На чтение: ≈ 8 мин.В издательской программе музея «Гараж» подготовлен русский перевод книги Жака Рансьера «Невежественный учитель». Этот вышедший в 1987 году труд о педагогике на закате эпохи Просвещения вызвал бурю споров и во Франции, и в англоязычном мире. Как отреагирует на эту книгу наше учительское сообщество?
Жак Рансьер – «человек с улицы д’Юльм» – так называют философов-марксистов, учившихся и преподававших в Высшей нормальной школе в Париже. Эта школа должна была (по замыслу Конвента в годы Великой французской революции) готовить учителей самого высокого уровня, преподавателей педагогики. Рансьер остро ставит вопрос о равенстве: педагоги могут договориться друг с другом, но понимают ли они запросы ученика? Позднее Просвещение открыло, что ученики хорошо понимают друг друга, объясняют друг другу уроки иногда лучше учителей, вспомним систему Ланкастера в Англии.
Но тайна души подростка непонятна учителю, он создает правила, но объяснить их пользу не может. Он может сказать «заучи таблицу глаголов», но зачем надо спрягать глаголы, почему они в разных языках спрягаются по-разному, этого в двух словах не объяснишь. Конечно, школа приучает к тому, что умножать, спрягать и экспериментировать надо, потому что так все делают. Так, ученик сначала показывает растерянность перед знаниями, а освоив эти знания – недопустимую самонадеянность. Но герой Рансьера, школьный учитель Жакото, столкнулся с тем, что нет этих «всех»: Наполеоновские войны перемешали сословия и профессии.
Рансьер ополчился на более старшее поколение левых социологов во главе с Пьером Бурдье. Бурдье считал, что неравный доступ к образованию – результат обмана со стороны элиты: она внушает рабочим, что те не смогут освоить сложные науки и культуру, и тем самым безраздельно сохраняет за собой все привилегии. Но учитель вполне может сочувствовать учащимся из простых семей, так почему же у таких учителей большая часть класса не выходит в отличники?
Жакото добился того, что весь класс прекрасно осваивал программу средней школы. Он просто отказался от привилегий знания: оказавшись во Фландрии, зная только французский, он смог преподавать местным ребятам. Для этого он использовал французскую и фламандскую версии «Приключений Телемака», романа Франсуа Фенелона, вводившего подростков в античную культуру и объясняющего устройство государства и политики. Вместе с учениками он выяснял и значения слов, и оттенки речевых оборотов, и общие принципы педагогики. Воспитание Телемака оказалось не собранием примеров для частного подражания, а образцом добродетелей для каждого ученика независимо от происхождения.
Считается, что для освоения нюансов и интонаций чужого языка требуются многие годы. В общении со школьниками Жакото добился, что в ответ на все эмоции и страсти они вспоминали слова из книги Фенелона. Сдержанность, учтивость, умеренность и прочие внутренние добродетели уже внушались не текстом, а умением вместе работать со смыслами. К культуре они стали относиться непосредственно, без того насилия, которое чинят привилегированные учителя, прячущие часть знаний и потому поневоле дрессирующие учеников, вместо того чтобы вести с ними серьезный разговор на равных.
Этот «невежественный учитель», усвоивший из Фенелона идею политического равенства, как бы вынес за скобки понятие родного языка. Твой родной язык, твои обыденные знания, усвоенные с детства представления о мире – только отправные точки для освоения большой и благородной культуры. Это не часть тебя, но часть всеобщего равенства. Постепенно эксперимент Жакото – учиться вместе – облагораживал и родителей, оказалось, что они могут вместе разобрать, как буквы соответствуют словам, а слова – суждениям, и научиться вместе со своими детьми читать и писать.
Разбегающиеся дорожки книги, множество сюжетов, идущих от авантюры Жакото, не сходятся вместе. В конце концов Рансьер показывает, как «Приключения Телемака» при совместном чтении превратились из инструкции в общее знание о мире. При традиционном чтении, глава за главой, этап жизни за этапом, учащийся узнает из текста, что надо слушаться старших, подчиняться своему Ментору (так звали наставника Телемака в романе). Чтение тогда – механизм послушания, отказа от притязаний, поддержанного школьным учителем, который один знает тайны грамматики и прочих наук.
В системе Жакото, наоборот, все учащиеся, усвоив одновременно грамматику и роман, свободно владели содержанием романа и не собирались ждать для этого санкций учителя. Они читали не поэтапно, потому не возвращались с каждой главой к послушанию старшим, а, наоборот, эмансипировав себя от властей, освободив роман от учительского контроля и превратив в урок общего мужества перед лицом обстоятельств.
Незримый авторитет слишком частного интеллекта виден в привычной школе, в привычках сочинений и устных ответов, во всех этих «важно заметить», «как удачно заметил известный писатель». Анонимная власть важности рядом с панибратством – именно это усиливает неравенство в школе, а вовсе не сами по себе обычаи привилегированного класса, как думал Бурдье.
Поэтому, говорит Рансьер, нужно не бороться с привилегиями, а показывать, как можно не наделять привилегиями анонимную власть смыслов, все это «важное» или «неоспоримое» из учебников. И главное – ученик не должен приписывать себе привилегии, думая, что он образованный, если легко приводит нужные цитаты. Образованность начинается там, где весь класс погружается в смысл заученных цитат и все вместе учатся сами создавать цитаты не хуже.
Жак Рансьер. Невежественный учитель. – М. : GARAGE, 2023. Перевод с французского Виктора Лапицкого. – 152 с.
Александр МАРКОВ, профессор РГГУ
Выбор читателей
Комментарии