На Черном озере. Я так думаю

​Когда на уроке я спросил старшеклассников, какая характеристика культуры ХХ века и современной культуры им кажется наиболее точной, они ответили: агрессия. Не скажу, чтобы меня удивило это, но с точностью диагноза, поставленного сегодняшними 16-17-летними молодыми ребятами, не поспоришь.

Безотносительно оценок тех или иных происходящих в мире и в нашей стране событий нельзя не заметить их агрессивности, которая прибавляется к агрессивности массовой культуры – поп-музыки, кинематографа, компьютерных игр. Второй составляющей, кроме агрессии, является весьма абстрактное и до косточек правильное добро. Оно, собственно, и декларируется как конечная цель агрессии и как бы оправдывает ее по известному давно принципу про цель и средства. Так и в политике, и в кино: кровь и взрывы заканчиваются хеппи-эндом, в который для приличия добавлены скорбные нотки.В культуре агрессии нет места сомнению. Сомнение в добре вызывает ненужные рефлексии. Сомнение в агрессии может привести к поражению в противостоянии. Выращивать нынче сомневающегося человека – это ненужная роскошь или опасное легкомыслие?..В этой культуре нет места герою ирландских саг Кухулину, который, будучи смертельно ранен, просит у окруживших его врагов дозволения искупаться в Черном озере. Когда те разрешают ему, Кухулин с трудом доходит до озера, купается, а затем возвращается к врагам и сам привязывает себя к камню. В культуре агрессии такой поступок необъясним и алогичен.Сехисмундо, герой барочной пьесы «Жизнь есть сон», которого король-отец держал в заточении и не давал знать о его благородном происхождении, оказавшись вдруг на месте правителя, пускается во все тяжкие: сбрасывает слугу с балкона, приказывает убить человека… Однако выясняется, что со стороны отца это было лишь экспериментом: сонного Сехисмундо возвращают в темницу и говорят, что произошедшее с ним было только сном. И когда спустя какое-то время принца Сехисмундо и в самом деле освобождают и возводят на престол, он ведет себя уже куда мудрее, объясняя это тем, что боится снова проснуться в темнице, а если даже этого и не произойдет, он считает нужным получить от своего сна радость. Иными словами, ценой этого эксперимента Сехисмундо обретает сомнение.Представим себе и мы, что однажды проснемся от этого сна. В темнице это будет или при нестерпимо ярком свете дня, но, уверен, только способность отпустить раненого врага или вернуться на место, где тебе предстоит умереть, оправдает нас перед наступающей тьмой или грядущим светом…