Мы знаем, что нужно делать, чтобы за нашего выпускника дрались работодатели. Владимир ФИЛИППОВ, ректор Российского университета дружбы народов

– Владимир Михайлович, изменит ли национальный проект положение в образовании? – Я рад, что у государства появилась серьезная возможность финансово поддержать систему образования. Хотя, на мой взгляд, национальный проект в образовании не решает главную проблему – системе образования требуется, простите за тавтологию, системная поддержка. Что я имею в виду? Прежде всего мы должны довести зарплату педагогов до достойного уровня. Во-вторых, необходимо создать достойную лабораторную базу как в школе, так и в вузе. Без этого мы не добьемся качественного образования. Отдельные инновации не вытащат систему из кризиса. Утопия надеяться, что поддержанные инновационные программы начнут в массовом масштабе тиражироваться всеми учебными заведениями. У них для этого просто нет возможностей. Инновации необходимо поддерживать, без них нет движения вперед, но и думать о системной поддержке всего образования тоже надо.

– Много спорили, как отобрать лучшие школы, как оценить их деятельность. А у вас есть свой рецепт?

– Нельзя сравнивать городские и сельские школы, сводить их в одну группу. Как бы директора сельских школ ни старались, какие бы деньги местные власти ни вкладывали в их развитие, сельские школы по определению находятся в иных условиях, чем городские. На мой взгляд, оценивать работу школы надо по конкретным результатам. В законе они четко определены: это воспитание плюс обучение. Задача образовательного сообщества – вместе с Министерством образования выработать ясные критерии. Но ни в коем случае не определять лучших по заявленным проектам. Написать красивый проект – это одно, теперь даже специалисты появились по написанию проектов, они гарантируют вам получение любого гранта, и совсем другое дело – работает этот проект или нет.

– Кстати, давайте вспомним с вами проект «Гражданин».

– Да, я помню, как он начинался. Была взята одна методика. Ребята вместе выбирают проблему, которая должна касаться их школы, улицы, двора, города. Потом они вместе ее исследуют, привлекая родителей, экспертов, чиновников. Затем предлагают решение и докладывают всей школе о том, что и как придумали. Вначале с помощью общественных организаций мы обучили педагогов работать по этой методике, а они уже стали на местах адаптировать ее к местным условиям и культурным особенностям. Теперь этим проектом занимаются практически во всех регионах. Посмотрите, какое разнообразие тем: от строительства автобусной остановки до создания молодежной биржи труда. При этом ребята не просто занимаются обычной исследовательской деятельностью. Проекты работают, дают результаты. А для школьников это лучшее доказательство, что мир вокруг зависит и от их усилий, они могут его изменить, сделать лучше. Участвуя в таких проектах, дети начинают понимать, что порядок в стране начинается с порядка в собственном доме, на родной улице, во дворе.

– Скоро в стране будет создано два федеральных университета. Вы как относитесь к идее их создания?

– Решение принято, и надо попробовать, что получится. С другой стороны, я считаю, что у нас сегодня есть много сильных университетов, обладающих огромным потенциалом и хорошо известных в мире. В химии – это Менделеевка, в технических науках – Бауманка, в медицине – Первый медицинский. Но беда в том, что в этих вузах зарплата профессора, доцента такая же, как в любом другом российском вузе. У них такая же устаревшая учебно-лабораторная база. Когда западному коллеге профессор говорит, что он получает триста-четыреста долларов, тот вначале не верит, а потом начинает сомневаться в авторитете этого профессора: может, он ничего и не стоит, раз ему так мало платят. В некоторых вузах стыдятся водить иностранные делегации по своим лабораториям, там стоит довоенное оборудование. Может быть, не новые университеты надо создавать, а помочь ведущим вузам стать по-настоящему элитарными.

– Мне кажется, что прежде чем создавать федеральные университеты, надо было реализовать идею так называемых национальных или ведущих университетов.

– Да, согласен с вами. Два национальных университета славу России не сделают. Славу сделают вот эти 15-20 ведущих университетов, которые, поддержи их правительство, могли бы попасть в разные мировые рейтинги, конкурировать с самыми престижными западными вузами.

– Скоро в каждом райцентре у нас будет университет. Еще не закончился процесс превращения не только институтов, но и техникумов в университеты. Надо ли нам их так много?

– Это то же самое, что спрашивать: как вы относитесь к тому, что сегодня, например, средняя температура по России двадцать восемь градусов. Я бы не сказал, что появление новых вузов – это негативное явление. Высшее образование становится массовым. Это мировая тенденция. По крайней мере для развитых стран. Но мы должны признать, хотя это и трудно, часто разные вопросы по этому поводу возникают, что если что-то производится массово – костюмы, обувь, высшее образование, то все оно не может быть высокого уровня, элитарным. Высшее образование становится разным. Человек получает одинаковую специальность в разных вузах. Да, один и тот же стандарт. Одни и те же вроде бы учебники. Но результат разный. И надо найти механизмы отражения этих разных результатов. Согласитесь, диплом юриста после МГУ или Юридической академии – это одно качество, и совсем другое – диплом юриста Академии водного транспорта. С другой стороны, наступило время, когда не человек должен идти к образованию, бежать куда-то, а образование должно идти к человеку. Современные технологии позволяют это сделать.

– Многие вузы открывают свои филиалы, снимая школьные здания, нанимая педагогов из местных училищ, техникумов, а то и школ, для того чтобы заработать деньги, а не знания студентам дать.

– Это халтура. С такими филиалами надо бороться. Что и делает сейчас Рособрнадзор. Надо строго спрашивать за деятельность филиала не только с него самого, но и с головного вуза. К сожалению, был отменен мой приказ, который я подписал в свою бытность министром, о том, чтобы в дипломах об окончании филиалов было записано, что человек закончил именно филиал. Теперь запретили указывать в дипломах, что получено образование в филиале. И работодатель не видит, какое в самом деле учебное заведение закончил выпускник.

– Я тоже поддерживаю борьбу Болотова не на жизнь, а на смерть с расплодившимися филиалами. Но надо быть честными: есть филиалы и филиалы…

-Да, среди них много достаточно сильных. Иногда они уходят в самостоятельное плавание. Один из сильных филиалов МГУ был в Ульяновске, теперь это самостоятельное учебное заведение. Кстати, часто именно филиалы обеспечивают право на доступность образования. Вот вам пример Урюпинского филиала Волгоградского университета. Он находится на стыке трех областей: Волгоградской, Саратовской, Воронежской. Вокруг Урюпинска на территории 15 райцентров, входящих в состав этих трех областей, нет высших учебных заведений. Теперь же у местных ребят есть прекрасная возможность учиться, не уезжая далеко из родных мест. Что немаловажно, этот филиал был создан на базе освободившегося военного городка. Если бы Министерство образования не успело договориться с Министерством обороны – тут очень хорошо поработал Григорий Артемович Балыхин, – городок отдали бы под торговые ряды или просто распродали. Сейчас это прекрасно оснащенный университет, который не стыдно показать любой делегации, – с компьютерными классами, теннисными кортами, современным спортивным залом, с гостиницей квартирного типа для преподавателей, с коттеджным поселком на реке Хопер.

– Владимир Михайлович, в вашем университете впервые в России появилась кафедра сравнительного образования.

– Ее предложил создать у нас в 2000 году только что избранный новый гендиректор ЮНЕСКО Мацуура. Я ее возглавил. Это было определенное политическое решение. Меня уговаривали остаться заведующим кафедрой математики, я ведь в течение двадцати лет заведовал кафедрой математического анализа. Физико-математическому факультету престижно было иметь заведующего кафедрой министра. Но тогда я принял решение математику оставить полностью, это при том, что у меня более ста работ по математике, две монографии опубликованы в США. В должности ректора, министра я становился специалистом в области образовательной политики. Наша кафедра проводит исследования развития образования в мире по разным уровням, мы изучаем, куда движется, например, дошкольное образование, как развивается школьное, как растет зарплата и так далее. Более десяти лет назад я написал монографию, где на большом практическом материале показал, что образование всегда, с одной стороны, зависит от культурно-исторических традиций страны, а с другой стороны, от социально-экономических реалий. Я благодарен министру образования и науки Андрею Александровичу Фурсенко за то, что он поддержал идею создания портала «Сравнительное образование». Там собрана не разовая информация, а тенденции развития образования в мире. Я уверен, нам надо обязательно знать, изучать чужой опыт, не для того чтобы перенимать, а чтобы принимать правильные собственные решения, уменьшать количество рисков.

– Ректоры встревожены: что будет с ними. Хотя вы можете быть спокойны, говорят, вы не попали в черный список 180 руководителей, от которых, по слухам, в ближайшее время будут освобождаться.

– Поработав в Министерстве образования, побыв в шкуре министерского чиновника, я стараюсь всегда их защищать и поддерживать. Не верю, что существует такой список. Это, наверное, кто-то из самих ректоров пустил этот слух. А может, его вызвал законопроект. Хотя в нем мало чего нового. Ректоры теперь должны будут проходить еще и аттестационную комиссию. Думаю, ничего страшного в этом нет. Ректор должен прежде всего быть не прекрасным специалистом в предметной области, а профессиональным руководителем. Он должен владеть менеджментом, информационными технологиями, знать правовые аспекты образования, теорию управления коллективом. В нашем университете 25 тысяч студентов и еще 6 тысяч сотрудников. Это огромная система, работающая по определенным законам, и эти законы надо знать, чтобы эффективно ею управлять. Мне кажется, Министерство образования и науки вместе с федеральным агентством должны создать систему повышения квалификации и учебы ректоров. Прежде чем спрашивать с кого-то, надо этого кого-то научить. У нас нет системы обучения кадрового резерва. Мы про это вообще боимся говорить. Но эта система существовала, ее обязательно надо если не восстановить, то уж точно создать заново.

– Владимир Михайлович, российским вузам нужны президенты?

– Наш университет первым учредил должность президента. Это было в 1993 году. Через неделю после моего неожиданного избрания ректором мы предложили пост президента человеку, который был до меня двадцать два года ректором. Тогда мы создали совет при президенте из старейших профессоров вуза. Тогда у этого совета была представительская функция. Сейчас говорят, ученый совет должен определить функции президента. Вообще в мире преобладает вариант, когда президент занимается больше политикой, определяет стратегию развития, утверждает бюджет, а ректор – это менеджер, генеральный директор, на плечах которого вся текущая финансовая, хозяйственная, учебная деятельность. Это система дуальной власти. Казалось бы, плохо, но она придает университетской жизни гласность, нашим решениям демократичность, деятельность руководства становится прозрачной.

– На Госсовете говорили, что с высшим образованием у нас вроде бы и неплохо, но вот педагогическое сильно отстает от запросов времени. Мне же кажется, что содержательные реформы там и не начинались.

– Когда мы разделим высшее образование по направлениям, то не сможем сказать, какие специфические реформы прошли, например, в медицинском или сельскохозяйственном образовании. Хотя согласен, что содержательно модернизацией педобразования мы пока не занимались. У нас нет адекватного ответа на целый ряд вызовов, которые поставила перед нами школа. Например, что делается для подготовки учителей, которые будут работать в профильной школе? Как готовы к ней выпускники педвузов? Плохо учат учителя-предметника работать, используя информационно-коммуникационные технологии. После окончания вуза его надо специально обучать на курсах. Почти не отреагировала система и на то, чтобы готовить учителей для преподавания иностранного языка со второго класса. Нет ответа и на тот посыл, который реализуется в 90 процентах школ Европы, когда выпускники школы владеют двумя иностранными языками. Но с другой стороны, если мы будем совершенствовать что-то внутри вуза, а зарплата учителя останется такой, что выпускника в класс и палкой не загонишь, если не повысится конкурс в педвузы, если не вырастет престиж преподавателя педагогического вуза, система вряд ли изменится.

– Чем отличается ваш университет от университета десятилетней давности?

– Университет изменился коренным образом. И дело не только в том, что если раньше у нас учились две трети иностранных студентов, а одна треть российских, то теперь картина наоборот. Число иностранных студентов не уменьшилось. Их осталось столько же. Количество стран, чьи студенты у нас обучаются, выросло до ста тридцати. Мы изменили название. Университет стал называться Российский университет дружбы народов. И вот это слово «российский» потребовало от нас резкого увеличения приема российских студентов и массированного выхода на регионы. Мы один из немногих вузов, который реализует так называемый внеконкурсный, без экзаменов, целевой прием из всех автономий Российской Федерации. Мы всем им даем целевые места. Они у себя в регионах совместно с нашими представительствами проводят экзамены. Наш университет отличается от других вузов еще и тем, что, закончив его, выпускник имеет в своей записной книжке адреса коллег из 50-60 стран, и это на всю жизнь. Такие контакты могут помочь и в бизнесе, и в будущей карьере. Ключевая особенность нашего университета – его многопрофильность. Это единственный в стране университет, который готовит специалистов не только по классическим университетским специальностям, но и по медицине, агрономии, инженерии. Мы предлагаем студенту гибкую систему обучения, не так, как раньше: на первом курсе выбрал специальность – на пятом получил по ней диплом. Вначале поучись, а уже потом выбирай себе конкретную специальность. И, конечно, раньше других мы ответили на два вызова: всем нашим выпускникам мы даем один-два диплома переводчика. И мы готовим наших выпускников именно для рыночной экономики вот уже сорок пять лет. Наши выпускники, уезжая в свои страны, работали и работают в рыночных условиях. Они знают, что на одни и те же места будут претендовать и выпускники английских, французских вузов. Поэтому наша задача была и остается готовить выпускников так, чтобы они эффективно вписались в рынок труда. Теперь мы используем этот опыт и для подготовки российских специалистов. Формула проста: надо дать ребятам фундаментальную базу, один-два диплома о высшем образовании и плюс два диплома переводчика. Тогда они точно без работы не останутся. Престижной. Хорошо оплачиваемой. Приносящей удовольствие.