Мы, я, он, они

Поговорим о личных местоимениях. К примеру, «мы» – слово, казалось бы, простое: «мы» означает «я» вместе с кем-то еще. Действительно, согласно словарю Ожегова «мы» в первую очередь «служит говорящему для обозначения себя и собеседника или нескольких лиц, включая и себя». Однако это не единственное толкование. В качестве второго значения «мы» дается его «употребление вместо я в обращениях от лица автора к читателям, а также (с пометой устар.) от лица монарха в дореволюционной России», а в качестве третьего – «употребление вместо ты или вы при ироническом или фамильярном обращении». (Ну, как мы себя чувствуем?) Однако в современном русском языке спектр нюансов бытования этого местоимения оказывается при внимательном анализе значительно шире.

Досье «УГ»Просветите, слово биеннале какого рода? Встречаю разные варианты, поэтому хочется знать, как правильно.Служба русского языкаРодовая принадлежность слова биеннале будет зависеть от того, о каком именно мероприятии идет речь. Говорящий или пишущий может иметь в виду выставку. Биеннале в этом случае согласуется с прилагательными и глаголами прош. вр. в ж. р., так как является существительным женского рода: Вторая международная биеннале современного искусства, биеннале прошла при поддержке мэрии г. Москвы. Если же под биеннале подразумевают фестиваль, то под влиянием этого слова биеннале становится существительным мужского рода – III Международный биеннале молодых архитекторов. Кстати, наряду со словом биеннале, обозначающим проходящее раз в два года мероприятие, существует и триеннале – мероприятие, регулярно проводимое раз в три года.Знаменитая премия американского кинематографического общества называется «Оскар». Как ее надо писать – в кавычках или без?Служба русского языкаЭта премия, как и многие другие, не только кинематографические, пишется в кавычках: премия «Оскар», премия «Ника», премия «Золотая маска», премия «Букер». Написание в кавычках признается единственно верным и в том случае, когда название премии употребляется без родового наименования (т. е. без слова премия). Необходимо добавить, что в таком случае название премии склоняется: вручили «Оскар», получил «Нику», номинировался на «Золотую маску» и др. При склонении названия премии настоятельно рекомендуют сохранять кавычки (особенно если название совпадает с именем собственным): Актриса спустилась со сцены, крепко сжимая в руках «Оскара». Производное от названия премии «Оскар» – прилагательное пишется со строчной буквы и не заключается в кавычки: оскаровская премия, оскаровский комитет, оскаровский список, оскаровский фильм.На сайте культурно-просветительской программы «СЛОВАРИ XXI ВЕКА» – www.slovari21.ru – работает Справочная служба русского языка, которая была создана в 1958 году при Институте русского языка АН СССР по инициативе С.И. Ожегова. На нашем сайте вы можете ознакомиться с ответами службы, задать интересующий вас вопрос.

В выпущенной в рамках программы «Словари XXI века» книге Ю.А.Бельчикова «Практическая стилистика современного русского языка» различные виды употребления местоимения «мы» имеют особые названия. Так, второе (по Ожегову) значение именуется «мы скромности» или «мы авторское» (Изучая этот вопрос, мы пришли к таким выводам…), а третье – «мы совместности» или «мы докторское». Кроме того, выделяется «мы лекторское», употребляемое обычно в учебной аудитории (Итак, мы установили…). Особое же место занимает тот случай, когда «говорящий/пишущий имеет в виду людей вообще или граждан своей страны, жителей города, какой-нибудь местности, той социальной среды, к которой принадлежит сам». Это мы именуется «мы коллективное» (Мы мирные люди…). Отмечается использование «мы коллективного» в публицистике и в ораторской (главным образом политической) речи, «когда автор противопоставляет ту группу или организацию, от имени которой он выступает, другой группе, противоположной по взглядам, позиции, социальному положению, политической программе и т. п.».

Несмотря на очевидную частотность такого словоупотребления, в толковых словарях это значение не отражается. Хотя, по сути, естественно было бы выделить здесь даже не одно, а два значения: например, термин «мы коллективное» можно оставить для случаев идентификации говорящего в рамках группы, все члены которой знакомы друг с другом (семья, спортивная команда) или хотя бы связаны некими структурными отношениями (партия, крупная фирма), прочие же случаи именовать «мы социальное». В силу сложности современной социальной структуры отдельное «я» принадлежит к самым разным группам и слоям; соответственно и «мы социальное» в индивидуальном высказывании способно получать различное наполнение: «мы, ученые», «мы, москвичи», «мы, автомобилисты» и т. д.

Конкретный смысл каждого «мы» обычно ясен из контекста. Однако заведомая неоднозначность толкования может служить целям социальной манипуляции: например, когда говорящий, употребляя слово «мы», стремится вызвать у адресата высказывания ощущение принадлежности к одной группе (мы – люди простые). Это характерно для политиков (особенно в период предвыборной кампании), которые активно используют в своих обращениях к электорату слово «мы» как инструмент общей идентификации (мы – вместе, и я буду отстаивать наши общие интересы). Однако после выборов происходит, как правило, разрыв идентификации: избиратели продолжают считать своего избранника частью общего «мы» (идентификация «по вертикали»), в то время как для него более актуальной становится идентификация «по горизонтали» (мы – депутаты, мы – власть).

Особо следует отметить «мы» в значении «макросоциальном», когда под «мы» говорящий подразумевает «мой народ» или «моя страна». Здесь «мы коллективное» может вступать в противоречие с «мы социальным»: например, в высказывании «мы проиграли Словении» рядовой болельщик имеет в виду не футбольную команду (ведь он сам не был в ее составе), а свою страну, сборная команда которой ее (и соответственно его) представляла.

Анализируя случаи употребления «мы социального», можно обнаружить еще немало парадоксов. Например, в известном высказывании «Мы ленивы и нелюбопытны» Пушкин одновременно и включает, и не включает в «мы» свое «я»: не включает – потому что лично он трудолюбив и любопытен (и, конечно же, осознает это); включает же – поскольку мыслит себя не только как отдельное «я», но и как часть целого «мы». Похожий, но несколько иной казус можно нередко встретить в публичной речи журналистов: вспомним, например, популярную фразу «Мы всегда наступаем на те же грабли». Разница в том, что в подобном высказывании говорящий явно не мыслит себя как часть «мы», а, напротив, от этого «мы» скорее дистанцируется: «я» здесь не идентифицируется с «мы», а ему противопоставляется.

Рассказывают, что в 80-е годы один эмигрант-диссидент из Советского Союза на пресс-конференции произнес: «Когда мы вошли в Афганистан…» Западные слушатели были поражены и тут же поинтересовались, неужели он каким-то образом был причастен к принятию этого решения. Данная ситуация может служить поводом для рассуждений о том, как взаимоотношения между «я» и «мы» способны определять успех или неудачу коммуникативного акта. Перед нами пример несовпадения субъективного осознания собственного «я» и восприятия того же «я» другими участниками коммуникативной ситуации. В приведенном случае употребление слова «мы», конечно же, не подразумевает, что говорящий был в составе лиц, принимавших важное политическое решение; более того, очевидно, что к «мы» он причисляет себя чисто условно, подразумевая лишь то, что в описываемый момент он был рядовым гражданином страны, руководители которой приняли это решение. Для слушающих же ситуация выглядит иначе: даже если они понимают, что «мы» в этом контексте вовсе не следует толковать как «мы коллективное» (в упомянутом выше смысле), они все равно наверняка воспринимают говорящего прежде всего как репрезентанта «мы социального» другой страны.

Описанный казус не является чем-то уникальным, напротив, расхождение «я субъективного» и «я репрезентативного» носит в коммуникации скорее регулярный характер. Поскольку, как уже говорилось выше, отдельное «я» принадлежит к множеству разнообразных групп и слоев, то со стороны другого участника коммуникации это «я» (которое для того превращается в «он») может мыслиться как отдельная часть, представляющая какую-то группу или слой (причем какую именно, не всегда возможно проконтролировать). Самый очевидный пример – гендерный: независимо от вашего самоосознания вас в любой ситуации могут воспринимать прежде всего как представителя своего пола: «Все они, мужчины (женщины), такие». Другой пример – этнический: например, житель Кавказа сам (как отдельная личность с собственным индивидуальным «я») может не придавать значения своей национальной принадлежности (либо, напротив, осознавать себя вполне конкретно – как осетин, ингуш, грузин или лезгин), однако рядовым жителем средней полосы России он, скорее всего, будет восприниматься в первую очередь как представитель «лиц кавказской национальности».

Вообще коммуникативную ситуацию полезно осознавать как симметричную: здесь каждое местоимение имеет как минимум два значения: «я» для одного участника диалога – это «он» для другого, но в то же время и «я» другого – это «он» для первого. Если же включить в это поле понятие «мы» (и соответственно «они»), то осознание разных аспектов ситуации потребует, как было показано выше, уже глубинной и многомерной рефлексии. И тем не менее подобное осознание необходимо для успеха коммуникации, для достижения взаимного понимания в диалоге.

Частный и на первый взгляд сугубо лингвистический вопрос вывел нас на обобщения, касающиеся фундаментальных социально-психологических проблем. Впрочем, размышления над языковыми механизмами способны становиться одним из эффективных инструментов познания общественных законов.

Алексей МИХЕЕВ, кандидат филологических наук, главный редактор интернет-портала «Клуб ценителей русского языка» (www.slovari21.ru)