На чтение: ≈ 10 мин.По статистике, таких детей – пять процентов. Это необязательно беспризорники и наркоманы. Многие из них живут дома. Но, как правило, родителям не до них, контакт давно утерян, заняться нечем, а сомнительных компаний хоть отбавляй. В “НАН” один из проектов называется “Право на детство”. Социальные работники делятся здесь на четыре направления: соцработник на улице, в суде, дома и в милиции. Их цель – создать четкую сеть социальных структур, которые бы с разных сторон следили за судьбой ребенка.
Сегодняшний рассказ – о соцработниках на улице. Светлане Бессудновой 20 лет – студентка психологического факультета МГУ. Сергею Ермакову 21 год – студент Московского педагогического университета.
– В чем заключается ваша работа?
– В основном в сборе информации о детях и общении с ними. Походы, праздники, экскурсии в музеи, дельфинарий, цирк. Все это для того, чтобы дети привыкли к нам, стали нам доверять и заняли чем-то полезным свое свободное время. Службы “Ребенок дома” и “Ребенок на улице” работают в связке. Специалисты, работающие на улице, собирают информацию о таких детях и передают ее коллегам, которые идут в эти семьи.
– Как происходит знакомство, что вы говорите?
– Обычно мы начинаем так: “Привет, мы – социальные работники. Никакого отношения к милиции не имеем. Ты знаешь, кто такие “дети группы риска”? Вполне вероятно, что ты не из них. Но, может, у тебя есть знакомые, у которых много проблем. Мы можем попробовать ему помочь их решить”. Чтобы ребятам было понятнее, приводим конкретные примеры: “Если ты знаешь кого-нибудь, кому еще нет 12 лет, но ему тяжело живется в семье, мы можем его устроить в приют, где о нем будут заботиться”.
– Дети не спрашивают, зачем вам это надо?
– Сначала – да, они нам не доверяют. Но одно из правил нашей работы – никогда не настаивать, если с нами не хотят общаться. В таких случаях мы просто уходим, напоследок сказав, что еще увидимся. Где-то после третьей встречи ребята понимают, что мы – “это не страшно”. Контакт устанавливается. Чтобы его закрепить, мы ведем ребенка в зоопарк или еще куда-нибудь. Например, один наш подшефный, Леша, попал с нами в шестнадцатидневный экстремальный поход. Мы шли по Подмосковью после урагана, начались дожди – так что нам не пришлось специально усложнять трассу, она и так была трудной. Хотелось показать ребятам, что адреналин возможен, не только когда нюхаешь клей (а в поход пошли именно те, кто этим занимался), в обычной здоровой жизни его тоже вполне можно найти. Обязательное условие всех наших мероприятий – никаких сигарет, наркотиков и алкоголя. Кстати, соцработник не имеет права курить в том районе, где он работает. С другой стороны, мы не обманываем детей, говоря, что не курим. Обычно, когда они просят закурить, мы говорим так: “Я не буду тебе врать, что я не курю. У меня есть этот недостаток. Но на работе я это делать не имею права и тебе не могу одолжить сигарету”. Кстати, предлагать подростку сигарету, так же как и алкоголь, – подсудное дело. Для этих ребят особенно важно пройти через экстремальную ситуацию. Если такой ребенок смог преодолеть сложную переправу, а еще лучше, если ему удалось прожить две недели без наркотиков или клея, у него появляется вера в себя, в то, что он вообще сможет вернуться к нормальной жизни. Такие походы хороши и с точки зрения обыденной жизни, наши туристы научились готовить на костре, рубить дрова, ставить палатки.
Потом была другая экспедиция, уже на Волгу, и почти все, кто ходил по Подмосковью, пошли еще раз. А наш герой поехал в лагерь “Дети улицы” (это похожая реабилитационная программа московского правительства). Мы созванивались с ним, Леша нам говорил, что теперь живет дома, начал учиться. Вот такая история.
– Что с ним сейчас?
– Он перестал появляться у нас. Это нормально – жизнь идет, у него новые друзья, другие интересы. Иногда звонит, говорит, что все у него хорошо. В этой истории был такой фрагмент: Леша уже бросил нюхать клей, все было хорошо, а потом опять сорвался. В нашей практике это достаточно типично. Если у ребенка все стало хорошо, совсем не значит, что через полгода не будет срыва. И тогда надо начинать все сначала.
– Но вы можете как-то на него повлиять?
– Мы наблюдатели. И только. Одно из главных условий нашей работы – никогда не навязывать свою точку зрения. Мы можем рассказать, чем это обычно кончается. Но говорить: “Делай только так и никак иначе” – не даст положительного результата. Ребенок замыкается в себе, перестает вообще тебя воспринимать. Мы хотим, чтобы он сам сделал свой выбор. Дело соцработника – направить его в нужном направлении, помочь, но ни в коем случае не заставить.
– То, как вы познакомились с Лешей, это типично?
– Да. Наш рабочий день – восемь часов. Шесть из них, с четырех вечера и до десяти, мы ходим по закрепленной за нами территории и знакомимся с различными компаниями, они как раз в это время сидят повсюду на лавочках, просто бродят по улицам.
– Ребята всегда идут на контакт?
– Зависит от того, в каком состоянии и настроении находится ребенок. Резкой агрессии, как правило, не бывает. Но и никто в первый раз не пускается на откровения. У нас был только один случай, когда мальчик сразу стал все про себя рассказывать, про свою семью, про то, как они с братом нюхают клей, а потом, на четвертой встрече, признался, что все наврал и что даже зовут его по-другому. А мы уже привыкли к этому имени…
– Не страшно подходить в первый раз к незнакомым компаниям?
– Привыкаешь. Как правило, мы ходим всегда вдвоем, парень и девушка. Это оптимальный вариант. Парень нужен и для защиты, и для солидности. Иногда подросткам, особенно девочкам, легче открыться девушке, и наоборот. Потом мы проходим специальные тренинги, где нас учат, что не надо делать и говорить, чтобы это было безопасно, даже правильно одеваться.
– Это как?
– Например, нельзя надевать ничего яркого, не должно быть на одежде никакой символики, а то вдруг на тебе будет майка со знаком “Спартак”, а вся компания, к которой ты подошел, болеет за “Динамо” – вряд ли они пойдут на контакт, дело может дойти даже до драки. Мы говорим с ребятами только на улице. Никогда не идем при первом знакомстве куда-нибудь на чердак или в лес. Потому что всегда есть хоть один процент вероятности, что они тебя стукнут по голове чем-нибудь, а потом сами испугаются и убегут. У нас был один случай: две девушки пришли на чердак к своим подопечным (те их сами пригласили). А подростки им и говорят: “А вы не боитесь, что мы вас тут убьем?” Те не испугались, перевели разговор на другую тему, все обошлось, но технику безопасности они все-таки нарушили. Это был единственный такой случай за год.
Сейчас проект “Право на детство” занимается не только сбором информации о детях, но и конкретно каждым ребенком.
“Право на детство” ждет волонтеров, тех, кто готов бесплатно работать с детьми. Для вас, а также для тех, кто знает детей, нуждающихся в помощи, телефон информационного центра 128-47-69.
Ольга СТАРОВЕРОВА
Выбор читателей
Комментарии