Наука

“Я боялся, что медведя здесь нет”

По осени поднялся переполох по селам Новосибирской области. Медведи одолели: набежали из Васюганских болот, из томской тайги, от пожаров, от бескормицы – шишка кедровая, клюква в этом году не уродились. А вот овсы хороши были, на них, видно, медведь и потянулся. Но ни медведь, ни человек к этой встрече не подготовились: большинство новосибирцев хищника только на картинке видели и сильно обижались на иностранцев, приезжавших в Сибирь с единственной целью – на медведя взглянуть. Новосибирск раньше был закрыт для зарубежных граждан, вот они и устремлялись при возможности сюда – к ученым Академгородка да к древнему хозяину тайги.

По службе нам с мужем посчастливилось принимать коллег из многих стран: Болгарии и Японии, Венгрии и Америки, Финляндии и Индии, Германии и Англии, Китая и Италии и т.д. Все они, включая редактора немецкой “Учительской газеты” Ганса Ролле, первым делом просили сибирскую тайгу, русскую баню и живого медведя. Нам с помощью гостеприимных сибиряков удавалось исполнить почти все желания гостей, жаждущих экзотики. “Учителя года Америки” Мэри Биковарис даже катали на зимних тройках с бубенцами, обучали игре в старинные бабки в селе Ярки, сибирским пляскам и частушкам. Но медведя, страстно желаемого медведя могли показать только в доме знаменитого теперь Ростислава Шило, директора единственного за Уралом зоопарка, выкормившего молоком из бутылочки не одного медвежонка.

Медведь ушел так далеко от городов, что помнили о нем, казалось, одни языковеды да этнографы. Да еще журналисты.

А у них-то как воображение разыгралось!

– Знаете ли, что слово “русский” произошло от латинского “урсус”, обозначающего “медведь”? – спрашивал меня молоденький телеоператор. – Знаете ли вы теорию сибирского ученого, что разные народы произошли от разных животных? Может, недостающее звено в эволюции человека у русских – медведь?

В ту пору некий выпускник гуманитарного факультета НГУ вправду – по весне и по осени – одолевал все редакции популярных журналов и ученых секретарей всех научных институтов со своей собственной “теорией происхождения человека”: недостающим звеном, однако, называл он страуса и павиана, союзу которых ледник оказался не так тотально страшен, как другим “звеньям”. Зачитывались студенты и книгой красноярского ученого Семенова “Как возникло человечество”, где в описаниях преданий, поверий, обрядовых оргий, традиций разных племен ярко звучит “мотив медведя”. Но никакого перехода “урсуса” в “руссуса” нет! Завесу над тайной заблуждений японского коллеги приподнимает Наталья Тимофеева, доцент гуманитарного факультета НГУ:

– Непрофессионалы часто увлекаются, рождаются “журналистские утки”. Русских во времена Древнего Рима в помине не было. Но были племена, объединенные словами “варвары”, “скифы”. Среди них – и предки славян. “Скиф” на языке римлян обозначало резкий неприятный запах. Так могли, возможно, не только медведи “благоухать”, но и варвары, не знавшие римского водопровода и греческих терм, скотоводы, кочевники. Созвучное слову “скиф”, производное от него, в современном итальянском языке существует весьма неблагозвучное и оскорбительное ругательство. А слово “бэр”, удвоенное в “варварах”, на многих языках обозначает “медведь” и живет в названиях многих городов, например Берлин.

Берлинцы и для герба своего избрали медведя, а сибиряки – нет, у них и герб, и первую сибирскую монету украшают два изящных соболя, вздымающих над собою в танце ли, в полете ли сибирскую корону. Зато поверий и обрядов, связанных с медведем, видимо-невидимо, как и сказок. Он и в Масленице – непременный герой, и в Новый год; сохранилось кое-где празднование комоедицы, как у древних славян, а уж Праздник Медведя, культ медведя живет у всех северных народностей, в том числе на Амуре, и сегодня.

* * *

В нашем корпункте образовался заочный “Топтыгин клуб”: оказалось, масса моих знакомых знает медведя чуть ли не лучше родного брата.

– Росла я на Дальнем Востоке, там в летних походах мы нередко пересекались с медведем. Бурые на человека не нападают, а черные, гималайские, легковозбудимые, злобные, нападают от страха, что ли, – рассказывает генетик, доцент Ольга Лисиченко. – Прошлым летом я была с дочерьми на Алайской турбазе. Ранним утром, перед отъездом, пошла по малину. Тишина райская. Вдруг с другой стороны куста – вздохи и чмоканье, кто-то малину ест. Решила – дочь. Разговариваю, она не отзывается, только чавкает. Раздвигаю ветки – дай Бог ноги! Нос к носу с медведем. Наверное, мировой рекорд по бегу я поставила, хоть мчалась через кусты. И что интересно – страха не было, было любопытство и даже какая-то симпатия, как в детстве к любимому плюшевому мишке, а ноги сами меня несли прочь.

– Снимали мы природу на Хатангском заливе, у моря Лаптевых, – рассказывает известный кинодокументалист-режиссер, профессор НГУ, ведущая курс “Визуальная этнография” Раиса Ерназарова, – отливы, приливы, сердолики на мокром песке… А юная ассистентка по утрам, на безлюдье, аэробикой занималась. Мы с оператором, работая, потом по следам восстанавливали все ее сальто и шпагаты. И вот однажды идет он впереди меня, и вдруг его как вихрем сорвало! Вместе с камерой и штативом он с места развил скорость курьерского, так что уже и из вида скрылся, когда я поняла, что, задыхаясь, бегу неизвестно куда и зачем, и только когда готова была упасть, спросила себя: “А чего это я бегу? Их же не видно – только следы”. Меня, конечно, заразила паника, а оператора напугали следы на песке: только что прошла здесь медведица с медвежонком. Может, страх перед медведем – самый древний, инстинкт “несет”? Вот ведь бросил меня одну милейший, добрейший мой коллега. А медведь в это время вокруг базы ходил…

Ерназарова сняла гуманнейший фильм “Медведь и шаман” о том, как меняется экологическое сознание народности ульчи на берегу Амура, где медведь, как и у многих других народов, считается близнецом человека; ему строят специальные “дома”, хорошо кормят, чтобы он, когда уйдет по дороге мертвых в Верхний мир, мог там рассказать, как здесь, на Земле, хорошо живут хорошие люди. Когда 93-летний шаман узнал, что медведя держат в клетке, измученного, чтобы показать Праздник Медведя иностранцам, он пытался выпустить зверя тайно, запретил людям участвовать в инсценированном обряде и отмаливал в лесу у доброго дерева зло, задуманное начальством.

– Легенды не преувеличивают жизненную силу медведя, – говорит заслуженный деятель науки Бурятии, главный научный сотрудник Института этнографии и археологии СО РАН Фирс Бованев. – В голодную пору шатун, не сотворивший своей берлоги, нападает и на собратьев, и на людей: к весне он от голода погибнет.

С культом медведя и сейчас много обрядов и поверий: чтобы семья была счастливой, молодых сажают на шкуру медведя, чтобы чью-то свадьбу разрушить, свадебный поезд повернуть, положи медвежью кость на дороге или “шебаркни медвежьей лапой”.

– У нас в музее два медведя, воссозданные таксидермистами, приветливо детей встречают, – рассказывает сотрудник краеведческого музея, выпускник пединститута Талгат Джусопов, – старшему 35 лет, маленькому 2 месяца. От туберкулеза легких погибли – у медведей такие же болезни, как у человека. И вообще много общего с человеком, особенно в “медвежьей педагогике”. Удивительно “человечны” и мудры взаимоотношения в медвежьей семье, где старшая сестра помогает матери воспитывать младших. А уж ловкость и сообразительность медведей – фантастические! Только страх, голод и болезнь делают их свирепыми… Но не так ли и с человеком?

– Да, медведь умнее человека, – сказал мне колыванский поэт и журналист Саша Верин. – Брат моей жены с бригадой шишки заготавливали, орехи чистые в мешок ссыпали. Ушли с базы на много километров, а медведь у них 500 килограммов орехов слопал, чтобы всю зиму спокойно поститься… А мы – хоть бы месяц! И еще множество забавных, веселых, жутких рассказов о нашем древнем собрате в мохнатой шубе хранят мои блокноты. Теперь я буду читать их под новогодней елкой своим друзьям и внукам, нарядившимся медвежатами.

Галина ФРОЛОВА

Новосибирск