search
main
0

Нам становится страшно, когда мы влюбляемся. Мы не знаем, что сказать и как посмотреть. Новых людей воспринимаем как крушение прежней жизни. Боимся тепла и нежности. Взглянув на кого-то ласково, мучаем себя, что совершили преступление. И все-таки я знаю, почему мы слушаем автоответчики – на них голоса людей, которых мы любим. А на компьютерных экранах слова, которые они употребляют и которые им принадлежат. Но этого мало, и рождается ненависть, безмерная, как мир, и печаль, не менее огромная, чем ненависть, и возвращается бессонница, и в пять часов утра заваривается терпкий чай, листы бумаги изрисовываются бесконечными рядами цифр и похожими на разводы тигровой шкуры иероглифами, складывающимися в одну непостижимую латинскую букву V, а после в сотый раз, когда сердце вдруг останавливается, словно захлестнутое прибоем, даются себе обещания: отважусь, куплю цветы или пива, приду и скажу: я видел вчера неподвижную тень пчелы на каменной плите, прикасался к замершей капле дождя в воздухе, я слышал во сне внятно и ясно слова невидимого собеседника, я стал снова понимать звуки Брукнера и хотел бы в конце концов купить картину, на которой женщина в желтом сидит в кресле, а за ней то ли стоит, то ли целует ее кто-то в черном. Но можно всего этого и не говорить.

Разговаривать лучше молча. И тогда возникает то неуловимое, что не требует слов, возникает само собой – между строчек, в интонациях, паузах. Это то же самое, о чем Цзинь-Нун когда-то сказал: <>.

От Пути нельзя отклониться ни на йоту – ни вправо, ни влево, иначе потеряешь этот Путь. Но как отважиться следовать ему? Я где-то читал: все, что может приключиться с человеком от рождения до смерти, предрешено им самим, поэтому всякое неведение – уловка, всякая случайная встреча – свидание, всякое унижение – раскаяние, всякий крах – тайное торжество, всякая смерть – самоубийство, то есть все наши несчастья – добровольны. Тогда, может быть, надо послать к черту всю политику, профессиональные склоки (я слушаю на совещаниях чужие голоса, вовремя беру свою ноту, все довольны: как здорово все решается, ах, какой театр!) и прокричать – прежде всего себе – во весь голос: я влюблен! Все еще или снова…

Ничего не стоит столько, сколько ощущение покоя и нежности, когда наконец поймаешь чуть настороженный, насмешливый и безразличный взгляд, когда держишь в своих ладонях чуть подрагивающие пальцы или тонешь в серо-зелено-голубых глазах. Впрочем, разве такие бывают?..

Я ненавижу автоответчики.

Петр ПОЛОЖЕВЕЦ

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Реклама на сайте