Наболело!

Каждое утро я готовлюсь отразить минимум три атаки. Надеваю на лицо маску равнодушия и выхожу из дома.
“Передо мной стоит стена, а за стеной стоит она – воля несравненная моя”, – заливается осипшим соловьем замызганный мальчуган. Он не произносит ни одного слова, переходя из вагона в вагон. Только поет. Слова этой незамысловатой саги о тюремной жизни я уже выучила наизусть. Гимн наш не знаю досконально, а блатную песню (разбудите ночью) спою. Про девчонку, с которой хотел гулять герой, про его невиновность, про мамку, ждущую свиданки…
Потом по вагону проковыляет инвалид детства с табличкой на груди. Смотреть, как он умудряется двигаться в переполненном вагоне, – невыносимо. И я закрываю глаза. Выводит из забытья жалостливый голос. Девчушка вся в черном выговаривает протяжно-проникновенно: “Папы нет, мама умерла, остались втроем”… Рука моя тянется к кошельку, но я вовремя спохватываюсь.
…На заре перестройки младший сын, ученик православной гимназии, преподал мне хороший урок. Заметив однажды, что я не подала какому-то дедушке, он спросил: “Тебе что, его не жалко?”
– Жалко, – призналась я чистосердечно. – Но денег у нас мало, на всех не хватит.
– Надо подавать, пока они не кончатся у тебя в кармане, – рассудительно произнес малец.
С тех пор выходя из дома, я предусмотрительно опускала в карман мелочь. Но класть в протянутую ладонь меньше одного рубля не могла. Потому стала подавать сначала только старикам и детям. Затем только старикам. Потом – никому.
Всех не обогреешь – слабое утешение для души. Но семейный бюджет при двух студентах и одной добытчице-маме полностью исключал ежедневные подаяния. Мы могли выжить только в режиме строгой экономии на всем. Милосердие нам не по карману. Но как быть с тем, что внутри? Каждое утро я должна одерживать победу над своей “мягкотелостью”. В союзники брала статьи из газет о супербогатых нищих, их несусветных заработках. Не зря ведь пишут.
Действительно, не зря. У психологов есть такой термин “выгорание личности”. Это происходит не только с алкоголиками, наркоманами… Чтобы жить по-человечески, надо обязательно радоваться и огорчаться, сострадать и умиляться, жалеть и ненавидеть. Спектр эмоций велик, ярок, многообразен. А когда мы не видим, не слышим, не замечаем многого, мы утрачиваем свою тонкую душевную организацию. Оскудение чувств приводит к душевной пустоте. И мы уже не жалеем, не страдаем, не плачем, не любим…
Мы не замечаем обездоленных людей, нас не трогают замызганные голодные дети. Дома у телевизора мы тупо смотрим пустые сериалы. Нас уже не проймешь убийствами, не взволнуешь подвигами супергероев. Уже ничего не может нас потрясти до глубины души.
…При пожаре в лесу самое страшное, когда горит торфяник. Под землей образуются пустоты, в которые проваливаются трактора, люди. А снаружи может зеленеть трава, благоухать цветы.
Так и с нами, людьми. Все еще людьми?..
Надежда ТУМОВА