Найди пылинку дальних стран

О роли сувениров в путешествиях

Километрах в десяти от таджикского Ура-Тюбе я заметил на обочине мужчину, который игриво, но с некоторой ленцой покачивал палкой. Я остановился, поприветствовал таджика. Понятное дело, проявил любопытство. В дороге оно, как и голова, никогда не дремлет. Как оказалось, палка имитировала змею. Дело в том, что в здешних местах водится восточный удавчик, слепая змейка – курмор. Пользуется большим спросом у знахарей и их пациентов: утверждают, что мясо ее излечивает многие болезни.

Ловцы гадов вольготно расположились на травке под кустиками шагах в десяти от дороги. Один из них вытащил из мешка большую змею и протянул ее мне:

– Не бойся. Не кусается. К тому же слепая.

Я повесил змею на шею, ощутив жестковатую, однако довольно приятную прохладу ее тела.

– И сколько же стоит такая?

– За триста-четыреста сомонов берут. Это около семидесяти долларов.

– Где же вы их добываете?

– А где угодно, – усмехнулся змеелов. – Хоть здесь, на поле. Нужно только след найти. А по нему и нору обнаружишь. Потом, правда, копать надо метра два…

На прощание один из таджиков сказал: «Будешь возвращаться – обязательно заезжай. Подарим тебе маленькую змейку. Ты ее засуши и истолки – пригодится…»

Добрый на Востоке народ – для гостя даже змеи за пазухой не жалко. К счастью, возвращался я другим путем, на другом транспорте, с другим сувениром в рюкзаке…

Из туристических вояжей и скитаний по чужеземью и разным экзотическим уголкам принято приво­зить сувениры. Сувенир – это память. Память о крае, где побывал. А еще о том, где и как ты этот сувенир приобрел, как он тебе достался. Речь не только о сувенирных магазинчиках и лавках древностей. Там много всякой всячины, из которой любопытство и страстное желание хоть чем-то одарить ближнего выудит все, что кошельку и душе угодно. Что при этом останется в памяти, не имеет значения. Важен момент – азарт поиска и ажиотаж вокруг приобретения сувенирной безделушки. Иногда я тоже поддаюсь этому соблазну, но чаще всего само походное бытие снабжает меня предметами, предназначенными напомнить мне о пережитом. Это может быть сущая безделица. Скажем, камешек с дырочкой, глиняный черепок, найденный в древних развалинах, половинка кокоса, представляющая собой пиалу, витиевато закрученная ракушка. Особенно дороги мне сувениры, моменты обладания которыми связаны с различными приключениями. История легко жонглирует именами, героями, богами, символами. Одни тут же забываются, а то и вовсе исчезают, другие продолжают жить в памяти поколений. Их порою легко присваивают себе другие народы и страны, переозвучивая, переиначивая, наполняя новым смыслом. Так произошло с ариями, с их божествами и знаковой символикой. Картину того далекого прошлого мы сегодня восстанавливаем по смысловым намекам в языках, отдельным звуковым сходствам, а еще – заставляя на полную силу работать воображение. Оно причина и следствие многих явлений нашего бытия. Еще знаток древнего славянства и индийской повседневности Николай Рерих писал: «От движения народы не уставали, не ослабевали, но в расширении кругозора накопляли богатство воображения». Так вот это самое воображение и еще, конечно, его кровный собрат – любопытство – уводили меня от накатанных асфальтовых протяжений вглубь азиатской terra incognita. От замшелых полуразрушенных монастырских стен в Непале по едва заметной тропинке, что петляла между обвитыми лианами деревьями, я подошел к святилищу. Небольшое углубление в земле было все утыкано железными трезубцами различных размеров, над которыми с веток свисали разноцветные лоскутки. Среди них я разглядел и колокольчик. Как положено, я звякнул в него, явив духам свое присутствие и свои благие намерения. Наверное, это было и извинением. После некоторых раздумий решил прихватить с собой на память один из трезубцев, который удивительно напоминал родной украинский герб. С этой железкой, завернутой в газету, я пропутешествовал по Индостану еще больше месяца. И вот в Шри-Ланке, когда я улетал из Коломбо в Москву, таможенник в аэропорту, осматривая мою ручную кладь, вдруг с удивлением вытащил из сумки железный трезубец. «Оружие!» – воскликнул он возмущенно. Я стал доказывать, что это всего лишь безобидный сувенир. Таможенник настаивал на своем. Наш спор в мою пользу разрешила украинская монета с изображением трезубца, которой я и одарил аэропортовского стража. Индусский трезубец (пришлось, правда, загнуть его острия) полетел со мной на Украину. В полете над океанами, пустынями и грядами гор времени для раздумий было предостаточно. В том числе и о памяти. Мы очень хотим, чтобы прошлое нашло там надежную нишу, долго хранилось и в конце концов отозвалось, вспомнилось, представилось яркой и ясной картиной, достоверной в деталях и ощущениях. Но, увы, нам не дано знать, что, когда и как всплывет в памяти.

Я очень хотел, чтобы надолго запомнился мне этот путь к предкам-ариям. Помочь мне в этом должен был трезубец. Еще и флаг. Такое у меня хобби: из каждой страны привозить ее государственный символ. В виде национального флага. Мне очень хотелось, чтобы это был не столько сувенир, сколько трофей-добыча. Этим я увлекся после путешествия по Скандинавии. Однажды ясным солнечным днем я со своим спутником Васей Носенко пересек очередную скандинавскую границу. Произошло это буднично и как бы даже привычно. Просто переехали через мост. Ничего не изменилось вокруг. Поменялись только берега реки, языки и цвета крестов на флагах. Синий финский крест на белом фоне сменил желтый шведский крест. Как только мы оказались на окраине первого селения, Вася не вытерпел и содрал вылинявший шведский прапорец с какого-то сарайчика. Мой спутник – бывший военный, в серьезном, кстати, полковничьем чине. Ему обязательно нужен трофей. «Битва ведь со шведами была. Хоть давно, но под нашей украинской Полтавой». Я поддался дурному примеру и себе через пару дней умыкнул приличных размеров флаг.

Через несколько лет я уже колесил по Цейлону (распространенное название острова и государства Шри-Ланка) и представлял, как его державный стяг с изображением льва будет развеваться… не важно, где и над чем, важно, что он будет у меня перед глазами, напоминая о сказочном острове Буяне в Индийском океане. Дорога вглубь острова пролегла через джунгли. Уже в сумерках я увидел между деревьями несколько хижин. Это оказался заброшенный военный пост. Два охранника охотно приютили меня, даже выделили пайку – тапиоку с каким-то огненным соусом. Рано утром (все еще спали) я покинул пост. Запрыгивая в седло, вдруг увидел свисающий с ветки стяг. Он был обтрепан по краям, в нескольких местах просвечивали маленькие дырки. Возможно, следы от пуль. Недолго думая я сунул флаг в рюкзак. Там он и пролежал до конца путешествия. Теперь его треплет другой ветер, и совсем не грозным выглядит вылинявший лев. И если даже ночью я слышу его рык, то тут же спокойно засыпаю – память о том, что происходило на «львином» острове, всегда со мной. Правда, одно уточнение: на Шри-Ланке львов нет. Но это ничего не значит. Они есть на других тропических островах, которые, возможно, мне еще приснятся.

А может, мне уже и не нужны эти сны? Может, они только мешают спокойно жить здесь и сейчас и утешаться сегодняшними радостями, которые еще остались? Может, не стоит тогда оглядываться на пройденный путь и судорожно цепляться за прошлое, перегружая память его деталями? Тогда не нужны и предметы-сувениры, с которых уже устал стряхивать пыль. И так бывает. «Случайно на ноже карманном // Найди пылинку дальних стран – // И мир опять предстанет странным, // Закутанным в цветной туман!» – восклицал поэт. Речь, понятно, не о сувенирах, но очень даже и о них, способных вызвать память о больших и малых радостях жизни. И для этого иногда достаточно одного ножа, который всегда под рукой, в обиходе, и одной-единственной пылинки на его лезвии, что никогда не бывает тупым.

…Как бы там ни было, но мы продолжаем хотеть, чтобы память долго не подводила нас. Естественно и хотение-желание, чтобы о нас помнили другие. Те, которые ждут нашего возвращения. Понятно, не с пустыми руками. «Купить тысячи приятных безделушек соблазняли туриста и выуживали из его дорожных средств несколько рублей, если он, как и я, был бессилен противиться соблазну и ограничиться одним их видом. Между тем, думая о далеких друзьях, очень трудно не наполнить карманы этими красивыми безделушками, при помощи которых по возможности стараешься доказать, что друзья не забыты, так вот и поддаешься соблазну», – сетовал Теофиль Готье на страницах путевых заметок «Путешествие в Россию». И я снова перебираю в памяти сувениры. Те, которые перед глазами, и те, которыми одарил других. В тех скитаниях по Средней Азии змееловы мне по пути больше не встречались и местных гадов в качестве сувенира больше никто не предлагал. Однако одна среднеазиатская дикая зверушка все-таки облагодетельствовала меня подарком. В глухих, продуваемых ветрами долинах Памира мне нередко попадались рога диких баранов – архаров. Часто это были просто отдельные роговые чехлы, покрытые чешуйками, иногда целые черепа, увенчанные костными отростками, на которые были надеты затейливо выгнутые навершия. Кстати, для жителей памирских гор рога архара – это своеобразный оберег, талисман. Мне часто встречались рога возле юрт, их нередко вместе с ячьими хвостами прикрепляли к шестам, которые устанавливали над древними могилами-мазарами. Вот эти рога я и прихватил с собой, представив, как они будут смотреться в городской квартире. Какой был у меня тогда ум и как его хватило на эту затею, как мне удалось довезти их в целости и сохранности, до сих пор удивляюсь. Года два они, покрываясь пылью, провисели над кроватью. Однажды опасно скособочились и чуть не сорвались со стены, я, кажется, во сне даже почувствовал, что это может случиться, вовремя пригвоздил их посильнее и понадежнее. Потом вручил товарищу по случаю его сорокалетнего юбилея. Каждый раз он в присутствии меня и своей жены с двусмысленным оттенком (как же без него!) рассказывает гостям, как эти рога ему достались. Я доволен, что «красиво» избавился от обременительной вещи. Весьма приятно, что сохранилась и память. У меня – о той давней памирской поездке, у товарища – обо мне и моем подарке…

Владимир СУПРУНЕНКО, фото автора