На чтение: ≈ 13 мин.А еще она любит повторять слова из анекдота, когда встречаются два пожилых еврея и один другого спрашивает: “Как дела?” – а тот отвечает: “Не дождетесь!” “Не дождетесь!” – победно повторяет Рыженко и выразительно машет перед лицом указательным пальцем слева направо. И хохочет. Она вообще хулиганка. О нашем с ней общем воспитаннике Мите Косареве, серебряном медалисте, победителе конкурса “Умники и умницы” и капитане клуба “Алый парус”, а ныне студенте МГИМО, она ласково сообщает мне по телефону в своем хулиганском духе: “Этот паршивец на выпускном вечере меня умилил”. И я радостно повторяю Митьке это определение, ибо к тому времени не только учителя, но уже и наша редакция во главе с главным редактором от него стонет.
Задорная, подтянутая, со стильной короткой стрижкой, элегантная, в строгом нарядном костюме, в ней все безупречно и классно, как сказали бы подростки, от неизменно высоких шпилек до марки сигарет. Нет, это не просто передовая, или новаторская, или традиционная школа (в этих определениях по отношению к школе я уже запуталась, так на самом деле в реальной школе все перемешано). Это московская школа N 1280. Со стильными учителями, учениками и директором. А стиль есть все, как говорят французы.
Надумала я о ней писать, можно сказать, случайно. Не скрою, когда впервые по приглашению Рыженко попала к ним на выпускной шесть лет назад, то мне, как воздуха, не хватало в актовом зале во время торжественной части той обстановки коллективных творческих дел, в какой я сама варюсь с 17 лет. Но уже первый учебный год знакомства с Рыженко доказал мне, что все эти “новаторские” или, наоборот, “традиционные” внешние формы организации жизни детей не несут сами по себе никакой правды о сути школы.
У Рыженко есть понятие: “стиль жизни школы”. И в этот стиль входит особое внимание к внешнему виду. Ты – учитель, то есть, как правило, учительница, ты окружена детьми, все в тебе, от прически до брошки, “работает”, потому изволь подтянуться, сколько бы лет тебе ни было и что бы у тебя дома ни происходило, сожми волю в кулак, на каблук и – в класс! При мне 1 сентября Рыженко с возмущением рассказывала инспектрисе: “Это до какого же унижения надо было довести учительницу, причем заслуженную, чтобы она перед телекамерой давала интервью в кофточке фасона 70-х годов!” И все увещевания инспектора о тяжелом материальном положении учителей Рыженко не переубедили.
…Много лет назад эта школа, тогда еще 42-я специальная, чуть ли не первая в Москве вышла на прямые зарубежные контакты с престижной частной гимназией в Великобритании. Главное внимание, отправляясь в Лондон с первой группой учеников, учительницы 1280-й уделили, естественно, своему внешнему виду. И тем самым полностью разрушили стереотипы чопорных англичанок, которые ожидали увидеть “совковых” коллег чуть ли не в лаптях. Правда, в лондонской гимназии, как с возмущением вспоминает Рыженко, прошел слух, что одежду учительницам собирали со всей Москвы.
Мало кто в этой насквозь мужской цивилизации вспоминает теперь, что конкурентоспособность России на внешнем рынке первыми со всей наглядностью показали именно наши женщины – вспомните первые открытые телемосты с Западом, которые вел Познер, и первый шок с той стороны железного занавеса: как же так, ведь в Советском Союзе, мы знаем, нет в продаже ни косметики, ни приличной одежды?! Я помню лица тех наших женщин. Их довольные, но сдержанные лица, – никто из них так и не признался, не выдал “буржуям” самую главную “большевистскую тайну”: чего стоило в этой стране в те годы добыть косметику и все прочее, да и просто – оставаться женщиной во все времена.
Об этом, о внешнем виде учительницы, мы говорили и с учителем математики Евгением Бунимовичем, а также и депутатом Мосгордумы. Так вот, поездив по миру и сам будучи не только “продвинутым” учителем, но и отцом старшеклассника, он неожиданно для себя оценил такую патриархальность, как записи Марь-Иванны в ученическом дневнике. Бог мой, ей денег за уроки, а не то что за эти записи не платят, но вот ведь все эти оболтусы ей небезразличны, и она привычно идет по квартирам, хотя это в нынешних условиях уже зачастую опасно для жизни. Она работает с родителями, она взывает и требует… А что будет, когда Марь-Иванна уйдет на пенсию? Ведь Марь-Иванну никто в современных вузах не готовит, ее “совковую” порядочность просто эксплуатируют! Но вот придет новое поколение “деловых партнеров по учебному бизнесу” с нашими детьми, как в школах на Западе, кому наши оболтусы будут нужны, просто как человеки?! Ведь что поражает западных педагогов, когда они к нам приезжают? Нет, не новые модели школ. А просто то, что наши дети на выпускных вечерах плачут, расставаясь друг с другом и со своими учителями. Их приводит в шок то, что здесь люди еще элементарно нужны друг другу. Этого уже больше почти нигде в мире не осталось, только в нашей патриархальной (вопреки всему) России. А вся эта Россия держится на Марь-Иванне, больше ей нечем и некем держаться…
А ведь у нее не просто денег и еды нет (тут хоть огород спасает), у нее уже очень давно нет новой кофточки, и она, стыдясь, прикрывает от учеников заплатку на старой…
Вот об этом обо всем мы и говорили с Рыженко, пока через каждые пятнадцать минут в ее кабинет входили с цветами то учителя-пенсионеры, то делегация младших классов, то старших, то выпускники…
Кстати, о линейке. Я только в этом году оценила значение патриархальности (традиционности) школы. Конечно, можно, уже умеем устроить из 1 сентября всеобщий праздник с прибамбасами и вообще конский цирк. И детям будет куда веселее и раскрепощеннее, чем на обычной линейке. Но мне, пожившей на этой земле уже полвека, наконец до слез становится ясно, что это очень важно – помнить, как я сама стояла в школьном каре, как потом “вещала” со школьной трибуны от имени старших классов и звенел один и тот же звонок в руках неизменной первоклашки с бантом на плече выпускника. И вот потом и дети наши, а теперь уже и внуки вот так же звенят, вещают и восседают на плече, а мы стоим, растроганные, во взрослом каре за спинами новых и новых первоклашек с букетами – отцы, мамы, бабушки и дедушки… И так будет и через десять, и через двадцать лет, и, даст Бог, сто лет.
В эту школу выпускники приводят своих детей и тут же обнимаются друг с другом – это традиции. А это ведь высший балл, который может получить школа, высшая ее аттестация. И так ли уж важно для родителей, в чем конек педагогического коллектива: “самоопределение”, “коллективная творческая деятельность” или просто учебный процесс, как у Рыженко.
Куда важнее сегодня то, что сказала нам уже в кабинете окружной инспектор Людмила Андреевна Максюта: “В России осталось два главных общенациональных праздника – День Победы и Первое сентября. Дни единения всех поколений”.
Смею свидетельствовать: за строгими дверями классов этой школы изобретаются и новые методы, и новые методики. Никого здесь, естественно, не зажимают. Рыженко лишь свято оберегает покой самих педагогов – от родителей и, уж конечно, от разного рода визитеров. Уже на первой линейке шел обычный инструктаж родителей первоклашек, когда учителя их разобрали по классам: следить за опрятным, деловым стилем одежды; для сменной обуви сшить полотняные мешки; не обижаться на расспросы охраны, ибо охрана обеспечивает безопасность жизни детей в школе. Тем же строгим, сдержанным тоном Рыженко при мне резко осадила очередного нового русского “кавказской национальности”, пришедшего “давить” на нее, чтоб взяла его ребенка в уже переполненный класс, размахивая к тому же “ксивой” помощника депутата какой-то думы (я заодно просветила Рыженко, как фабрикуются подобные “ксивы”). Да, и она же год назад вместе с педсоветом не разрешила моему Мите Косареву свободное посещение уроков. Как так, скажут продвинутые читатели, где же свобода воли, свобода выбора? А я отвечу: школе виднее. Ни одна сама по себе идея, рожденная обществом, не может и не должна реализоваться в школе в “чистом виде”, без педагогической инструментовки педагогов в соответствии с их собственными убеждениями, уровнем мастерства, укладом или стилем жизни всего этого сложнейшего живого организма.
Стиль школы Рыженко еще и в том, что здесь умеют растить успешных, сильных, “звездных” детей. Ну а кто думает, что со “звездными” детьми работать легче, чем с “трудными”, глубоко заблуждается. Все дети трудные. Медалисты Рыженко – это не послушные пай-мальчики и девочки. Это свободные, независимые, порой до нахальства, люди, от которых стонут учителя, и они же ими гордятся и любят их до слез. Это будущая интеллектуальная, духовная элита общества, получившая отличную “закваску” в этой школе.
В прошлом году, призналась Рыженко, она думала вздохнуть свободнее: демографическая катастрофа на дворе, в первый класс не будет наплыва… Действительно, как подтвердила Людмила Максюта, в Москве многие школы открываются без первых классов. И что оказалось? У Рыженко – три первых класса, и все переполнены! Так вот, Рыженко убеждена (и я тому со всей ответственностью свидетельствую), что у нее всегда, при любой демографической погоде, классы будут переполнены.
И потому я наконец решилась на “рекламу” этой школы, хотя прекрасно сознаю, что слава учителю, школе по большому счету противопоказана. Но после шестилетнего “погружения” в эту школу я все же включаю новое имя в наш профессиональный перечень “звездных” педагогических имен. Еще и потому, что уверена: чисто профессиональный подростковый юмор Рыженко и ее учителей не сделает их заложниками этой славы. Не тот стиль. Не дождетесь!
Ольга МАРИНИЧЕВА
Выбор читателей
Комментарии