Надо стараться, чтобы дети не повторяли ошибок своих родителей. Владимир ПЛАТОНОВ, председатель Московской городской Думы

– Владимир Михайлович, Москва раньше Российской Федерации приняла многие законы, касающиеся образования. Законы хорошие, законы работают. Как принимались эти законы – легко, трудно? – Я всегда говорю: у нас в городе одна власть – городская. Состоит она из разных ветвей – исполнительной, законодательной, судебной, но все, что делается, делается вместе. Это не как у Крылова – лебедь, рак и щука: мэр, правительство, Московская городская Дума, каждый занят своим важным делом. А это действительно совместная работа городской власти, и одно из важнейших направлений, конечно, образование. Есть такое емкое понятие «московская школа». Это фирменный знак, продукт столицы. Мы в самом деле первыми в стране два года назад приняли закон, гарантирующий среднее школьное образование. Мы утверждаем и финансируем программы развития столичного образования, которые стали сегодня ориентиром для многих региональных систем образования. Есть несколько целевых программ. Так, в 2004 году мы приняли программу развития учреждений начального и среднего профессионального образования города Москвы на 2005-2007 годы. Последняя программа, которая принималась, тоже связана с развитием начального и среднего профобразования – «Рабочие кадры» на 2008-2010 годы. Наша работа не бросается в глаза, но без нее вряд ли московская система образования смогла бы так эффективно развиваться.

– А зачем заниматься образованием? Есть столько других проблем.

– Я могу кого-то повторить, но мне нравятся слова, что у государства, у которого нет образования, нет будущего. В советское время была создана мощнейшая система образования. Мама моей знакомой говорила: учитесь лучше, потому что программа рассчитана на среднего идиота. Можно было получить знания для среднего идиота, а можно было получить знания, которые позволяли потом поступить в лучшие вузы страны, совершенствоваться и удивлять мир нобелевскими премиями, изобретениями, открытиями, которыми действительно гордилось и гордится наше государство, наша страна. Самое важное в этой системе было, что, охватывая все население страны, давая каждому базовое школьное образование, она позволяла потом находить тех людей, которыми страна могла гордиться, их открытиями, научной работой. Нет государства без образования.

– Все время говорят: мы строим новую экономику, все зависит от экономики. А Москва чувствует, что образование – фундамент этой новой экономики?

– В экономике, конечно, сделаны огромнейшие шаги вперед. Слыша фразу «экономика должна быть экономной», которая была понятна буквально всем, можно было даже не задумываться, о чем идет речь. Затем промежуточный период, когда все считали, что рынок все отрегулирует, и до тех реалий, с которыми мы сталкиваемся сейчас. Не получая достаточного образования, не будучи внимательными к экономике, к построению рынка (рынок надо сначала построить, чтобы он грамотно регулировал), мы сталкиваемся с такими ситуациями, например, когда не замечаем, что урожай зерна в Австралии неудачный, что цены на мировом рынке на зерно вырастут. А поскольку и у нас не очень высокие урожаи, то цены на продукты питания первой необходимости тоже вырастут. Но, видно, плохо было дело с математикой у тех, кто отвечает за наше сельское хозяйство. Экономика для них была экономной, и, конечно, все пропустили. Сейчас усилиями федеральными, московскими ситуация выправляется. Это вам пример новой экономики. Но перед школой сейчас, наверное, стоят немного другие задачи. Если раньше все было четко отрегулировано – ты получаешь начальное образование, потом среднее или среднее специальное, потом, если пожелаешь, можешь закончить высшее учебное заведение, аспирантуру и дальше заниматься наукой, и это был процесс, который ты мог остановить по своему желанию, то сейчас за каждую ступень образования надо бороться, надо доказывать, что ты лучший. А значит, надо лучше учиться. Сейчас система образования максимально приближена к жизни. Как ты учишься, какое образование получишь, такое образование и будет тебя кормить. Я все время здесь вспоминаю Райкина, у него такое было: в институте – забудьте школу, как кошмарный сон, потом человек приходит на производство – забудьте вуз, как кошмарный сон, забудьте индукцию и дедукцию и давайте продукцию. Я считаю, что сейчас жизнь заставляет образование быть максимально близким к жизни. Тот небольшой период начала перестройки, когда – зачем мне учиться, я в киоске заработаю свой миллион, надеюсь, навсегда ушел. Образование возрождается как важнейшая характеристика человека.

– Владимир Михайлович, было время, когда все хотели стать юристами, экономистами или психологами. Был большой конкурс на эти специальности в хороших вузах. Все не могли туда поступить, поэтому открылось огромное множество филиалов, где человеку давали диплом за 200 долларов. Но диплом не гарантирует качества образования…

– У нас и космонавтами хотели быть больше людей, чем могли ими стать. Точно так же юристы, экономисты и люди других профессий. Я считаю, что сейчас получить то образование, какое ты хочешь, стало гораздо легче. Может быть, я сужу по Москве, но ЕГЭ во всяком случае гарантирует, что люди могут выбрать любую понравившуюся специальность и получить достойное образование. Действительно, был бум. На сломе эпох произошла переоценка ценностей. Когда я в 70-х годах заканчивал школу, был спор между физиками и лириками, физики, конечно, брали верх. И я по инерции в 72-м году поступал в технический вуз, в МГТУ, недобрал один балл, сдал экзамены в МАТИ, работал на заводе и учился на вечернем. Потом в армию пошел, чтобы отслужить как можно быстрее, чтобы стариком не идти, а потом поступил в гуманитарный вуз и учился на юриста. Я понял, что это то, чем бы я хотел заниматься всю жизнь.

– Мне кажется, что уже в 80-е физики стали сдавать свои позиции, на первое место вышли лирики.

– Да, так оно и было. А потом самыми важными стали люди, которые умеют считать, и люди, которые помогают оставаться на свободе тем, кто ошибается в счете. Я как-то сказал, что у нас даже арбузолитейные техникумы начали выпускать юристов и экономистов. Это без проблем можно делать в крупных городах, где профессура, преподаватели, хорошая научная школа. Но когда такие профессии стали тиражироваться в регионах, где высококлассных кадров по этим специальностям почти не было, о каком качестве можно говорить… Сейчас начали возрождаться технические профессии. И это радует. Профессионалы этого профиля очень нужны экономике. Но профессии юриста и экономиста, наверное, во всех странах выделяющиеся. Я вообще считаю, что каждому человеку должен быть доступен хороший юрист, и желательно, чтобы это был не следователь, который уже куда-то пригласил. И экономист, но чтобы это был не эксперт при расследовании дела, а человек, который мог бы грамотно подсказать, как вести дела, как платить налоги, как лучше вложить свои средства, не важно – большие они или маленькие. Кстати, у нас в Университете дружбы народов самая популярная профессия была врач. Юристам и экономистам далеко было до врачей. А самая низкая востребованность – у сельхозфакультета. Я как-то у одного иностранца спросил: «Почему такая разница?» Он говорит: «Понимаешь, у нас такая земля и такой климат, что палку воткни или лопату забудь – они прорастут, а врач – профессия уникальная, красные придут, белые придут, все равно надо кому-то лечить». Но, согласитесь, получение образования и хороший специалист – это не синонимы. Я всегда с удовольствием смотрю на людей, которые не только имеют образование, но и любят свою профессию. Для них рабочий день – не рабочий день, для них это удовольствие, им доставляет удовольствие познание, расширение кругозора, новая информация. Эти люди, как говорят, специалисты от Бога. Возвращаясь к вашему вопросу, хочу сказать, что получить образование юриста или экономиста не так сложно. Сейчас легче, чем когда бы то ни было. В конце концов можно заплатить деньги, прослушать курс и получить диплом. А вот стать высококлассным востребованным специалистом – тяжелейший труд. Это как на выборах. Получить образование – это победить на выборах. А вся остальная жизнь – это четыре года депутатской деятельности.

– Вы сказали, что в городе одна власть, у нее несколько ветвей. Но в Думе разные фракции, разные партии, как вам удается держать их мирно, без драк?

– Вы знаете, с моей стороны минимум затрат. Слава богу, что у нас есть многопартийная система, есть несколько фракций. Это значит, что звучат разнополярные мнения, и в ходе обсуждения появляется взвешенное, самое выверенное и устраивающее большинство решение. Вы не обращали внимания, за что ругают городские власти? Одни говорят, что Москва – это проходной двор, а другие утверждают, что Москва закрыта железным занавесом. Представляете, как здорово? Это характеризует не московские власти, а тех людей, которые так говорят. Потому что то, что делают власти, находится в золотой середине. А с каждой полярной стороны ситуация воспринимается по-своему. Полномочия председателя просты, где-то всего пять пунктов. Мне нет необходимости надзирать за фракциями, у нас есть прекрасный регламент, который позволяет во время заседания не заболтать ни одну тему. Чтобы выступить с докладом, вам дадут только 15 минут. Чтобы задать вопрос, дается 60 секунд, для ответа – тоже 60 секунд. Чтобы выступить на тему, вам дают 5 минут, могут еще 2-3 минуты добавить, если очень понравится ваше выступление. Поэтому все в одинаковых условиях, кто бы в какой фракции ни был. Люди, которые работали в Госдуме и пришли в городскую Думу, вообще сказали: мы даже не предполагали, как легко и здорово работать в городской Думе, здесь всегда можно высказать свое мнение, и никто тебе не будет мешать. Это заслуга регламента Московской городской Думы, который прописывает, как должны работать депутаты, не выясняя между собой отношений. А я только слежу за исполнением регламента и, если кто-то допускает нарушения, просто напоминаю. И, конечно, огромное спасибо москвичам, потому что они избрали во власть тех людей, которые пришли сюда работать, а не устраивать политические развлечения.

– Сейчас стало очень модно говорить про открытость и прозрачность всех институтов власти. Московская городская Дума открыта для москвичей? Можно свободно прийти на ее заседание, как в английский парламент?

– Я, кажется, в Дюссельдорфе видел здание исполнительной власти из стекла. Полностью все стены наружные – стекло. И даже внутренние, кое-что в здании просматривается насквозь. Это символ прозрачности власти. Но самое главное – не символы, а реалии. Деятельность Московской городской Думы, хотя она проходит за каменными стенами, предельно прозрачна. Ни одно наше решение не вступает в силу, не будучи озвученным, обсужденным, а закон, не будучи опубликованным. У нас было только одно закрытое заседание, когда было покушение на депутата, но позже все материалы этого заседания тоже были опубликованы. Кроме этого, ни одного закрытого заседания Московской городской Думы не было более чем за 13 лет нашей работы. Ваши коллеги, журналисты, присутствуют на всех наших заседаниях. Мы сделали так, что ни один вопрос не может быть вынесен на заседание, если не минуло две недели, как документы находятся в Думе. По любому вопросу мы получаем заключение исполнительной власти, прокуратуры, если это финансы, то Контрольно-счетной палаты. Например, после принятия бюджета в первом чтении были внесены поправки по увеличению доходной части бюджета на ощутимые суммы из-за того, что нам это рекомендовала сделать Контрольно-счетная палата города, в которой работают высококлассные специалисты-экономисты. Они сочли возможным предложить нам увеличить доходную часть бюджета, мы внесли поправки, и исполнительная власть согласилась с этими поправками. От прокурора, от судей мы получаем заключения, от управления юстиции, от любых специалистов, которых депутаты привлекают в качестве экспертов. У нас в зале заседаний Московской городской Думы наверху есть застекленная галерея, куда могут прийти москвичи, обратившись к депутату (в основном для школьников организуем, кто-то пенсионеров, ветеранов приводит), и посмотреть, как работают депутаты. Кроме того, в он-лайне со смещением в две-три секунды идет трансляция из зала заседания, видно, кто что делает.

– Какие кадры нужны столице?

– Рабочие кадры – это проблема номер один для города. И здесь очень тесно переплетены и вопросы миграции, и вопросы подготовки специалистов. Если взять абстрагированно идеальную систему – что нужно, чтобы выращивать рабочие кадры? Для этого нужно знать рынок труда, сколько рабочих мест есть на предприятиях, и исходя из этого можно определить, сколько специалистов нужно ежегодно готовить, чтобы было своевременное пополнение кадров. Внешнее вмешательство всегда было. В Москве огромнейшее строительное производство, там всегда преимущественно работали приезжие. Но их приезжало ровно столько, сколько было нужно городу. Им давали комнату, койку в общежитии, со временем они могли получить квартиру, обзавестись семьей. Им гарантировались медицинское обслуживание, социальная защита. В последние годы произошла нерегулируемая миграция, которая нанесла существенный урон городской экономике, в том числе и образованию. Я сказал, что можно выстроить идеальную систему, подсчитать, сколько нам нужно рабочих. Мы затратили деньги на образование, выпустили, например, каменщиков. А по уведомительной федеральной системе, которая сейчас создана, приезжает мигрант и говорит хозяину: зачем тебе нужен московский каменщик? Я у тебя буду работать за полцены, буду жить на стройке, готов вкалывать по 12 часов в день, мне нужно как можно быстрее заработать деньги – и на родину. Кому отдаст предпочтение предприниматель? Правильно. Поэтому говорить, что эти отношения должен регулировать рынок, нельзя ни в коем случае. Когда готовился этот федеральный закон, мы вносили поправку от имени Московской городской Думы, мэр через депутатов партии «Единая Россия» тоже вносил поправку о том, что должна быть не уведомительная система, а разрешительная. Город определяет, сколько каких рабочих мест ему нужно, сам нанимает людей, выясняя, какой квалификации эти специалисты, знают ли они русский язык, не болеют ли опасными болезнями. Такая система была бы более совершенной, чем та, что создана сейчас. Но я не являюсь каким-то очернителем, который говорит, что все плохо. Федеративное государство Россия все больше и больше переводит решение многих проблем в законодательное русло. Это правильно. Появился закон, он шаг вперед. Раньше была темная, нелегальная миграция, которая вообще была не подсчитана. Приезжают люди, за копейки работают, их могут унизить, выгнать, убить, что угодно могут с ними сделать, и такое случалось. Я называю их рабами XXI века. У них, кроме чувства ненависти, ничего не может появиться от скотских условий, которые создавало им наше государство. Мы сделали шаг вперед. Упростили систему. Это позволило людям зарегистрироваться, находиться легально. Многократно увеличены штрафы. Но нельзя останавливаться на месте. На днях была передача «Народ хочет знать», я задал вопрос: «Вы говорите, что мы имеем право на квотирование, и тем же законом введена уведомительная система. О каком квотировании можно говорить, когда существует уведомительная система?» Это совершенно несопоставимые понятия. Поэтому законодательство необходимо корректировать с учетом опыта Москвы. Мы самые пострадавшие. Там начались обвинения, что вы – Москва, вас не любят. Да, не любят, но многие хотят жить в Москве. И мы не закрываемся. Мы любим гостей, мы помогаем другим регионам. Но поймите: есть регионы, которые готовы платить деньги (и раньше в советское время платили подъемные), чтобы ты только приехал работать в этих тяжелых условиях. Мы тоже готовы платить деньги за то, чтобы сюда приезжали люди, которые нам нужны. Вопросы образования и вопросы миграции очень тесно связаны. Мы не можем готовить рабочих, если не решены проблемы миграции, потому что все наши затраты на подготовку специалистов вылетают на ветер. Наши специалисты не смогут создать конкуренцию тем людям, которые предлагают свои услуги в два раза дешевле.

– Европейский союз предлагает новое законодательство по рабочим визам. Каждая страна будет определять количество рабочих, которые ей нужны, и если ты подходишь, пожалуйста, приезжай. Но только если тебе разрешат приехать. Ты не можешь приехать самостоятельно и найти себе работу. Тебя незамедлительно вышлют…

– Проблемы миграции существуют во всем мире. Каждое государство решает их по-своему. При кажущейся либеральности западных государств они жестко контролируют трудовую миграцию. Мы пока не научились так контролировать. Недавно во время одной дискуссии я привел пример, что высокий уровень гражданской сознательности проявляется в государствах с давними демократическими традициями. В чем это заключается? Гражданин, увидев правонарушение, сообщает об этом. Мне говорят – это стукачество. Я говорю, что нам уже не грозит повторение того времени, когда сосед писал на соседа, утром анонимка, а вечером того расстреливали, и он занимал его комнату. Этого никогда уже не будет, слава богу. У нас существует мощная судебная система, есть Конституция, есть реальная система защиты гражданина от произвола. Но когда гражданин о чем-то сообщает, он понимает, что помогает бороться с правонарушителем, который завтра может совершить преступление против него. Это то же самое, что уступить место «скорой помощи», которая, может быть, едет к твоим родственникам. Мы не должны забывать, что государство – это не интересы ведомств и министерств, которые отчитываются о своих успехах. Государство – это интересы конкретного гражданина. Исходя из интересов конкретного гражданина мы и должны создать ту систему, которая защищает этого конкретного гражданина.

– Вся система образования построена на дошкольном образовании. Что происходит в столице с детскими садами, яслями, хватает ли всем мест?

– Полная грусть. Недостаток большой. Но та программа, которая принята правительством и финансируется Мосгордумой, направлена на то, чтобы за пару лет восстановить необходимую систему дошкольного образования. Осталось сделать еще главное – чтобы те люди, которые работают с будущими гражданами России, которые закладывают в них вместе с семьей нравственные основы, какими гражданами они будут, получали достойную зарплату. Это уже притча во языцех. Там самая низкая зарплата. Думаю, совместными усилиями мы сможем решить эту проблему.

– Вы помните своих учителей?

– Да, конечно.

– Кого больше всего?

– Первую учительницу, это святое, Нину Михайловну Пляскину. Всех учителей я в лицо помню, кого-то по именам-отчествам. Мне повезло: у нас был замечательный директор школы – Петр Сергеевич Окуньков, у него училась еще моя мама. Он был тогда пионервожатым, учителем географии. У мамы выпускной был 22 июня 1941 года, он с мальчишками-десятиклассниками ушел на фронт, и практически из ребят никто не вернулся. Это была обычная средняя школа – 56-я, но в 70-х годах благодаря Петру Сергеевичу у нас были высшая математика и программирование, так далеко он смотрел в будущее. Мы были его последним выпуском, на следующий год он умер…

– Чего, на ваш взгляд, не хватает современной школе? Вроде у нее все есть. Материальная база хорошая, компьютеры, неплохие учителя. А чего не хватает?

– Чего долгие годы не хватало нашему теннису? Вроде и форма есть, и сетка есть, и мячи, и ракетки. Внимания! Внимания со стороны государства. Посмотрите, что произошло, когда мы не просто заговорили о пчеловодстве, а стали ему по-настоящему помогать, посмотрите, какой рост пошел. Рынок заработал, пасечники стали чуть ли не популярнее кинозвезд. Когда государство не только на что-то обращает внимание и выпускает постановление, но и реально создает условия, чтобы это развивалось, россияне творят чудеса. В теннисе, в пчеловодстве, в строительстве и во всех других отраслях. Если государство серьезно обратит внимание на школу, чудеса начнут стучаться в наши двери.

– В мэрии создано молодежное правительство дублеров. А у вас нет молодежного парламента?

– Мы тоже создали молодежный парламент. Но у нас специфика такова, что у нас не может быть дублеров. Я лет пять не делал замечания. Вчера сделал замечание на заседании человеку, который пришел к кому-то из депутатов и сел рядом с ним. Мне пришлось объяснить ему, что регламент запрещает садиться на место депутата. Чтобы сесть на это место, надо всего-навсего избраться. Это сделано для того, чтобы никто не мог пользоваться чужими кнопками, никто не мог заменять депутата. У депутата не может быть дублера. Нам граждане дают право представлять их интересы, мы не имеем права ни на кого это перекладывать. Поэтому мы долго думали, как молодежь должна войти в Московскую городскую Думу. Мы создали экспертный совет, туда вошли 50 молодых человек. В правительстве Москвы в основном студенты, а мы сделали шире. У нас молодые депутаты органов местного самоуправления – до 30 лет, тут одному исполнилось 30, мы прекратили его полномочия. Туда входят пропорционально представители партий, которые сейчас представлены в Мосгордуме, – «Единая Россия», Компартия и «Яблоко». Туда входят представители профсоюзов. Получая все наши материалы, они проводят свои заседания, вырабатывая замечания по проектам наших законов. Так что мы идем в ногу со временем, это не дань моде. Чем раньше молодежь узнает, что такое власть, как она работает, для чего она работает, тем крепче будет государство. Самое главное, чем крепка любая власть, чтобы она не была оторвана от граждан, которым служит. Я думаю, что для ребят, которые видят, как работает парламент, которые сами учатся работать, это хорошая школа.

– Что вас больше всего раздражает в жизни?

– Непрофессионализм и подлость, предательство. Вот, наверное, самые неприятные, вызывающие раздражение качества.

– А что радует больше всего?

– Приятно видеть, когда человеку хорошо. Когда я работал в прокуратуре, редко можно было доставить кому-то удовольствие, хотя были и благодарные люди, потерпевшие. А эта работа доставляет мне удовольствие, я могу приносить пользу. Приятно, когда помогаешь людям. Это действительно здорово. Когда видишь, что человеку приятно, – это радость.

– У вас есть дети?

– Да, у меня два брака и четверо детей.

– Вы довольны образованием своих детей?

– Школа уже не та, какую заканчивал я. В чем-то она хуже, в чем-то лучше, бесспорно, она развивается. Сохраняется, наверное, самое главное: если человек хочет получить образование, он его получит. Но родители должны создавать условия, чтобы ребенок, кроме школьного образования, получал бы параллельно какое-то дополнительное образование, надо как можно раньше выявлять склонности ребенка, помогать ему развиваться в этом направлении. Учиться стало сложнее. С одной стороны, обилие соблазнов, уводящих от образования, безумных соблазнов, а с другой – обилие информации. Меня очень раздосадовал учебник химии, я даже поинтересовался, как он появился. Геометрия понравилась. Сейчас получаю третье общее среднее образование. А потом будет еще повтор. Потому что младшему только полтора года.

– А учебники истории?

– Мне страшно их открывать. Противоречивая информация, противоречивые источники… Раньше было: как написано, так, значит, оно и было. Сейчас огромное количество публикаций, фильмов – документальных, художественных. Ребенка необходимо учить дифференцировать: ты где это прочитал? А попробуй вот здесь прочитать. И, конечно, кроме учебы, с детьми нужно разговаривать, делиться своим жизненным опытом. Стараться, чтобы они не повторяли ошибок своих родителей.

– Владимир Михайлович, московский учитель, на ваш взгляд, это…

– …человек, на котором огромнейшая ответственность за ту работу, которую он делает и которая сейчас не очень видна, но скажется через годы, от него зависит, как будет жить город, как будет жить государство. Я действительно помню всех тех учителей, которых мы боялись, любили, которые заставляли нас не только выучить, что дважды два – четыре, но и учили думать, думать о жизни, о людях, быть добрыми. Настоящий учитель не только учит своему предмету, своей специальности, он учит жить.