На чтение: ≈ 13 мин.Красивая девушка Галя буквально парит над помойкой, легко ступая высоченными шпильками по засохшим комьям грязи. Я топаю сзади, напрасно надеясь, что она устанет. Облик инспектора по делам несовершеннолетних Галины Шевченко на подвиги меня не вдохновляет – тоненькая девушка в короткой юбчонке, слегка прикрытой ультрамодной дубленкой.
Улицы брани
Вдоль гор мусора кособочатся хибары, между которыми время от времени вдруг являются цыганские дворцы, из подворотен тявкают наверняка злые собаки, мимо иной раз прошмыгивают мрачные личности со следами многолетней усталости на лицах. А мы всего-то на полкилометра ушли в сторону от одной из главных магистралей Омска – имени 10 лет Октября. Интересно, почему именитые гости города всегда ездят только по шоссе? Кажется, эта помойка называется улицей Полтавской. Или Куликовской? Галя уже второй час таскает меня по домам своих подопечных, адреса смешались в сознании, вспоминаются почему-то лишь битвы и побоища. Наверное, потому, что жилища граждан, где нас не ждут, кажутся похожими на поля брани. Встречают нас соответственно – бранью. Папа Серотелов, молодой еще мужчина, немногим за тридцать, рассердился:
– Как хочу, так и живу. Не хуже других. Видите, уборку делаем. Дети не побираются, в школу ходят. Лучше б жили, но все только проверяют, никто ничего не дает.
Серотеловы живут хуже других. Ненамного, но соседи жалуются – из квартиры вонь, дети грязные, голодные, в лишаях. Сегодня, судя по всему, они начали новую жизнь. Трое сыновей-погодков пошли наконец в школу. Первый раз в этом году. Не в первый класс, конечно, – младшему уже 13. Хотя, наверное, стоило бы начать все сначала – пишут погодки до сих пор печатными буквами. Порыва родительской заботы надолго обычно не хватает. Появятся деньги, будет выпивка, станет не до детей. А мальчишкам в школе одно мучение. Только время зря теряют, когда столько кругом цветного металла, который можно превратить в еду и курево. О том, что существует другая жизнь, погодки Серотеловы не знают – телевизор папа продал.
А вот Колька Носков ее увидел – через окна в клеточку. После чего совершил невозможное. Практически подвиг – по доброй воле ходил в школу три месяца подряд. Вернулся из закрытого учебного заведения в январе, рвался учиться дальше, да последние валенки мамка с папкой пропили. Инспекция по делам несовершеннолетних УВД-1 Центрального округа и социальный центр «Пенаты» организовали сбор вещей, приодели пацана, отвели в пятый класс 24-й школы. Там – как дома, также сиротливо, окна фанерой заколочены. Есть Кольке хотелось по-прежнему, и он снова взялся с товарищами бомбить погреба. Осенью, ясное дело, стало не до истории с географией – самая пора «урожай снимать». Сколько за ним ходили и учителя, и инспектора, да все без толку. У Кольки на счету новые кражи, но уже «взрослые». Летом ему исполнилось 14, теперь светит колония.
– Отец работу бросил, старшая сестра, тоже несовершеннолетняя, родила недавно, у мамы – открытая форма туберкулеза. Сейчас вы с ними познакомитесь, – Галя долбит кулаком в ворота.
Я пугаюсь. Нет, не злой собаки, о которой написано на заборе. На самом деле всю живность, включая щенят, Носковы давно съели. Но здоровьем рисковать мне не хочется. Увы, поздно – больная уже здесь. Галину Анатольевну она ждала, чтобы пожаловаться – милиционеры к сыну несправедливы, учителя его недооценивают. Заметив побледневшую физиономию вашего корреспондента, красивая девочка Галя заслоняет меня своей узкой спиной.
– А вы не боитесь? – спрашиваю потом.
– Я об этом не думаю – выхода все равно нет. Мне же с ними общаться как-то надо. Иногда не можем меры принять, потому что мама на комиссию не является. Они себя сильно не утруждают. Вон Лешу Полищука перевели на домашнее обучение, а учителя к нему попасть не могут. Пока стучатся в одну дверь, он через другую сбежит. Правда, учителя в халупу и заходить-то боятся. Чтобы поймать Лешу или его маму, нам с операми приходится дом окружать.
Мы заглянули внутрь через грязные стекла. Помещение явно нежилое – куча хламья, стены ободраны, половицы выломаны. Неудивительно, что читать книжки детям дома не хочется. Основные их движущие силы – голод и холод. Родители не чувствуют и этого, им осталась одна забава. В таких домах дети не мечтают. Их не интересуют театры и музеи, а единственное мероприятие, в котором они с удовольствием принимают участие, – экскурсия в Морозовку, где находится колония для малолетних преступников. Это их будущее. Там они не исправятся. Но читать научатся.
Преступление
и воспитание
Удивительные цифры содержатся в отчетах чиновников. По данным областного Министерства образования, в 2002 году без уважительной причины в общеобразовательных школах Омской области не обучались 475 детей, к 2004 году их число снизилось до 186 человек.
Мы с инспектором прогулялись только по одному участку размером в пять квадратных километров. …Есть еще Биофабрика, Учхоз, Порт-Артур, Амур, Старый Кировск… В селах положение куда хуже. Причем, несмотря на демографический кризис, неблагополучных детей меньше не становится – приезжают из Казахстана, глухих деревень и полустанков. На участке ЦАО-1 находится несколько школ – 1, 24, 33, 48, 90, 130. 48-ю инспектора между собой называют «элитной». Такая же нищая и обшарпанная, но учатся там ребята из многоэтажек. И хоть родители у большинства из них тоже не отличаются трудолюбием, свои квартиры они еще не пропили. В каждой из школ есть социальный педагог. И, как говорит Наталья Трифонова, старший инспектор по делам несовершеннолетних УВД ЦАО-1, работают они на совесть. Но Серотеловым и Полищукам не нужна школа. И дело даже не в том, что им никто не рассказывал сказок, а про телевизор они знают лишь понаслышке. Они живут в каком-то параллельном мире – мире, где нет желаний и атрофирована воля. Деградировавшие взрослые оправдывают себя безработицей. Меж тем активисты комитета территориального самоуправления «Релеро» ходят по халупам и предлагают общественные работы, для которых не нужны даже документы. Желающих находится мало. Центр молодежной занятости уговаривает подростков сажать цветы или убирать улицы – за 500-800 рублей в месяц. Но дети не знают слова «работа». Социальный центр «Пенаты» приглашает в дневные лагеря, где бесплатно кормят пять раз в день. Но дети не знают слова «дисциплина». Они не могут вовремя встать даже для того, чтобы съесть невиданный ими банан. Они не хотят банана! Они просто не умеют хотеть больше того, чего хотят родители, – набить желудок и залить глотку. Статья Административного кодекса за «неисполнение обязанностей родителей по воспитанию, содержанию и обучению детей» предполагает предупреждение и штраф. На комиссии по делам несовершеннолетних маме скажут: «Гражданка Иванова, мы вас предупреждаем». Если, конечно, сумеют разбудить. Штраф ее не страшит – взять его все равно неоткуда. А о том, что к детям надо относиться иначе, она поймет вряд ли. Трифонова пыталась как-то вразумить юную мамашу – она привязывала годовалую дочь за ногу к холодильнику, чтобы гулять спокойно.
– Да что вы переживаете? – не могла понять та. – Ничего с ней не сделается, меня мамка так же привязывала.
Тунеядцев теперь не судят. Да бог с ними – каждый волен губить себя как угодно. Но губить детей – преступление, страшнее которого нет на свете. Воспитывать мам и пап поздно – надо наказывать. А вот спасти детей еще можно, вырвав из помойной обыденности и показав другую жизнь. Как спасли 11-летнюю Наташу Шурко. Жила она вместе с матерью в маленькой клетушке общаги. Родительница работала на рыбозаводе уборщицей. Рыбу и ели, не первой свежести, конечно. Точнее, ела Наташа. Мама с друзьями закусывала. Сейчас Наташа в детдоме, отличница, собирается поступать в вуз. Мать ею не интересуется, а девочка скучает… по маме.
Посадить детей окраин за парты, по мнению Натальи Трифоновой, в недавнем прошлом учительницы младших классов, проще всего в спецшколе или колонии. Заниматься их воспитанием больше, в общем-то, некому. Отправить в приют или детдом не так-то просто, учитывая их переполненность.
– А вот Леня Кузнецов, – знакомит меня с парнишкой Наталья Анатольевна. – Тянули его, тянули, закончил-таки 9 классов. Пытались устроить в училище, но на все мои просьбы в ПУ-4 реагировали одинаково: зачем он нам нужен? Так что доучивался в колонии – за угон машины попал.
Избавляются учебные заведения от неучей с удовольствием. Кроме социальных педагогов, они в школе мало кого интересуют. Работы с ними много, толку от этого мало, денег опять же не платят. Можно просто позвонить «02» – и все воспитание. Дом Леши Полищук берут осадой милиционеры, а не педагоги. Одежду для Кольки Носкова собирали не в школе. И с братьями Серотеловыми некому позаниматься после уроков. Впрочем, внеклассных мероприятий в школах достаточно. Но на них ходят те, кого уговаривать не нужно.
Галя Шевченко меряет километры каблуками в надежде, что кому-то из ее подопечных тоже захочется заработать себе на красивую одежду. Поговорить о жизни трудные подростки приходят к Наталье Трифоновой. Юные алкоголики и преступники – всего лишь дети и на тепло реагируют. Только Наталья уже не учитель, а Галя учится педагогике на практике. Они не воспитатели, а работники милиции, органа контроля и наказания. Подавать пример и давать совет – миссия учителя. Или слова «миссия» больше нет в педагогическом словаре?
Выбор читателей
Комментарии