Народ смотрит на своих защитников с надеждой. Владимир БОГАТЫРЕВ

Поэт и прозаик Владимир БОГАТЫРЕВ родился в 1937 г. в городе Новомосковске Тульской области. Окончил Московский библиотечный институт и Высшие литературные курсы при Литературном институте имени Горького. Как поэт дебютировал в столичном журнале «Смена», как прозаик – циклом из пяти рассказов в редактируемом Александром Твардовским «Новом мире».

Автор многих книг прозы и стихов. Член Союза писателей с 1971 г., лауреат ряда литературных премий, секретарь Московской организации Союза писателей России.

– Владимир Григорьевич, ваше детство пришлось на годы Великой Отечественной войны. Сохранились ли воспоминания о той далекой суровой поре?

– Смутно помню наш детсад, размалеванный заводскими художниками крокодильими разводами под цвет выгоревшей окрестной местности, газетные кресты на окнах, бабаханье зениток и мельтешение прожекторов по ночному небу. Подробно об этом я написал в повести «Доколе свидимся».

– А как начиналась ваша творческая биография поэта и писателя?

– Я писал стихи с 9 лет. В 15 лет опубликовал первое стихотворение в районной газете. Потом стал писать заметки. Среднее образование получил в вечерней школе. Учился и работал лесогоном на шахте, плотником, ремонтником на железной дороге. Шесть профессий сменил. Решил учиться дальше, подал стихи в Литературный институт на творческий конкурс. И не прошел: они оказались очень слабыми. Но у меня был запасной вариант, связанный с книгой, – библиотечный институт, куда и поступил на библиотечный факультет.

– Но стихи писать не бросили? И, наверное, пытались показать их кому-то из мэтров отечественной литературы, услышать компетентное мнение?

– Конечно, не бросил. И вот весной 1957 года мой товарищ по институту повел меня к… Твардовскому. А я, студент первого курса, к тому времени, надо заметить, автор едва ли десятка стихотворений, в основном о природе, к тому же нигде (не считая районной газеты) не напечатанных, сам бы на такую встречу не только не отважился, а и не помыслил бы.

– Каким вам запомнился Александр Твардовский? Совпало ли ваше представление о нем – создателе всенародно любимого Василия Теркина – с реальным обликом конкретного человека?

– Крупный, просторный человек, к моему юношескому огорчению, оказался не таким, как я представлял.

В комнате – двадцатиметровке или поболее, чуть вытянутой к окну, нас встретил человек если не очень пасмурный, то вроде чем-то сильно недовольный. Движения быстрые, но как бы сквозь неохоту и ленцу. В его тогдашнем облике сквозило что-то растерянно-обескураженное, я бы сказал, младенчески-беззащитное под прикрытием сердитости. Разговор начал мой товарищ, так как был пошустрее. Я помалкивал. Представляете: я – сын шахтной сторожихи из Мосбасса впервые в доме столичного писателя. И какого!..

– Но вы же все-таки преодолели свою робость и заговорили с Александром Трифоновичем? Показали ему свои стихи? Как он отреагировал?

– Постепенно, по словечку, стал встревать в разговор и я. О моих тут же глазами (к моему неудовольствию: сам хотел читать ему) прочитанных опытах, держа их за угол страницы, высказался как-то так, что «печатать их можно, стихи литературно грамотные (позднее понял, что это из его уст – не похвала), но не тут – в столице, а где-нибудь – откуда вы? – там… там… в районной, ну-у, в областной газетке (что меня малость утешило). А в Москве рановато».

Я заикнулся, помнится, что хочу из своего библиотечного института перейти в Литературный. И тут Твардовский как бы встрепенулся, весь насторожился и с обидчивой назидательностью, напористо и убежденно возразил, что ни в коем случае не следует этого делать: менять институт, где можно получить какую-никакую профессию, квалификацию, на Литинститут, который никакой специальности не дает. Там всех причесывают под одну гребенку; большой талант, само собой, он не сломает, а маленький – аннулирует.

– После таких слов можно было навсегда оставить занятия литературой. Но надо отдать должное вашей настойчивости, вы не свернули с намеченного пути.

– Да. Ходил по редакциям, выступал на днях поэзии, дважды мои стихи звучали по радио. В 1958 г. в журнале «Смена» состоялась моя первая публикация в столице, благодаря рекомендации двух известных поэтов – Евгения Долматовского и Михаила Луконина. Потом нигде не печатали, и я перестал ходить по редакциям. Решил, что писать буду, а ходить – нет.

В то время гремели «шестидесятники» – Евтушенко, Вознесенский. Я понял, что у меня другой путь, и уехал по распределению в Калмыкию, где стал писать прозу. С одобрения Александра Твардовского пять моих рассказиков были напечатаны в «Новом мире».

– Так с легкой руки Александра Трифоновича вы переключились с поэзии на прозу?

– Опубликованные в «Новом мире» рассказы я представил на Московское совещание молодых литераторов, по итогам которого меня в 1971 году приняли в Союз писателей, еще до выхода в свет первой книги. В разное время были изданы мои книги прозы «Каменские портреты», «Степная повесть», «У отца с матерью», «История одного грача» и другие. В прошлом году вышла книга избранной прозы.

– Вы начинали со стихов. Затем писали прозу. Теперь круг замкнулся: вы вновь вернулись к стихам вопреки утверждению, что «года к суровой прозе клонят».

– Меня года к суровой поэзии клонят. Я пишу православные стихи. С подачи покойного ныне поэта Бориса Авсарагова их впервые опубликовал в 1989 году в «Литературной России» Эрнст Сафонов. Пятью годами раньше меня крестил православный иерей отец Димитрий Дудко, что, собственно, стало импульсом для написания стихов.

– Вышли в свет несколько сборников ваших стихов. От издания собственных вы перешли к составлению антологии православной поэзии. Труд составителя, редактирование, эскиз титульного листа, предисловие и послесловие в не имеющем аналогов в издательской практике сборнике современных поэтов, творящих в духе православного учения, принадлежат вам. Расскажите, пожалуйста, как родилась идея этого уникального издания?

– Вовремя заметил, что стихотворца собственно русского можно с закрытыми глазами узнать и отличить от других не по красотам стиля и словесного журчания, не по техничности либо отсутствию таковой, не по национальной, наконец, принадлежности, символике и обрядовости, а по интонации и глубине дыхания его стиха. Попутно тогда же заметил: у всякого русского поэта обязательно обнаружишь хотя бы одно стихотворение в духе православного учения, чаще всего без прямого обозначения и ссылок на Господа Бога. После этих открытий стал я присматриваться к различным поэтическим публикациям и книжкам на предмет отбора и включения в свою, воображаемую тогда только православную антологию.

– Не смущало ли вас тогда, что ведь могут заподозрить и обвинить в погоне за конъюнктурой? Ведь с некоторых пор ходить в церковь, называться православным стало престижно, модно…

– Рассудил: мода отлетит, пройдет, отвалится, как полова с колоса, а вызревшее твердое зернышко любопытного ума и приобретенного знания, плод сам, ядрышко останется. Более того, почувствовал, что православие в стихах (причем, в разных по силе и мастерству) содействует воспитанию настоящих патриотов.

– Видимо, не случайно один из выпусков поэтической антологии вы посвятили воинам, Победе в Великой Отечественной войне?

– Вы правы. Ведь роль и значение защитников Отечества в нашей истории и жизни общества и государства, обеспечении их благополучия, национальной безопасности трудно переоценить. В деле образования и воспитания защитников России может и должна найти свое место православная поэзия.

– В каждом из четырех увидевших свет выпусков антологии представлены более двухсот авторов. Кто они, по какому принципу вы их отбирали? Продолжаете ли вы работу над антологией?

– В антологии вы найдете имена громкие и безвестные совсем. Одни профессионально мастеровитее, вторые берут за живое непритязательной простотой, третьи – почвенностью, четвертые – парадоксальной доказательностью от противного…

Мы старались дать и широкое поле, и волю вольную всему многоцветию, и, не испугавшись опасности измельчиться, получили в награду эффект калейдоскопичности.

С удовлетворением отмечаю, что среди авторов немало людей военных. Мы продолжаем работу над очередными выпусками антологии православной поэзии – всего их предполагается 16-18. Приглашаю авторов к сотрудничеству.

– В нашем разговоре хочется коснуться еще одной важной, особенно для наших читателей, темы – армейской. Ваше мнение интересно еще и потому, что отличительными чертами вашего творчества – будь то поэзия или проза – является любовь к Родине, христианское начало в характерах героев. Что вы думаете о воинах наших Вооруженных Сил? Какое место, на ваш взгляд, занимает в обществе армия?

– Воинов, погибших за Отчизну, приравнивали к святым. Армия и сегодня – оплот Отчизны, народ смотрит на нее с надеждой.

– Что бы вы хотели пожелать тем, кто служит, только овладевает профессией защитника нашего Отечества или мечтает о ней и готовится стать в армейский строй?

– Не обращать внимания на клевету, на выпады не истинных «радетелей» за судьбу Родины, а именно так называемых… Настойчиво овладевать знаниями, столь необходимыми для профессиональной деятельности. И главное – счастливой, удачной службы и судьбы!

Беседу вел Леонид ГОРОВОЙ