На чтение: ≈ 17 мин.Мы побеседовали с поэтом, прозаиком, литературным критиком, а с недавних пор еще и генеральным директором центра арт-терапии и интермодальной терапии искусствами «Делаландия» Надей Делаланд о том, что такое арт-терапия и в чем ее сила, нужно ли стараться одолевать тревожность или пусть она одолевает нас, можно ли сейчас заниматься искусством, как «выдрессировать» свой детектор коррекции ошибок, а также обсудили намечающиеся в «Делаландии» курсы, на которые уже сейчас бойко идет запись.
– Надя, в эти дни многие испытывают повышенную тревогу относительно политических событий. Вы профессионально занимаетесь арт-терапией. Расскажите, что это и как может помочь прийти в гармоничное состояние?
– Если коротко, арт-терапия – это терапия искусством. И я думаю, что заключенный в искусстве целительный потенциал связан прежде всего с особыми состояниями сознания, инспирируемыми созерцанием и восприятием произведений искусства. А если человек сам начинает творить, то это позволяет не только канализировать болезненные переживания, но и объективировать их – отделить от себя, увидеть, а также наделить эстетической ценностью. Состояние творческого вдохновения, которое является измененным состоянием сознания и сопутствует процессу наших занятий, чрезвычайно полезно и приятно, это ресурсное состояние, дающее силы.
– Как-то в интервью вы сказали: «…я уже от нескольких человек, которые у меня занимались, слышу, что методика работает только потому, что ее веду я, что это я на них так действую умиротворяюще. Мне это, с одной стороны, льстит, конечно, но с другой – огорчает, потому что мне все, чем мы занимаемся на арт-терапии, кажется вполне жизнеспособным само по себе». Не изменили ли вы самой себе после 24 февраля? По-прежнему оставались для своих близких и студентов источником умиротворения?
– Всем нам в течение жизни так или иначе выпадают сложные испытания, которых мы хотели бы избежать. И внутри этих испытаний есть часть, которая от нас совсем не зависит, и часть, которая полностью зависит от нас. Например, наше умение управлять своими мыслями и своими реакциями – это то, что тренируется, над чем можно и нужно работать. Если вы сейчас чувствуете себя растерянным и подавленным, вам больно, страшно и вообще непонятно, как дальше быть, то это более чем естественно. В то же время если вы позволите себе находиться длительно в таком состоянии, то оно начнет вас разрушать. И чем дальше, тем сложнее будет восстановиться. Поэтому выбор за каждым из нас – сдаться или постараться выкарабкаться. Кстати, еще Адлер советовал своим пациентам, чтобы хоть как-то справиться с душевной болью, начинать помогать другим. В том числе и поэтому я провела серию бесплатных занятий по трансформации тревожности, и если верить фидбэку, то они принесли людям пользу. И мне тоже, конечно. Надо сказать, что жизнь постоянно подкидывает нам новые задачи, так что все это процесс со своими победами и неудачами, а не что-то, чего мы раз и навсегда достигли. Это постоянная работа.
– Сегодня многие оставляют свои проекты, не видят смысла продолжать их, считая, что заниматься искусством, когда бомбят соседей, цинично. Как вы относитесь к подобным умонастроениям? Согласны ли с теми, кто советует не забрасывать привычный быт?
– Мы все очень разные, поэтому для каждого из нас выражение «заниматься искусством» означает что-то свое. Для одного это роскошь и баловство, для другого – работа, для третьего – жизнь, для четвертого – пустой звук. Для меня никогда не стоял вопрос, заниматься или нет, у меня просто не было такого выбора. Это даже не вполне занятие, а что-то на уровне вегетатики. Так что это все равно что сказать – дышать, переваривать пищу и сужать зрачки на яркий свет сейчас цинично. Что касается совета про быт, то тут ведь тоже не разгуляешься, особенно если, например, есть маленькие дети, которых нужно кормить, играть с ними, гулять. Может быть, и хотелось бы лечь зубами к стенке, но как? Думаю, такая роскошь доступна только тем, от кого совсем никто не зависит.
– В одном интервью вы рассказывали о том, что «есть упражнение, которое помогает управляться с детектором коррекции ошибок (ДКО). Это понятие ввела Наталья Бехтерева». Как могут учителя использовать это упражнение?
– Упражнений, нацеленных на «дрессировку» детектора коррекции ошибок, существует множество, и, разумеется, их можно эффективно использовать в школе. Во-первых, они увлекательные и нравятся детям, а поскольку дети – народ очень талантливый, то и получается у них великолепно. Во-вторых, эти упражнения активизируют креативное мышление, позволяют выходить за рамки языковых штампов, преодолевать речевой автоматизм. В-третьих, они, как ни странно, помогают писать грамотнее. Вот, например, упражнение, когда мы просим написать пару предложений, сделав в них максимальное количество ошибок. И здесь важно не столько то, что ребенок вам предъявит, сколько то, что он себе позволит делать то, что нельзя. Любопытно, что именно таким способом можно бороться с устойчивыми ошибками.
Так что если ученик в одном и том же слове регулярно допускает одну и ту же ошибку, то вместо того чтобы давать ему задание написать это слово правильно несколько раз, попросите его написать его с этой ошибкой осознанно, допустим, пару строчек. И как только он выведет все в зону осознавания, ошибка «размагнитится», и больше он ее не сделает. А вообще я даю упражнения, в которых нужно от какого-то существующего слова образовать окказионализмы (авторские слова, не зафиксированные в словарях), и дать этому слову определение. Например: весна – весенничать (гулять весной, бездельничая и чувствуя весеннее настроение), веснить, развеснять (делать весенним), развесенить (развеселить, обрадовать весной), развесняться (делаться весенним самому или, наоборот, делать невесенним, развенчивать), весениться (веселиться весной), завеснять (делать кого-то или что-то весенним), весняк (синяк весны? – висящее синее небо весной или весенний цветок?), перевеснить (сделать слишком много весны), привесниться (приземлиться весной) и т. д.
Или мы сначала играем: у меня есть заготовка сказки с пропущенными прилагательными, я прошу участников по очереди называть прилагательные, которые приходят им в голову, а сама вписываю их в пропуски. А потом читаю то, что вышло, вслух. Обычно получается забавно, но смысл в другом. Эта сказка – подготовка к упражнению, при выполнении которого нужно разбиться на пары, и один говорит прилагательное, другой подбирает к этому прилагательному максимально не подходящее ему существительное, создавая абсурдную непредставимую пару. Например: гладковыбритый воздух, свежевыжатый сон, немотивированное поле, подростковая старость, распухшее безделье, утрамбованный холод, смех, плач, трясущийся рост, чирикнувший след. Участники придумывают, а я хожу и подслушиваю. Потом прошу выбрать из получившихся словосочетаний приглянувшееся и написать текст (стихотворение, сказку, статью для энциклопедии, газетную заметку), в котором бы оно не просто фигурировало, а было органично встроено и сделалось понятным.
– Недавно вы открыли центр арт-терапии «Делаландия». Как и кому пришла идея такого проекта? В чем заключается его деятельность?
– Уже давно мечтала о том, чтобы открыть что-то вроде школы арт-терапии или центра, чтобы те, кто занимается искусством терапии, могли общаться и обмениваться опытом, а те, кто настроен позаниматься, тоже бы не ушли обиженными, и вот, видимо, сейчас настало время. Обычно я доверяю происходящему, поэтому, пока меня поддерживают мои друзья, коллеги, студенты, я буду продолжать. И я невероятно им благодарна за это. Особенно, конечно, моим ближайшим подругам и соратницам Елене Кукиной и Татьяне Пушкаревой, без которых я бы ни за что не решилась все это завертеть. Они уже проделали огромную работу, не собираются сдаваться, верят в успех нашего предприятия и заражают своей верой меня.
Ближайшие планы «Делаландии» – это курсы по стихотерапии в апреле, по терапии голосом и музыкальной терапии в мае (занятия будут вести культуролог Юрий Дружкин, поэт и телесно ориентированный терапевт Сергей Криницын, архимандрит Савва Мажуко и другие), в июне – терапия мыслеобразами, тоже потрясающий состав спикеров (художники, психологи, фотографы, культурологи). Занятия будут проходить в онлайн-формате раз в неделю. В конце занятия продолжительностью один астрономический час участники будут получать домашнее задание, которое проверят наши эксперты и пришлют им подробный письменный фидбэк. Кроме этого, предусмотрен чат для участников курса с поддержкой куратора. Приятным бонусом для курса, заточенного не столько на приобретение навыков литературного мастерства, сколько на помощь и поддержку методами арт-терапии, станет то, что лучшие работы будут рекомендованы мной к публикации в различные литературные журналы и проекты, с которыми я сотрудничаю.
– «Поэзия имеет нуминозный – то есть и пугающий, и таинственный – характер, требующий не читки от актера, а «полной гибели всерьез». <…> Зачастую у поэтов жизнь не складывалась в бытовом смысле, потому что это разные пространства существования: жизнь и поэзия», – говорите вы. Значит ли это, что учителям стоит сразу же отговаривать учеников, вступающих на гибельную стезю? И в каком случае талант может оказаться губительным?
– Я отвечу известным высказыванием, которое принадлежит Марии-Луизе фон Франц – доктору философии, сотруднице, единомышленнице и ближайшей коллеге К.Г.Юнга, проработавшей вместе с ним около 30 лет: «Юнг говорит, что с точки зрения психологии одной из самых злых и губительных сил являются нереализованные творческие способности. Если кто-то обладает творческим даром и вследствие своей лени или по какой-либо другой причине его не использует, эта психическая энергия превращается в настоящий яд».
Но вообще это очень долгий и любопытный разговор. Думаю, что у человека, находящегося в серьезной зависимости от стихописания, перестраивается система ценностей, и самым важным становится переживание того состояния, в котором ему пишется. При таком раскладе семья, работа, обычная жизнь отступают на второй план, и, конечно, все это может закончиться трагически, как и при любой другой аддикции, оттягивающей на себя основные ресурсы. Но так бывает не всегда, история знает великих поэтов, художников, музыкантов, скульпторов, ученых, у которых получилось долго и счастливо прожить свою человеческую жизнь. Но и тех, кто достиг только величия, но не сумел наладить быт, язык, тоже не поворачивается назвать неудачниками.
А есть и такие, которые не состоялись ни там ни там, просто о них не пишут в учебниках литературы. Думаю, ни у кого нет права отговаривать ребенка выбрать творческую стезю, потому что такое вмешательство может сломать человеку жизнь. Часто родители, заботясь о том, чтобы сын или дочь имели кусок хлеба, руководствуются своими представлениями о том, как именно его нужно зарабатывать, и заставляют ребят идти учиться на бухгалтера или юриста. И, если дети мечтали о карьере актера или писателя-фантаста, то их жизнь становится серой и бессмысленной, они долго винят во всем родителей и, если повезет, лет в 50 вдруг поступают туда, куда хотели. Но времени остается уже не так много.
– Как бы вы посоветовали педагогу вести себя с учеником, страдающим стихозависимостью? Как не спугнуть талант и в то же время уберечь от ошибок?
– Думаю, что самое главное, чтобы мы сами не нанесли ученику травму, поэтому я бы советовала исключительно хвалить и поощрять. А уберечь от ошибок – это сложно и даже где-то слишком самонадеянно, не уверена, что вообще возможно.
– А как отличить детские и подростковые тривиальные писания от действительно талантливых?
– Даже не знаю. Мне кажется, здесь легко ошибиться, поэтому самое правильное не считать, что вообще можешь это диагностировать. Просто быть добрым с учеником, помогать ему, поощрять его, советовать читать хорошие книги. Это даст ему шанс раскрыться по максимуму, а каков будет его максимум, бог весть.
Борис КУТЕНКОВ
Выбор читателей
Комментарии