Начну почти как в “Покровских воротах”: “Шестидесятые…” Но дальше по-своему: большой город на берегу большой реки. Юг Украины, лето, жара. Бочки с квасом на каждом углу. Арбузы в холодильнике. Местная молодежная газета бурлила полмесяца. Поменяли начальство, из Киева прислали двух интеллектуалов-красавцев: главного редактора и его зама. Говорили они на правильном украинском языке, посещали местный драмтеатр, пили только двойной кофе и только в маленьких чашечках и почти не обращали внимания на трех редакционных красавиц. Старшей из них – Ларисе – было уже лет двадцать. Ее парень служил в армии. Сама она училась на заочном в местном пединституте, на филфаке, и работала в секретариате. Аня была средней среди них. Училась на вечернем в машиностроительном и писала для отдела спорта. Все местные спортсмены были в нее влюблены: тоненькая, сероглазая, русоволосая. Самая младшая – Ирина – после школы не поступила в Московский университет, проработала год монтажницей на радиозаводе, потом устроилась в редакцию по договору, то есть зарплату не получала, а только гонорары. Отец ее был старой закалки, войну прошел, на большом заводе ведал кадрами, дочку свою очень любил, но никак не мог понять, что же это за работа такая – по договору. Ирина, вернувшись домой, часто находила на своем столе газетные вырезки о том, как стыдно быть тунеядцем и что с этим пороком надо нещадно бороться. Приехавшие из Киева начальники были постарше девчонок – им уже перевалило за тридцать, у них были жены и дети, но троице все равно хотелось, чтобы в них если не влюбились, то хотя бы обратили на них внимание.

Однажды Ирина столкнулась с обоими на крыльце редакции. Редактор куда-то уходил, зам откуда-то возвращался. “Послушай, – сказал зам начальнику. – Я вот сегодня с утра Камю купил”. – “Повезло. Я давно ищу. А где?” – “На Летнем рынке.” Ирина метнулась к подружкам. “Только что Садовничий сказал Чепурняку, что купил “Камю”. Что это такое? Как думаете?” Аня не знала. Она ведь училась на инженера-машиностроителя. Лариса сказала, что ей кажется, это какой-то писатель. Ирину отправили на поиски. Она подходила к лоткам и спрашивала: “Камю есть?”(Если это и в самом деле писатель, думала она, ей ответят, что книга есть или уже продали, а если это не писатель, то ей просто скажут : “Нету у нас никакого Камю”, и тогда придется искать в других местах). Вскоре ей повезло. Камю был, последний, – в синей матерчатой обложке и стоил недешево – целых три рубля, к тому же продавался с нагрузкой – книгой о трубопрокатных станах, и все это вместе тянуло уже на целых семь рублей.

“Чуму” Ирина проглотила за ночь. Потом ее читала Лариса, Ане книга досталась последней. В понедельник они собрались в кабинете у Ларисы, поставили кофе и стали ждать. Вошел Чепурняк. Ирина сказала: “Впрочем, ничего удивительного в поведении Рамбера нет. Образ-то списан с типичного послевоенного француза. Каждый из них был тогда экзистенциалистом”. На что Лариса заметила: “Но поражает тоска. Она не описана, но она присутствует во всем, даже в построении фраз, которые на первый взляд кажутся удивительно простыми, даже упрощенными”. И тут вступила Аня: “Знаете, девочки, мне кажется, Камю не одинок. Может быть, он первый сумел так точно показать, что происходит с человеком, когда тот находится на грани. Важно, что он находится между, и совсем не важно, между чем”. И тут вошел еще и редактор. Ирина повернулась к нему: “Мы тут Камю обсуждаем. А вы читали его что-нибудь?..”

…У Ларисы выросла дочка. Закончила заочно тот же филфак. Работает на местной телестудии. Кто такой Камю – знает. Но не читала. У Ани сын – крутой бизнесмен. Камю знает. Он у него стоит в баре. Арсен предпочитает его всем другим французским коньякам. У Ирины тоже сын. Учится в техническом университете. Камю начал читать однажды на даче – от скуки. Больше десяти страниц не осилил…

Петр Положевец