русскими, но отказывать тем, кто хочет создавать их, пусть в небольшом количестве, мне кажется, никто не имеет права. Возникают же другие национальные школы, страна ими гордится. Почему нельзя гордиться русской национальной школой?
– Но ведь для такой школы, вероятно, нужны особые учебники. Как вы решаете эту проблему?
– Эта самая сложная для нас проблема, потому что здесь мы выходим на содержание образования. Далеко не все содержание образования может развернуть аспект русской национальной школы. Но поскольку специальных учебников для такой школы нет, нам нужны разработки особых пособий, особых учебных книг. Это направление, как мне кажется, разработано наиболее слабо для того, чтобы мы могли по-настоящему глубоко разворачивать идею русской школы.
– Какие учителя работают в таких школах и как вы их подбираете?
– Учителя обычные, особого подбора нет. Но ведь школа берется за создание русской только тогда, когда ее педагоги такую идею поддерживают, когда у них есть определенные позиции, склонности, интересы.
– Это русские люди, это верующие люди?
– Почему вы задаете такие вопросы? Я даже не знаю, как на них ответить, потому что они у нас даже не возникают. В этом, как мне кажется, и заключается преимущество русской национальной школы: над ее созданием работают и русские педагоги, и педагоги других национальностей, верующие и неверующие. Они все верят, может быть, только в нашу страну, в ее будущее. Что касается веры или не веры, то в курс “Традиционной православной культуры” включено столько языческих вещей, что можно было бы говорить, будто мы занимаемся язычеством. Мы занимаемся культурой и историей православия, потому что вся история России построена на этом, начиная от каких-то художественных образов и кончая литературными. Это не значит, что нужно при этом говорить об изучении Закона Божьего в русской школе, о внедрении в школу каких-то культовых вещей или создании школьных часовен.