На чтение: ≈ 30 мин.- Наталия Александровна, вы когда последний раз давали урок? – Восемь лет назад. – И где это было? – В 19-й школе города Армавира. Я там преподавала историю и мировую художественную культуру.
– Теперь понятно, почему вы с таким восторгом и профессионализмом рассказываете о памятниках архитектуры, чугунном литье и элементах декора. Скажите, а вы не жалеете о том, что ушли из школы?
– Жалею. Почти каждый день.
– Не хотите вернуться?
– Хочу.
– Что мешает это сделать?
– Чувство ответственности, что есть проекты, которые нужно довести до конца.
– И какие же это проекты?
– Это создание школы для одаренных детей, это программа грантовой поддержки педагогов, это конкурс молодых учителей, и это строительство гиперсовременной школы, которая станет моделью для создания других образовательных учреждений в крае. Это дела на двадцать лет вперед.
– Наталия Александровна, а что такое гиперсовременная школа?
– Это школа, где не материально-техническая база определяет успехи и достижения ребенка, а педагогический коллектив. Это школа не просто образовательное учреждение, а социально-культурный центр, стержень духовной жизни микрорайона или населенного пункта. И это школа, для которой самое главное – ученик. Это школа, о которой трудно сказать, сельская она или городская. Качество ее работы не зависит от места расположения. В такой школе учителя воспитывают в детях жажду и желание учиться. Детей в ней учат не ради хороших оценок, а для того, чтобы они, используя полученные знания, состоялись в жизни. Желание учиться и быть полезным обществу – вот две главные вещи, на которые должна быть нацелена вся деятельность любой школы.
– Но учитель и так должен делать это. Почему он пока не делает?
– А он и не будет делать до тех пор, пока главным критерием оценки его деятельности будет только оценка. Вы ведь не хуже меня знаете, что есть очень требовательные учителя, у которых заработать пятерку невероятно трудно. Но к ним идут табуны детей, потому что они дают прекрасные знания, потому что они пример для ребят. У этих учителей тройка весит гораздо больше, чем у многих других пятерка.
– Хорошо. Оценка не главный критерий. Может вообще, когда мы говорим о качестве работы педагога, нельзя вычленить только один фактор и сказать, что именно он определяет уровень профессионализма учителя…
– И я вам об этом же. Я считаю, что у каждого ребенка есть свой пик. Он может физику знать на тройку, историю знать на тройку, русский, но в технологии быть богом и уметь руками делать все. Задача школы выявить этот пик, помочь ребенку осознать свои возможности и вселить в него уверенность, что он ничуть не хуже, чем другие. Мы все разные. И это наше главное богатство – разнообразие. Обычно спрашивают у детей: «Что у тебя по русскому и математике?» – и никто не спрашивает: «Какой у тебя любимый предмет, какие там у тебя достижения?»
– Но индивидуальные достижения ребенка…
– …сложно мерить. Не разработаны методики, нет эффективных технологий. Но многие образовательные учреждения уже это делают. Но для этого надо быть высокими профессионалами. Конечно, выстроить эти правила невероятно трудно. Еще труднее сделать так, чтобы они действовали везде и для всех. Поначалу хотя бы в коллективе одной школы. Но сегодня для нас это единственный прогрессивный подход и единственный перспективный путь развития. Одним словом, мы говорим с вами о другой парадигме. Мало вложить знания, надо научить ребенка учиться.
– Наталия Александровна, вы прагматик. Четко просчитываете результат любых действий и сроки его достижения. Скажите, когда мы сможем реально оценивать индивидуальные достижения ребенка?
– С того момента, когда по-другому начнут учить в педагогических вузах. Там повсеместно поставили новую технику, оснастили новейшими лабораториями, а информацию, знания подают по-старому.
– Как должны, на ваш взгляд, учить будущих педагогов?
– Учить надо так, чтобы студент с третьего курса хотел прийти в профессию.
– Что для этого надо сделать?
– Для этого нужно «распаковать» учебный процесс: теорию давать параллельно с практикой. Полгода теории, полгода практики. И школа должна быть к этому готова. Рядом с учителем-практиком должен стоять стажер, подмастерье. Средневековье породило огромное количество талантов при отсутствии технологий. Тогда был мастер и был подмастерье, и мастером можно было стать, только если ты долго ходил в подмастерьях. И надо было еще заслужить право быть подмастерьем. Рембрандт был мастером для своих учеником. Работая у него, работая с ним многие годы, они отшлифовывали свой талант и стали тоже мастерами. Я уверена, что методику лучше осваивать на практике. Почему выпускники педвузов не хотят идти в школу? Потому что боятся детей. Они боятся профессионального краха, когда не справятся с детьми, когда дети не смогут их понять и принять.
– Мне кажется, проблема не только в том, чтобы теорию давать параллельно с практикой. Проблема в вузовских кадрах.
– Совершенно согласна с вами. Назовите мне сильных, известных педагогов-практиков, которые наряду со школой работают в вузе. Худо-бедно еще можно найти примеры их работы в институтах развития образования и повышения квалификации, а в педвузах – нет… Там учит профессура. Мне кажется, когда учитель-физик или математик будет преподавать студентам теорию, а потом они придут к нему посмотреть, как он работает на уроке, тогда будет толк. Когда директора говорят, что выпускники педвузов не готовы к профессии, это правда, они пока не готовы к профессии.
– Наверное, все, о чем вы говорили выше, касается и подготовки высококвалифицированных рабочих. Как вы считаете?
– Предприятия все еще ждут, что им принесут на блюдечке готовых специалистов, которые все умеют и все знают. Но сегодня технологии меняются быстрее, чем этот специалист успеет выучиться. Мы считаем, что надо совершенно по-иному строить последнее учебное полугодие. Оно должно быть практическим. Экзамен надо разделить на две части: сдав теорию по завершении курса, выпускник уходит на реальное предприятие на полугодичную практику. Не сдав квалификационный экзамен на заводе, он просто не получает диплом.
– У вас много выпускников школы идет в профессиональные учебные заведения?
– Около 52 процентов. В среднем по России всего 44. Мы будем увеличивать этот показатель. Краю очень нужны высококвалифицированные рабочие кадры. У нас сегодня просто бум на все рабочие специальности. Даже на повара средний балл аттестата – 3,6. То есть туда пошли хорошисты по большинству предметов. Сегодня пришла эпоха ремесла. Люди стали понимать: то, что у тебя есть в руках, – твое богатство, живые деньги. Сделал – получил.
– В педвузы тоже бум?
– Педагогика стала модной. Самый высокий конкурс на дошколку и начальные классы. Кое-где конкурс по 7-11 человек на эти специальности. Приведу вам интересный пример. Многодетный папа в Славянском районе, у него трое детей, столкнувшись с проблемой трудоустройства, поступил на факультет педагогики и психологии.
– На дневное?
– Да.
– А детей как кормить?
– Ему составили индивидуальный график учебы и помогли найти работу.
– Любой системе образования всегда не хватает денег. У вас та же ситуация?
– У нас в крае средняя зарплата по экономике 25 тысяч, а у учителей – 28. Темпы роста очень быстрые. Вместе с зарплатой должно расти и качество. Деньги есть всегда, просто нужно их считать. И еще нужно уметь расставить приоритеты. Мы не боимся признавать, что в образовании существует большой финансовый сегмент – деньги родителей. И тогда на эти средства делается капитальный ремонт, оплачивается питание, организуется охрана. Главное, чтобы родители знали, на что они сдают деньги, и чтобы делалось это официально, через кассу школы. Сегодня родители уже готовы делить с государством ответственность за создание надлежащих условий для своих детей. Те отрасли, что могут зарабатывать, зарабатывают. Учреждения профессионального образования из пяти миллиардов в прошлом году заработали каждый пятый рубль. И это не сдача в аренду, это платные образовательные услуги, это эффективное использование земли.
– Вы когда-нибудь отказывались от федеральных субсидий?
– Мы практически никогда не отказывались от федеральных денег, даже когда нам давали их в декабре. Так было со 109 миллионами на детские сады. Риски все прекрасно понимали, но если работать на опережение, брать на себя обязательства и, конечно же, ответственность, то можно управиться и в такие сроки. Благодаря этим 109 миллионам 750 семей получили на Новый год подарок. У них уже была путевка в детский сад.
– Скоро придется отчитываться перед президентом о том, ликвидирована ли очередь в дошкольные заведения. Вам не придется краснеть?
– Думаю, что нет. У нас была очередь 26 тысяч, мы запланировали открыть 32 тысячи. Ежегодно детское население увеличивается у нас на 8 тысяч. Те дети, что родились в 2013 году, уже сегодня должны пойти в сад. К тому же к нам потоком едут люди. Не только потому, что мы юг, потому что мы экономически благополучная территория. Да, у нас есть еда, солнце, работа, хорошая экология. У нас сельская местность. Здесь можно купить недорогое жилье в селе и спокойно содержать свою семью. В прошлом году к нам единовременно заехало 42 тысячи беженцев с Украины. Привезли с собой 13 тысяч детей, из них 6 тысяч – дошкольники. Мы откроем дополнительно еще 22 тысячи мест. Но чтобы построить эти 22 тысячи мест, необходимо 15 миллиардов. Но даже выполнив эту задачу, мы не ликвидируем очередь как таковую. Потому что у нас ежедневно становится на очередь 300 человек.
– За счет каких средств и ресурсов вы решаете задачу ввода новых мест?
– Нет большой реки без маленьких ручейков. Во-первых, группы семейного воспитания. Они появились у нас в крае одни из первых. Мамы фактически занимаются своими детьми, получая при этом зарплату 15 тысяч рублей. Им привозят наборы продуктов и консультируют специалисты. Во-вторых, группы кратковременного пребывания детей. Они тоже существуют в крае уже несколько лет. Хотя я понимаю, что это временная мера. Все родители хотят, чтобы их дети находились в группах полного дня. Но четыре часа, проведенные ребенком со специалистами, тоже в какой-то мере облегчают жизнь мамам. У них появляется хоть и небольшое, но все же свободное время. В-третьих, мы эффективно используем технологию быстровозводимых модулей, когда к существующему детскому саду пристраивается модуль на 1-2 ячейки. Стоимость места там около 250 тысяч рублей, а не 600 или 700 тысяч, как во вновь возводимых учреждениях. В-четвертых, мы отработали механизм выкупа построенных дошкольных учреждений у инвесторов, сразу ограничив стоимость – 730 тысяч со всем оборудованием. И пятое, фактически мы перебрали сеть вручную, чтобы вернуть все, что можно было вернуть. Большинство вернули. Хочу сказать, что строить детские сады мы будем, наверное, еще лет десять, вводя каждый год по тысяче дополнительных мест.
– Где взяли кадры для дошкольных заведений?
– У нас два педагогических вуза. И мы попросили федеральное министерство сохранить оба вуза. Они нас услышали. Есть еще шесть педколледжей. За последние пять лет мы вложили в их модернизацию 300 миллионов рублей. Возникла на рынке труда реальная конкуренция. Хороший источник кадров – миграция. Приезжает очень много учителей и врачей. И еще Министерство обороны построило 10 тысяч квартир для военнослужащих. Они уже заселены. Жены военных, как правило, врачи или педагоги. Так что у нас есть из кого выбирать.
– Наталия Александровна, есть разница между городскими и сельскими школами?
– Нет разницы.
– Ни в чем?
– Ни в чем. Хотя минутку. Разница может быть только во внешних факторах развития образовательной организации. Я имею в виду отсутствие рядом со школой культурных объектов: театра, музея, кинотеатра. Но и эта разница нивелируется за счет школьных автобусов. Их более тысячи. Благодаря им любой культурный объект становится легкодостижимым. Кстати, благодаря программе модернизации сельские школы в отношении оснащения даже выиграли. Я работала учителем и в сельской школе, и в городской. Могу сказать, что сельские учителя очень трудолюбивые. И село иногда по качеству опережает город.
– Вы закрывали сельские школы?
– Да, была оптимизация. Как у всех.
– Сколько закрыли?
– Закончился этот процесс три года назад. Мы ликвидировали около ста школ. Это были в основном находящиеся в аварийном состоянии маленькие хуторские школы, где ни медблока, ни пищеблока, ни спортивного зала не было. Где даже иногда учитель отсутствовал. Эти школы не могли обеспечить высокое качество образования, туда никто из молодых не хотел ехать, даже если ему жилье обещали. Ребенок не виноват, что он родился в таком селе. Наша задача – обеспечить ему хорошее образование, как этого требует закон. Чтобы он сумел состояться в жизни.
– В начале беседы мы говорили с вами про современную школу. А что значит быть современным учителем?
– Современный учитель не боится признавать, что он чего-то не знает. Учитель, который заинтересован прежде всего в развитии ученика. Учитель, который дает право ученику на свободу. Это нужно начинать делать с первого класса. Учитель не транслятор, а навигатор. Ребенок как бутон. Он может стать цветком любой формы, любой раскраски, любой текстуры. Задача учителя – создать такие условия, чтобы этот бутон развился и зацвел по-настоящему. Если мы будем говорить ребенку: делай вот так, и только так, мы погубим очень многих талантливых – в разных областях – детей. И пожалуй, крамольную вещь скажу: учитель должен все время сомневаться, в самом ли деле он хороший учитель.
– В последнее время мы много говорим про воспитание. Каким, на ваш взгляд, должен быть главный результат всей воспитательной работы в школе?
– Если человек выбрал себе профессию, которая приносит ему удовольствие, и создал семью – считайте, что воспитательная система в школе была эффективной. Если человек без всяких указок взял портрет деда и присоединился 9 Мая к Бессмертному полку, значит, воспитательная система работает. Мы ожидали, что придет пять тысяч, пришло в десять раз больше – пятьдесят. Молодые родители с младенцами, подростки. Я испытывала восторг, когда смотрела на лица этих ребят. Для меня это было лучшим подтверждением, что система образования работает, и работает хорошо. Это даже самые яростные скептики должны признать. Но я понимаю, что мы не должны успокаиваться, потому что вызовы времени бывают разные. Каждое новое поколение – разное. И каждому поколению мы должны находить свои слова, свои дела, свои идеи.
– Учителя непрестанно жалуются на бумаги. Вы в этом виноваты?
– Все виноваты.
– Как с этим бороться?
– У нас очень много разных запросов. Нам нужно научиться отказывать в этих запросах. Если какой-то структуре нужна статистика, чтобы нам сказать, что мы не очень хорошо работаем, пусть они сами ищут эту статистику из доступных источников. Бумаги как снежный ком. Или точнее – лавина. Они рождаются на уровне Федерации, обрастают новыми на уровне региона, муниципалитета, школы, а исполнитель один – учитель. Среди управленцев очень высокая сменяемость кадров. Раньше средний стаж заместителя директора был лет 20, он знал все о школе, ему не надо было никого спрашивать, никого напрягать, чтобы заполнить отчетные формы. Сегодня стаж управленца – 3-5 лет. К тому же в системе все так быстро меняется, что мы иногда не успеваем посчитать. Надо вводить электронный документооборот. В следующем году мы проведем ревизию всех мониторингов в крае. И как минимум от половины из них откажемся. Мне не нужна информация каждый месяц. Мне достаточно знать ее раз в квартал. Мне важнее анализ этой информации. Цифры сами по себе ничего не значат. Бумаги – это еще и недоверие к учителю. Заставив заполнять многие формы, мы убиваем его желание проводить многие мероприятия, творчески работать.
– Вы как-то мне сказали, что вам нравится, как работает федеральное министерство. Оно дает полную свободу региональным органам управления, требуя только результата. А вы готовы дать такую же свободу образовательным организациям?
– Мы и даем ее. Тем, кто может ею воспользоваться. Наша система большая. Стабильная. У нас нет пиков коммунизма. Показатели растут динамично по всем направлениям. Мы работаем по принципу: завтра должно быть лучше, чем вчера. У нас нет успокоенности, что мы всего достигли, что мы такие золотые. Есть желание: каждое мгновение, каждую секунду придумать что-то новое. Возьмите восьмую школу города Сочи. Там сильный директор, который взял на себя ответственность за весь коллектив и дал учителям свободу. Там уже давно учатся по триместрам. Уже четыре года обходятся без журналов и дневников. Они дают детям абсолютную свободу в реализации образовательных программ. Я знаю, что не все педагогические коллективы с такой свободой справятся. Есть еще один момент. У нас все привыкли к готовым решениям. Не хотят люди идти своим путем. Боятся, что им скажут потом: «Не то вы сделали». А так всегда можно ответить: «Там решили, а с меня какой спрос – я просто выполнял решение».
– Что для вас главное в людях?
– Порядочность. Трудолюбие. Интеллект. И всегда, кем бы ты ни был и где бы ты ни был, нужно оставаться человеком.
– Вы именно по этим качествам подбирали свою команду?
– Мне досталась сильная команда. Но в нее пришли новички. Я считаю, что не надо бояться делать ставку на новичка. Если у него есть желание учиться, у него все получится.
– Вы какой стиль управления исповедуете: быть в курсе всего до мелочей или следить только за результатом?
– У меня так получалось, что три года работы – и новый этап, новое дело, новая должность. На четвертый круг мне было неинтересно заходить. А сейчас я перешла на четвертый круг и поняла, что мне все еще интересно. Я должна знать все. Если не участвуешь в обсуждении, не генерируешь идей, то как ты можешь этого требовать от своих подчиненных? У каждого из руководителей министерства должен быть персональный проект, за который он отвечает головой. И я не буду вмешиваться в ход этого проекта. Посмотрю только результаты, и мы обсудим вместе, куда дальше двигаться. Сейчас я ухожу от тотального контроля. Но всеобъемлющей информацией я хочу и буду владеть. Если я чего-то в своей системе не знаю, почему я руковожу ею?
– Если бы коллеги из регионов попросили вас показать три лучших образовательных объекта, что бы вы выбрали?
– Вначале я спросила бы их: что вас интересует конкретно? Назовите направление, и я предложу вам три образовательные организации. Потому я спрошу: где вы будете у нас в крае – и я вам точно назову там три учреждения. Но в любом случае я бы посоветовала ознакомиться с 101-й школой Краснодара и восьмой сочинской гимназией, о которой я уже говорила. В этих учреждениях эффективное сочетание очень хорошей материально-технической базы с мощным содержанием. И сильные педагогические коллективы. Надо смотреть 24-й детский сад для ребят с ограниченными возможностями и 18-й детский сад в Армавире, где в рамках типового проекта сделаны спелеокамера, бассейн, оранжерея, гончарная мастерская, родительский клуб. Я бы предложила своим коллегам посетить Ленинградский педагогический колледж. Около 70 процентов учителей края воспитанники этого учебного заведения. Невозможно назвать лучшие. В сети их много, в каждом муниципалитете есть свой флагман.
– Что больше всего напрягает министра?
– Количество пустых совещаний. Если в течение часа вопрос не рассматривается, значит, он плохо подготовлен. Длинные выступления ни о чем. Огромное количество бумаг. Объемы почты. График работы, который не позволяет выезжать в районы столько, сколько хотелось бы. Мне такие поездки крайне нужны. Мне там директора подсказывают, что делать для системы образования завтра.
– У вас бывают выходные?
– Ну бывают. Хотя значительно реже, чем хотелось бы.
– Что вы делаете в свои выходные?
– Езжу к родителям. Занимаюсь пешим туризмом. Люблю идти далеко с рюкзаком за плечами. Голова светлеет. Природа делает свое. Если два дня выходных, то уезжаю на море плавать. Читаю книги.
– Кем вы видите себя через десять лет?
– Директором очень хорошей школы. Человек во власти должен сделать свое дело и уйти. Дать дорогу более мощному руководителю. Мамой троих детей и хорошей надежной супругой.
– Кто ваш главный учитель?
– Это традиционный ответ. Так большинство людей отвечает. Моя первая учительница Вера Васильевна Иванова. Я пошла в школу в шесть с половиной лет. Ровно через три месяца она пригласила мою маму и сказала, что я к школе не готова. «Заберите, приведете через год». Мама отказалась. Вера Васильевна научила всему: быстро принимать решения, логике, постановке нестандартных задач. Я ее очень сильно люблю. Она, научив меня бороться с трудностями, заложила ту основу, на которой я выстраивала все остальное, в том числе и свой характер. И конечно, мои главные учителя – родители. Отец мне всегда говорит: если ты чего-то хочешь – иди работай. Вот я и работаю. Родители меня приучили с малолетства: все дается через труд.
– Что вас спасает, когда вам очень трудно?
– Православные паломнические поездки. У каждого своя дорога, а это мой путь.
– Наталия Александровна, что такое счастье?
– Счастье – это когда есть место, куда можно вернуться и быть там самим собой. Это семья. Счастье – это когда есть любимое дело, которое через десятки лет тяжелого труда остается любимым. И счастье – это когда тебе хочется идти дальше, потому что ты знаешь: у тебя есть громадье планов на близкое и дальнее будущее.
– Что пожелаете учителям?
– Пусть бумаги не затмевают удовольствие от работы. Пусть не оставляет вера в то, что даже у того ученика, который совсем слаб в вашем предмете, есть способности и возможности – в другом. Чтобы родители были вашими соратниками. А педагоги – хорошей конкурентной средой, помогающей профессионально расти.
Выбор читателей
Комментарии