Мысленный посыл

…Однажды я решил на неделю уеди­ниться в одной из крымских пещер. Не знаю (правда, догадываюсь), что подумал бы человек, если бы подсмотрел за моим пещерным поведением со стороны. Наверное, отметил бы немало странностей. Это мягко выражаясь. Вот собираюсь развести костер. Вдруг бросил эту затею, лег, смотрю в потолок пещеры, затейливо украшенный черными узорами. Потом вскочил, посмотрел вдаль, сбегал по склону вниз, по пути сорвал пучок травы, поднялся наверх. Или, например, перед завтраком, когда уже закипел чай, схватил камень, начал его отжимать, потом присел пару десятков раз. Пошел за дровами, дров не принес, зато вернулся с букетом цветов. Ночью, отогнав сон, выполз из пещеры и стал смотреть на луну. Днем отставил все дела и принялся наблюдать за ящеркой, что вылезла из щели, или за пестрой пташкой, что примостилась на кусте рядом с пещерой.

И вот однажды пришла мысль. Наверное, она всегда была при мне, но я не давал ей выхода, боясь, что она разрушит все, чем жил. Чем приходится жить. Так вернее. Там, в своей (своей ли?) людской среде, ты стоишь, сидишь, лежишь, ходишь, ешь, спишь, чувствуешь, думаешь, постоянно сверяясь с мнением и решением тех, кто рядом с тобой. Даже если никого нет, ты все равно ведешь себя так, как будто кто-то все-таки присутствует. Там, внизу, ты постоянно ощущаешь чьи-то взгляд, ухо, нос, твои душевные порывы лишь отзвук чьих-то (пусть даже самых благих!) намерений и желаний и все, чем занят разум, – это распутывание узелков, завязанных другими. Наедине (и то не сразу) ты максимально свободен и раскрепощен. Твои тело, душа и мозг живут в своем естественном ритме, как бы обособленно друг от друга, но в то же время в удивительном гармоническом единстве. Вот об этом и мысли. Какие и когда? Что вообще заставляет человека думать думу (в украинском варианте «думку гадать»)? Как это происходит?

Путешествуя по Европе, в барах, ресторанчиках, тавернах я видел много одиноких стариков. Они сидят за чашечкой кофе или бокалом вина и о чем-то думают. Человеку вообще свойственно думать. И часто вот в такой застольной позе он думает… Или только делает вид? Вообще-то одинокий старый европеец действительно думает. Только о том, чтобы… не думать. Потому как у него есть все – деньги, дом, еда, питье. О чем еще нужно думать? Лишнее это занятие. Докучливое, хлопотное и порой небезопасное. Остается на старости лет (тем более наблюдая за бурлением жизни вокруг, в том числе и за фланирующими по цветущим аллеям красоткам) просить у Всевышнего одно: «Господи, ты лишил меня сил, забери и мои мысли».

Но коль Бог, лишив сил, все-таки оставил голову на плечах, и начинка ее еще никуда не делась… Всяк кузнец своего счастья, но не своих мозгов. И часто того, о чем они судят. Такие вот возникли у меня мысли, когда я колесил по европейским ровным и ухоженным протяжениям и наблюдал за реалиями их жизни. Я, конечно, не знал, что именно такие мысли посетят меня. Но, отправляясь в дорогу, был уверен, что мысль, достойная того, чтобы словесно оформить ее и внятно (желательно эффектно и красиво) изложить на бумаге, обязательно появится. Что видит, о том и поет кочевник, чтобы хоть песней скрасить монотонные дорожные будни. Гусли – мысли мои, песня – думка моя. Но картинка, на которую обратил внимание, еще не мысль. Это всего лишь понятие, упакованное в слова. В песне уже какой-никакой смысл имеется, но это в основном язык настроения и чувств.

И все же дорожные картинки, которые впечатляют и откладываются в памяти, для головы, что сухой валежник для костра. Недаром в народе говорят, что дома рука и нога спят, а в дороге и головушка не дремлет. Бдит и производит мысли. Однажды я спросил у соседа-дачника, что он делает, когда вдруг возникает какая-нибудь мысль. «Иду рубить дрова», – ответил он с ходу, как будто этот вопрос для него был уже давно решен. С дровами у меня тоже напряженка, я тоже в них постоянно нуждаюсь, но перед тем как их рубить, я все-таки предпочитаю мысль закрепить и оставить в памяти. Если не в своей, то хотя бы в памяти компьютера. Кстати, для меня часто рубка дров – это способ произвести на свет новую, желанную и свежую мысль. То же самое и в лесу во время сбора грибов. Нагнулся за боровичком – поднял мысль. Или во время езды на велосипеде. Провернул педаль – поймал себя на мысли…

Это великая и жгучая, но ужасно манящая тайна. До сих пор никем не разгаданная. Лишь гипотезы, догадки, мистические домыслы. Поэтому часто, когда говорят, что та или иная мысль лезет в голову, как бы предполагается, что сама по себе мысль не могла возникнуть, что вряд ли это работа мозговых извилин, что это творение других сил. Высших или низших, но никак не человеческих. Это вполне соответствует библейскому «В начале было Слово». В данном контексте под «словом» подразумевается именно мысль, в результате которой и возник род человеческий.

Само по себе его бытие, конечно, реально и имеет право и место быть, но все же оно черпает силу и энергию из другого незримого бытия. Это, скажем, может быть «акашическое поле» (акаши в индуизме – «первоисточник»). У теософов и эзотериков это некий бункер, в котором содержатся события и поступки каждого существа, которое жило в прошлом, живет в настоящем или будет жить в будущем. В том числе в Хрониках акаши (так еще называют этот склад человеческих деяний) хранятся все наши мысли, которые то вежливо посещают, то робко приходят на ум, то вдруг могут нахлынуть, то напролом лезут в голову и потом там крутятся, то внезапно сваливаются на нее, то осеняют или, наоборот, одурманивают, от чего голова может и пухнуть, и даже раскалываться (другой вариант – «крыша едет»).

Однако у человека, наделенного от природы (пусть даже божеской словом-мыслью) волей, все-таки есть выбор: принять мысль как озарение, подарок судьбы, позволить ей побыть какое-то время гостьей или напрочь отвергнуть ее, не пустив даже на порог. Так порой и советуют: «Не бери в голову, выкинь из головы». Последнее самое трудное. Потому как голова на плечах и мозг под черепом даны человеку, чтобы все-таки что-то соображать. И сообразно этому соображению, мысленному посылу поступать. Не всегда, но, как правило, так и происходит. Любое путешествие я начинаю с мысли о нем. Сначала это довольно смутное представление о том, как и где это произойдет, куда проляжет маршрут. Но постепенно мысль крепнет, обрастает пикантными подробностями и приключениями, которые предстоит пережить. Дальше обдумывание маршрута и изучение карты. И вот я в дороге.

Кого из нас не звала, не манила она? Было? Было! Хоть однажды, но было. Голоса дорог, как сирены. Совсем близко голос, рядом дорога. Что-то тенькнуло в душе (оборвалась струна или зазвучала новая?), решился: откликнулся, переступил порог, и все слабее голос – не ухватить слухом, все дальше мчится дорога – не поспеть за ней. Вечная погоня. Дорога – это постоянное движение. Движение тела, сердца и, конечно же, мыслей. Божествами, которые следили за тем, чтобы ум человека не заходил за разум, были, как правило, существа воздушной, ветреной природы. Часто они ассоциировались с птицами, которые могут перемещаться по воздуху – куда и как угодно. Мысли стайками или поодиночке залетают в голову и постоянно роятся в ней.

В природе у каждой пташки свои замашки, свой голос, свой размах крыльев и свой воздушный потолок. С мыслями посложнее. Нередко их разноголосица, беспорядочное мельтешение вызывают беспокойство и раздражение, вредят телу и бередят душу. Смутные и бредовые, глубокие и мелкие, мудрые и прозорливые, навязчивые и шальные, греховные и здравые, крамольные и панические, сокровенные и утешительные – нелегко бывает разобраться в этом мысленном вертепе. Самый тяжелый случай, если все они представляют собой один гудящий рой, некую гремучую смесь, готовую в любую минуту взорваться и, как говорят в подобных случаях, вынести голову. Правда, не всякую. Все зависит от хитросплетения извилин и количества (наверное, и свежести) так называемого серого вещества, обеспечивающего продуктивную мозговую работу.

Один философ определил «первосортность» мозгов как «умение держать одновременно в голове две взаимоисключающие мысли и при этом не терять способности мыслить». Кстати, последнее время (возможно, виной этому путешественный опыт) меня привлекает общение с людьми, которые не столько излагают факты, заваливая меня информацией, сколько рассуждают (хотя бы пытаются это делать), пусть даже умничают, но делают это изящно, добродушно, принимая разговор как игру мыслей. А самое главное – готовы, пусть не принять, но хотя бы смириться с твоей заумью, мысленной эквилибристикой…

Мысль мысли рознь. Их десятки, сотни, тысячи. Но у каждой свое место, время и свой черед. Вот я толкаю велосипед по крутому горному серпантину. Жизненное пространство сжимается до пятачка внизу. Может расшириться, правда, до обочины. Но мысль одна: не упасть, не сбиться с ритма, одолеть склон. Скорее, правда, это не мысль, а ее желание. Исполнится оно – появится и мысль. Наконец ты достигаешь перевала. Смахиваешь пот, приваливаешься к теплому валуну и обозреваешь мир вокруг, который вдруг стал другим. Так ты думаешь. Да, это уже настоящая мысль. Хотение, желание, мечта исполнились, и мысль обрела плоть.

С перевала открылся жизненный простор, а с ним вместе и расширилось твое жизненное пространство. Вслед за птицами, что парят под облаками, устремились и мысли. Чувство полета не покидает тебя, когда по серпантину, который только что преодолел, но который теперь ведет вниз, ты спускаешься в солнечную и цветущую долину. Однако теперь спуск-полет – это некое освобождение от мыслей вообще, отключение ума-разума. Я, правда, все-таки иногда притормаживаю и даже останавливаюсь, чтобы иметь возможность из обрывков мыслей составить цельную картину, осмыслить путь, который преодолел, и мир, что открылся передо мной.

Уже в обжитой и уютной долине я встречаюсь со многими людьми. Мы говорим на разных языках. Но мыслим одинаково. Дорожная обстановка, нежданная встреча, гостевая ситуация принуждают так думать и поступать. Главное, осознавая, что между нами происходит обмен не мыслями, а чувствами. Мы не понимаем слов, которые изрекаем, но прекрасно понимаем чувства, которые выражают эти слова. Соответственно и ведем себя, ничего не требуя друг от друга, не завидуя, не гневаясь, не споря и не обижаясь. К сожалению, так не получается с соплеменниками. В их среде порой даже голованям (украинское народное определение мудрака – мудрого человека) не под силу совладать с такими чувствами, как зависть, обида, месть, соответственно, и с мыслями, вызванными этими чувствами.

Психологи утверждают, что именно они наиболее разрушительны для организма. В дороге же, особенно когда путешествуешь в одиночестве и вдали от густонаселенных мест, эти чувства без социальной подпитки усыхают на корню. Свежий ветер с горных перевалов, пустынный хамсин или морской бриз быстро выметают душевный мусор. Заодно расчищают и мысленный горизонт. Эти мысли уже приходят вечером, когда я разжигаю костер и под яркими созвездиями перемежевываю наслаждение горячим кулешом с размышлениями о прожитом и пережитом.

«Тихо сам с собою я веду беседу». Так в этот момент бывает. Вообще-то это опасный, а нередко и клинический случай. Но деваться некуда. Именно дорожное одиночество для меня часто идеальная возможность избавиться от тревожных и разрушающих задних мыслей и, наоборот, вволю поумничав, выудить из душевных омутов потаенные мысли, которые как будто ждали именно этого часа, чтобы явить себя. Ты не от себя бежишь, а, наоборот, к себе стремишься.

Спешишь на свободе (желательно в пустынной местности, среди дикой природы) пораскинуть мозгами, извлечь из мысленных завалов ту единственно верную и точную мысль, которая станет твоей путеводной звездой. Что ты себе думаешь, то и твое. И только твое истинное. Ты не торопишься проговорить вслух мысль, которая, будучи наспех упакованной в слова, может оказаться если не совсем ложью, то уж точно не тем, что первоначально вдохновило и осенило тебя. Но почему-то ты уверен, что это именно то звездное мгновение мысленного озарения, которое наступило в нужное время и в нужном месте.

В памяти оживают дневные картинки. Вспоминаешь то, что видел, с чем сталкивался, что пережил. Пробуешь даже выстроить какой-то мыслительный ряд. Это, конечно, еще не до конца сформировавшаяся мысль. Скорее это любование, наслаждение узорами мыслительной мозаики, которую подарил тебе походный день, сладостное предвкушение той трудной, но вожделенной, серьезной и глубокой мыслительной работы, которую проделаешь после возвращения домой.

Владимир СУПРУНЕНКО, фото автора