Не допустить повторения подобного

Но лишь евреи были убиты за то, что они евреи.

                                                       Виктор Некрасов

В Российском академическом молодежном театре проходит выставка «Холокост: уничтожение, сопротивление, спасение». Экспозиция была подготовлена центром «Холокост» при участии Российского еврейского конгресса.

В выставке были использованы материалы из 25 архивов, музеев, частных коллекций России, Украины, Беларуси, Франции, Германии, США, Польши, Израиля, Швейцарии. Фотографии, воспоминания, строчки из писем – документальные свидетельства тех страшных дней. 18 стендов экспозиции размещены в фойе театра, совершенно не чуждого теме, – с 90‑х годов прошлого века трагедия холокоста не сходит с его сцены. Трагедия тысяч отражается на примере конкретных людей.

Холокост начался не 1 сентября 1939‑го, не 22 июня 1941‑го, гораздо раньше – в 1933‑м. В экономически ослабленную Германию пришла власть нацистов, сразу же нашелся и враг – виновник всех бед – евреи. Сначала их лишили гражданских прав, собственности, затем пошел процесс принуждения к эмиграции. В ноябре 1938‑го заполыхали синагоги, еврейские дома, магазины, школы по всей территории Третьего рейха, а в скором времени евреев лишили права на жизнь.

Холокост существовал не только на территории Европы – Польши и Германии, Франции и Нидерландов, Литвы и Латвии. Холокост был и на Украине, и в Белоруссии, и в России. Территории гетто находились в Вильнюсе и Каунасе, Львове и Будапеште, Праге и Варшаве. Гетто были в Орле, Брянской, Псковской, Ленинградской областях, Воронеже, Калуге, Смоленской области. Самым массовым местом уничтожения евреев на территории РСФСР стала Змиевская балка (Ростов-на-Дону). Там были убиты не менее 15 тысяч евреев (в настоящее время в Змиевской балке находится мемориал «Жертвам фашизма», поставленный в 1975 году). И все же в гетто люди пытались жить и выживать, учить и учиться. На экспозиции можно ознакомиться со строчками из писем узников гетто. Это жуткие свидетельства времени, опаленные общей бедой и мужеством. Груня Сонина, находясь в гетто Брянской области (Почеп), пишет сестре в Москву: «Девочки наши почти сдали испытания, остался только один незначительный предмет. Лизочка – отлично, а у Мирочки тоже неплохие отметки… Лизочка сидит над учебниками день и ночь…» Семья Сониных была расстреляна в марте 1942‑го. А сколько их таких было… Эти строчки напомнили мне другое письмо, уже из литературного источника – романа-эпопеи Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Физик Виктор Штрум получает письмо от матери. Письмо написано тоже в гетто, в городе Бердичеве. Мать Штрума пишет, как она занимается французским со знакомым мальчиком, находясь в гетто, где абсолютно ничего не приспособлено для занятий. До конца дней, до самого последнего момента люди находили в себе силы и мужество жить, учиться и учить.

А вот на меня смотрят лучистые и темные глаза Хаэлы Розенталь (1924-1979) – «певицы надежды» Виленского гетто. В некоторых гетто, в Вильнюсе, Каунасе, существовало и духовное сопротивление. В них работали школы, библиотеки, даже оркестр. Пение, музыка, чтение нужны были людям даже тогда, когда на прекрасное, казалось бы, не оставалось сил. Но силы были, сопротивление росло – и духовное, и моральное, и вооруженное.

Во многих лагерях и гетто были созданы подпольные организации. Помогала бежать советским военнопленным Маша Брускина, участница минского подполья, казненная в октябре 1941‑го. Возглавил в октябре 1943‑го восстание в лагере Собибор Александр Печерский. Тысячи сооте­чественников на территории СССР и Европы спасали евреев, рискуя собственной жизнью. Так, на юге Франции укрывали пианиста Александра Либермана и его жену Иван Бунин и его супруга Вера Муромцева-Бунина. Все это совершалось в тот период, когда в лагеря смерти были депортированы 11 тысяч французских евреев.

1944-1945 годы принесли Европе освобождение. Летом 1944‑го Красная армия вступила в Польшу, в этом же году нашими войсками был освобожден Майданек, лагерь смерти, где погибли около 80 тысяч человек. 18 января 1945‑го войсками Красной армии были спасены 94 тысячи евреев будапештского гетто, а 27‑го освобожден Аушвиц – лагерный комплекс, узниками которого были граждане 29 государств. Не менее 1 миллиона 100 тысяч человек были уничтожены не столь далеко от польского города Освенцим.

7000 человек крайней степени истощения увидели наши врачи, вошедшие в Аушвиц. Безнадежными их сочли гитлеровцы, но наши медики спасли большинство из них, сказался опыт блокадного Ленинграда. Отари Амоглабели, Иосиф Фридлянд, Лидия Тихомирова – вот имена спасителей в белых халатах.

Те суровейшие и тяжелейшие дни и свидетельства запечатлели военные корреспонденты, писатели, поэты, режиссеры. Глазами Романа Кармена мы смотрим на ужасы Майданека, читаем статью Бориса Полевого «Комбинат смерти в Освенциме», уже упомянутый роман Василия Гроссмана, «Воспоминания фронтового радиста», участника освобождения Терезина Леонида Гурвица.

Шести миллионам замученных и расстрелянных мы не можем вернуть жизни, но в наших силах помнить о них. Мы идем маршем живых в память о мертвых. Мы ставим памятники там, где расстреливали тысячи. Бабий Яр, Аллея Праведников Смоленской области, восстановленная синагога в Калининграде, мемориалы на Кавказе и в Крыму, Калмыкии.

Фотографии узников и жертв, освободителей и победителей смотрят на нас. Они оставили нам воспоминания, последние слова, сошедшие из уст, написанные на листках школьных тетрадей. О той страшной трагедии двенадцати лет прошлого века люди должны знать и помнить, чтобы вновь не повторились зло и насилие, не полились реки крови, не было уничтожено человеческое достоинство. Кошмар Бухенвальда, Равенс­брюка, Маутхаузена, Заксенхаузена, Штуттгофа не должен повториться.