Национальность – человек. Беседы о вечном на московской кухне

В связи с угрозой терроризма особую остроту приобретает так называемый национальный вопрос. И в том числе – в школе. О его корнях, идеологии и необходимой педагогу гуманистической стратегии Ольга МАРИНИЧЕВА беседует с академиком РАО Борисом БИМ-БАДОМ.

– Борис Михайлович, начнем с реальной ситуации. Вскоре после сентябрьских терактов к директору московской гимназии (как раз расположенной недалеко от метро «Рижская») пришла сотрудница детской комнаты милиции и потребовала… списки детей «кавказской национальности». Уточнив, что прежде всего ее интересуют «чеченцы и грузины». Встретив гневный отпор, стала покаянно сетовать, что работа у нее такая. Директриса же отрезала, что все ее дети – москвичи, что милицию, конечно, интересуют их родители, так вот пусть милиция и работает в собственном паспортном столе. Мне же, рассказывая эту историю, директриса призналась, что в те минуты ее охватил страх за детей, хотелось схватить их и заслонить собой – от милиции, от властей, от государства, от растущего в обществе неприятия «черных» вплоть до ненависти к ним, физических расправ… А ведь в школах Москвы сейчас особенно смешанный «национальный состав» и очень много выходцев с Кавказа – сможет ли каждый директор, как моя знакомая, противостоять подобной «антитеррористической работе» милиции, других органов власти? И как вообще сейчас школе найти педагогически грамотную позицию в этом вопросе?

– Давайте сначала разберемся в самой сути, в терминах. Каков смысл определения «национальный»? Самое привычное для нас значение: «национальность». Это, конечно, изобретение советской эпохи: только в Советском Союзе в паспортах была графа, а в анкетах пункт «национальность». Больше нигде в мировой практике такого не существовало. Что при этом имелось в виду? Этническая принадлежность, этническое происхождение человека. То, что в науке обозначается словом «этнос».

– А не нация?

– Ни в коем случае! Это абсолютно разные вещи. «Нация» – это общеупотребительный во всем мире термин и обозначает то, что существует в каких-то географических границах, в границах какого-то государства. «Нация» в строгом, мировом смысле – это английская нация, или французская, или германская, испанская. То есть то, что географически совпадает с Англией, Францией, Германией, Испанией. Именно в этом географическо-государственном контексте, а не в привычном для нас присутствует и понятие «национальность». На вопрос: «Какой ты национальности?» следует ответ: «Я из Испании». При этом этническое происхождение человека, имеющего испанскую национальность, может быть самое разное. В паспорте же у него написано «гражданин Испании». Как и у нас теперь записано «гражданин РФ». Национальность в этническом смысле в современном мире, таким образом, лишена «гражданских прав». Так что понятие «лица кавказской национальности» вообще верх абсурда. Нет такого государства – Кавказ, нет такой нации. Национальность – это принадлежность к некоему государству. Жанна д’Арк – одна из первых и самых великих националисток, ибо она сражалась за Францию. Именно как за нацию, за государство против сугубо враждебной ей английской нации – тоже в качестве государства. Именно в это время, с периода XII-XIII веков, начинается выдвижение наций-государств.

Наше же совковое понимание национальности вопиюще противоречит общечеловеческому, современному. Доходит до курьезов. Ко мне в университет приехала американка – это было в первые перестроечные годы, когда перемены в паспорте и прочих документах еще не произошло. Ей надо было заполнить анкету, где был пункт «национальность». Она говорит: «Я из США». Я ей поясняю, что у нас это не национальность. Та стала выспрашивать, что же имеется в виду? Битый час я пытался объяснить, что речь идет об этносе, племени, принадлежности по крови (хоть к кому-нибудь). Спрашивал: «Ну ваши предки из Норвегии?» Та отвечала: «Я не знаю! Мне говорили, что из Дании…» Наконец она написала, чтоб от нее отстали, в графе «национальность» – «usual». То есть «обыкновенная». Из всех моих объяснений девушка поняла, что от нее требуют признать – марсианка она, инопланетянка или все-таки человек?

Я тогда очень остро почувствовал это отличие в словоупотреблении. Кстати, переводчики в нем то и дело безнадежно путаются. Наша российская специфика проявляется и в том, что еще в дореволюционной России, в советские времена, а по традиции и сейчас говорят: это национальная школа. Подразумевая, что эта школа принадлежит не титульной нации, а под ней понимают самое большое племя, живущее в данных географических границах. Поэтому при переводе на сколь-нибудь точный человеческий язык надо бы сказать: речь идет о школе, принадлежащей малому народу – по сравнению с основным по количеству народом, проживающим на территории такой-то нации.

Итак, наша нация – это Российская Федерация, Россия; а вот этнос у всех разный.

– Таким образом, следует говорить не о «национальном», а об «этническом вопросе»?

– Безусловно. Это вопрос раздора и борьбы между племенами, этносами, какими бы малыми они ни были. А этнос характеризуется не только кровным, биологическим родством, но и языком, кухней, праздниками, обычаями, приличиями, нарядами и многими частностями и мелочами, которые для человека очень важны на самом деле.

Для любого человека существует проблема идентификации, самоощущения, когда ты привязываешь себя и к какому-то этносу, и к какой-то культуре. А культура и этнос часто не совпадают. (Причем любая культура существует не в чисто светском виде, а в религиозно-культурной форме).

Это в примитивно-народном сознании они неразрывны: племя тождественно национальности, а религиозно-культурная принадлежность сводится к племенной. Но на самом деле все совсем не так. Считается, положим, если ты араб, то ты обязательно мусульманин. Но это вовсе не обязательно. Или если ты негр, то ты уж точно не православный. Но эфиопы, к примеру, принадлежат к самому древнему племени, принявшему еще первобытное христианство. В то же время среди тех же эфиопов есть и иудеи.

Необязательно быть чеченцем и принадлежать исламу либо православию – среди чеченцев также много атеистов, агностиков, как и среди представителей других этносов и культур.

Эта проблема самоопределиться и ответить на вопрос, к кому же я принадлежу, стоит перед каждым человеком.

– Вы сами принадлежите по крови к двум этносам: еврейскому (по отцу) и армянскому (по маме). Как вы лично для себя решали проблему самоопределения?

– С моей точки зрения, проблема эта неразрешима для людей, биологически принадлежащих к разным этносам.

– Так вы себя вообще никем не ощущаете?

– Я ощущаю себя Иваном, не помнящим родства. Безродным, не имеющим племени… Мне созвучен Лермонтов, у которого была та же проблема. Имея шотландское происхождение, он вынужден был подчеркнуть:

Нет, я не Байрон, я другой,

Еще неведомый избранник.

Как он, гонимый миром

странник,

Но только с русскою душой.

Ничего другого я найти в себе не могу, как бы ни старался, ибо ничего другого во мне нет: я носитель русской культуры. И я работаю в русской культуре, в русской традиции.

На самом деле в мире существует гигантское количество людей, которые абсолютно не в состоянии привязать себя к определенному этносу. Возьмите 200 миллионов американцев – это люди, которые получились в результате сплавления в огромном этническом котле. Притом настолько плотном, что там черную расу не всегда отличишь от желтой, желтую – от белой, а уж внутри белой вообще столько всего намешано!

Великий исследователь Лев Николаевич Гумилев очень ясно показал: этнос является понятием чисто воспитательным. В чреве матери ребенок не этничен. И какие бы ни были у него разрез глаз, цвет кожи, форма черепа, он, воспитываясь среди эскимосов и усвоив эскимосский язык, полюбив эскимосский напиток на медвежьем жире, становится к трем-четырем годам эскимосом. По душе, по сути, по культуре, по менталитету, нравам и обычаям, характеру он принадлежит к тому племени, среди которого вырос и которое привык считать лучшим, единственно возможным.

Но межэтнические противоречия, как и любые другие перегородки между людьми – географические, религиозные, языковые, культурные, – используются, увы, малообразованными людьми в двух целях. Первая из них: упрощение мировосприятия. Человеку, чтобы разобраться в очень пестром, противоречивом и сложном мире, выгодно и удобно его бесконечно упрощать. При этом удаляясь от истины в дурную бесконечность. Этническое мировоззрение называется этноцентризмом, оно не только провозглашает свой этнос самым лучшим в мире, но и тесно привязывает характер и личность человека к определенному этносу. Это упрощает мир, схематизирует и позволяет, как кажется человеку, в этом мире ориентироваться. К примеру: все немцы пунктуальны, все китайцы трудолюбивы, все англичане чопорны, все французы легкомысленны и т.д. Это грубая схематизация, не имеющая ничего общего с реальностью.

Вот в эту «простоту» впала и сотрудница детской комнаты милиции, говоря о «детях кавказской национальности». Для нее привычно считать, что это некий этнос и что этот этнос опасен и плох. В своем этноцентрическом заблуждении она заведомо привязывает свойства личности, характера неизвестных ей детей к некоему этносу.

Более того, есть и второй способ использования этноцентризма, кроме упрощения и схематизации картины мира: для борьбы. Все племена, все расы на протяжении всей истории человечества дерутся друг с другом.

– Но вот недавно я прочла концепцию американского политолога Хантингтона, согласно которой основной причиной конфликтов в новом мире, возникшем после окончания холодной войны, становятся совсем иные – культурные различия. Глобальное значение приобретают столкновения уже не национальных государств, а цивилизаций. Главные зоны конфликтов возникают на демаркационных линиях между цивилизациями. В частности, кавказский узел расположен в такой пограничной зоне между славяно-православной и исламской цивилизациями.

– Действительно, на фоне уже упоминавшихся перегородок сегодня определяющим становится различие цивилизаций. Речь о все той же борьбе между племенами, но теперь объединенными в колоссальные корпорации, конгломераты. И вот исламская цивилизация все более чувствует угрозу со стороны западной, которая по преимуществу – демократическая, в то время как исламская – клановая, жестко иерархическая. И идет постепенное проникновение, завоевание, размывание этих устоев со стороны западных норм жизни. Разрушаются установки на клановость, на фактически рабские отношения. Исламская цивилизация за последние десятилетия колоссально разбогатела благодаря нефти, и потому она уже не просто защищается, но перешла в активное наступление во всемирном масштабе с открытой целью: завоевать мир.

И вот в наши дни идет третья мировая война между частью исламистов, стремящихся к мировому господству, и западным христианским миром, куда я включаю и наше государство. Чеченская война, начавшаяся как этнический конфликт, приобрела масштаб войны цивилизаций.

– Какова в этой ситуации роль школы – кроме обучения, как вести себя во время теракта?

– Прежде всего школе сегодня как никогда необходимо воспитание в духе антитерроризма, антимилитаризма.

Именно школа, воспитание могут прервать (или хотя бы ослабить) цепочку вражды между людьми разных народов, культур, религий.