Наши солдаты – самые удивительные, уникальные. Утверждает председатель попечительского совета Союза Героев СССР и России Герой Советского Союза Александр СОЛУЯНОВ

Семь десятилетий назад в нашей стране появилась высшая степень отличия за заслуги перед государством, связанные с совершением геройского подвига, – почетное звание Герой Советского Союза. Все, кто удостоен его, – это, безусловно, люди самой высокой пробы. Они пользуются огромным, заслуженным авторитетом в народе. Ими гордятся, на них равняются, их именами называют улицы, площади. В жизни каждого из них был подвиг. Подвиг во имя своего народа, ради свободы и процветания Родины. Был такой миг (и не один!) в судьбе нашего собеседника – руководителя Общества поддержки православия и армии имени Михаила Архангела, председателя попечительского совета Союза Героев СССР и России Александра СОЛУЯНОВА.

В нынешнем году в его биографии есть памятная, знаменательная юбилейная дата. Свою Золотую Звезду Героя Советского Союза офицер-интернационалист получил за Афганистан два десятилетия назад,

в 1984 г. С этого эпизода ратной судьбы и начался наш разговор.

– Александр Петрович, за что вы удостоились высшего отличия нашей Родины – звания Героя Советского Союза?

– Начну с того, что Золотая Звезда у меня на груди – это заслуга прежде всего моих подчиненных – воинов-интернационалистов, сотен солдат и офицеров. А звание Героя я получил уже после возвращения из Афганистана на первом курсе академии им. М.В. Фрунзе. «За речкой» я провел два с половиной года, командуя парашютно-десантным батальоном. Три раза меня представляли к званию Героя. Прошло только последнее представление.

– До этого за боевые заслуги вы были удостоены не одной высокой государственной награды. Расскажите, пожалуйста, о них.

– Первый орден мне вручили за Панджшерскую операцию в мае 1982 г. Это была, пожалуй, самая крупная, самая подготовленная, масштабная как по боевому обеспечению, так и по всем остальным параметрам операция, вошедшая в учебники современных локальных войн. Я выполнял задачу по блокированию подразделений Ахмад Шаха Масуда, кстати, раненого именно в тех боях. Ахмад Шах находился в так называемых Алмазных копях – месторождении лазуритов, за которые он получал оружие. Бой был тяжелый, но батальон задачу выполнил, и командир нашей дивизии генерал-майор Слюсарь послал на меня представление на орден Ленина. Но к тому времени в Афганистане я провел лишь полгода, наверное, посчитали, что этого недостаточно, и я получил орден Красной Звезды.

Вторую награду – орден Красного Знамени – я получил в 1983 г. Это был, пожалуй, самый лучший мой бой. Перед нами стояла задача – уничтожить подразделение моджахедов, перешедших границу с Пакистаном.

Разведданные подтвердились. Рано утром я с группой управления и поддержки в составе 20 человек высадился точно на их командный пункт.

Нас встретили 70 моджахедов. Они только что пересекли границу, были хорошо экипированы, но у них не было боевого опыта. У нас у каждого за плечами было по 30-40 боев. И тот пятнадцатиминутный бой стал квинтэссенцией всего, что могли и умели наши десантники. Мы уничтожили 45 человек. Я этим боем горжусь. Потом было много успешных боев и операций, но тот был самым лучшим.

После той операции на меня было написано представление на Героя, потом еще одно – после нескольких боестолкновений в Джелалабаде. Но между последней наградой и представлением был слишком малый срок – менее трех месяцев, а тогда действовало негласное условие, что срок должен составлять не менее полугода.

Последний наградной был после того, как на севере Кабула, в горах мы преследовали остатки подразделений все того же Ахмад Шаха Масуда. Тогда-то я и стал Героем.

– Как вы относитесь к тому, что спустя около полутора десятков лет Ахмад Шах Масуд из нашего противника стал если не союзником, то человеком, которого мы поддерживали?

– Друзья и враги у государства могут быть временными, только интересы – постоянными. У Масуда, наверное, произошла переоценка ценностей. Ведь если бы, когда наши войска вошли в Афганистан, не вмешался бы Запад, – поверьте, такой войны не было бы. Но как только в этом локальном конфликте стали участвовать Соединенные Штаты, все изменилось.

Спустя десятилетия ситуация в регионе, так называемый военный сценарий, стали уже совсем другой. Истинным союзником Афганистана выступала Россия, а не вскормившая талибов Америка. Ахмад Шах это понял и встал на защиту национальных интересов своей страны. А уничтожили Масуда за то, что он стал слишком влиятельным и при этом мешал заниматься наркобизнесом.

В 2002 г. я был на международной конференции по терроризму в Лондоне. Командир британской 16-й воздушно-десантной бригады генерал Шпунер недавно вернулся из Афганистана. И на конференции он сказал буквально следующее: «Я со всей ответственностью заявляю, что 80 процентов афганцев считают пребывание советских войск в Афганистане «золотым временем». К русским они претензий не имеют. А то, как воевали русские десантники в горах, – это фантастика. Мы так воевать не умеем».

И говорил он это совершенно искренне.

Могу пояснить, почему к нам хорошо относились: потому что мы не воевали с мирными жителями. У нас было такое моральное превосходство, что даже не связывали пленных. И когда последний раз мы были в Панджшере, я встречал много людей, воевавших против нас. Они подходили и приглашали в гости!

– Вы привели хвалебные слова британского генерала о наших солдатах. Истоки их боевого мастерства – в опыте и системе эффективной боевой подготовки. В те годы перед направлением в Афганистан вы прошли службу в Азербайджане, чтобы подготовиться к ведению боевых действий в горной местности. В Советском Союзе была возможность готовить войска, в том числе и воздушно-десантные, для боевых действий в особых, очень сложных условиях гор. И она постоянно совершенствовалась. А сейчас такая система подготовки сохранилась?

– Да, в советское время у нас были такие возможности. В Азербайджане мы проводили учения в условиях, приближенных к тем, что были в Афганистане. Кировабадская воздушно-десантная дивизия как раз делала упор на горную подготовку.

Затем создали учебный полк в Фергане, которым я командовал уже после академии. Полк готовил солдат к отправке в Афганистан. По списку у меня было 3600 человек плюс спецчасти. Обладая опытом войны, зная местную специфику, мы могли готовить наших солдат так, чтобы сразу после пересечения границы они могли эффективно вести боевые действия.

Из Афганистана я постоянно получал отзывы, в основном благодарственные, так как за шесть месяцев мы успевали подготовить хороших солдат. У нас были такие полевые выходы, которые позволяли отработать буквально все варианты боевых действий, проводящихся в Афганистане. Как-то, встретив в Москве своего воспитанника, услышал от него: «Александр Петрович, нам в Фергане было тяжелее, чем в Афганистане». Это подтверждение того, что мы все делали правильно.

Наши войска воюют практически более 20 лет. В связи с распадом СССР мы потеряли много территорий, баз подготовки. И сейчас у нас только 7-я дивизия ВДВ в Новороссийске имеет ограниченные возможности по подготовке к ведению боевых действий в горах. Поэтому в Чечне, в Абхазии и в других районах наши офицеры и солдаты воюют или выполняют миротворческие задачи, используя уже имеющийся боевой опыт.

В Чечне находится группировка 76-й псковской дивизии. Казалось бы, псковские поля с чеченскими горами не сравнить. Но я недавно был в нашей горной группировке в Чечне вместе с командующим десантными войсками генерал-лейтенантом Александром Колмаковым. Там очень много моих воспитанников-офицеров. Они ничего не забыли, многое знают и умеют. Но им приходится учить своих подчиненных уже по ходу боевых действий, на местности.

Только благодаря тому опыту, практике, которую получили наши войска в Афганистане, они выполняют сегодня поставленные задачи. Но есть еще вопросы материального обеспечения, проблемы со связью, вооружением. Это должно решаться на государственном уровне. В войсках же делают все, что от них зависит. Я, например, с восхищением оцениваю то, как, несмотря на все эти трудности, владеет ситуацией и какие усилия прилагает для выполнения задач мой однокашник по академии генерал-лейтенант Аркадий Бахин.

– После Афганистана, в конце 1980-х, вам довелось приобрести еще и опыт «кризисного управляющего» во время событий в Фергане и Оше. Как это было?

– Всяким событиям подобного рода обычно предшествуют какие-то напряженные отношения между этническими группами или между местным населением и военными. У нас вышло по-другому. Все вспыхнуло в одночасье: пошли громить турок-месхетинцев, параллельно готовя провокацию против дивизии.

В первую же ночь событий мы усилили охрану, выставили секреты и задержали несколько человек с бутылками с зажигательной смесью, которые пробирались к нашим паркам техники и складам. Я лично их допрашивал и получил очень интересные данные.

Хорошо, что мы сразу делали видеозапись. Позже на заседании местного правительства мне попытались предъявить претензии типа «Почему вы применяете силу?» Или же: «Может быть, эти люди не к вам шли?».

Показал видеозапись. Она всех шокировала. Я тогда не сдержался и сказал, что, если пострадает хоть один наш солдат или мирный житель, я приму очень серьезные меры. Думаю, это возымело действие. Я вывел боевую технику с полным боекомплектом, естественно, согласовав это с командованием, поставил на боевые позиции и дал понять, что огонь мы будем открывать не колеблясь.

Понимая, что просто так ничего не закончится, мы серьезно анализировали ситуацию, предоставляли «наверх» документы, материалы, свидетельствующие о том, что это не последняя попытка разжигания межнациональных конфликтов в нашем регионе. И не ошиблись – через год начались события в Оше…

Тогда в Маденияте провокаторы вырезали ночью несколько киргизских семей на одной стороне села и несколько узбекских на другой. Стороны решили мстить. Тогда за четыре часа полк совершил марш и разделил конфликтующие стороны. Нам повезло, мы задержали еще и исполнителей. И когда перед отправкой в центр я показал громил старейшинам, то увидел на глазах узбекских и киргизских старейшин слезы! Они тут же помирились, зарезали жертвенного быка.

Никто не хотел, чтобы наши войска уходили, все прекрасно знали, что «гости» издалека могут вернуться и, кроме беды, ничего не принесут. Так оно, к сожалению, и вышло…

– Вы недавно побывали в Чеченской Республике. Поделитесь своими впечатлениями о сегодняшнем российском солдате. Отличается ли он от тех десантников-интернационалистов, которые воевали с вами в Афганистане?

– У нас солдаты всегда выполняют задачи, которые перед ними ставят. В этом смысле они самые удивительные, уникальные в мире. Выдерживать такие условия, в которых они воюют или служат, больше никто на свете не способен.

У нас есть то, что никому никогда не понять, – это наш русский боевой дух. Это история, традиции, победы, огромное духовное наследство, которое передается из поколения в поколение. Особенно тем, кто сознательно надевает погоны. Это необъяснимо на первый взгляд, но, надев тельняшку, наш порой не совсем подготовленный, может, даже тщедушный солдат превращается – не побоюсь этого слова – в орла. Он уже живет традициями, достижениями, той славой и гордостью, которыми овеяны не только Воздушно-десантные, но и другие виды и рода войск.

Мы либо побеждаем, либо погибаем. Подтверждений этому строгому правилу я в избытке встречал в Афганистане и Чечне. Но чтобы так было, бойца надо не только накормить, одеть и как следует вооружить. Ему нужно дать великую идею, убедить, что командир не прячется за его спину, что государство заботится о нем и вовремя говорит «спасибо».