Мы выбираем, нас выбирают…

Но равные возможности для всех – это миф

Ностальгия по прежним временам связана далеко не только с колбасой за 2.20 или картошкой по 10 коп. Элегические воспоминания о доступной всем общеобразовательной школе рядом с домом и о полном отсутствии волнений у родителей при определении ребенка в 1-й класс – не меньшая ценность, чем сносное существование на стабильную зарплату и пенсию. В человеческом обществе никогда не угаснет мечта равных возможностей для всех.

Однако так же неистребима и тяга к первому месту или престижному – для себя, а тем более для своего ребенка. (По Далю, престиж – это в переводе с французского “авторитет, влияние, обаяние, обольщение”).

Так что же такое престижное образование сегодня для нас, бывших “советских” людей, и как к нему относиться?

Наш УВК “Пересвет” является научно-исследовательской лабораторией Московского департамента образования и снабжает своими наработками все регионы страны.

Сразу оговорюсь: равное для всех образование – такой же миф, как и равные возможности для всех. Я сама училась в школе, которая еще в 30-е годы отнюдь не была “школой для всех”, в т.н. МОПШКе – Московской опытно-показательной школе. Преподавали в ней в основном педагоги-профессора, авторы учебников.

Здесь уместно, хотя и несколько неожиданно, вспомнить ретроспективный опыт формирования другого “престижно-элитного” учебного заведения – Царскосельского лицея, призванного готовить “государственных деятелей”.

Вы скажете, ну что за связь между элитным дворянским лицеем и школой-коммуной? Конечно, у нас в Обыденском переулке не было такого прекрасного парка, а вместо дворцового флигеля – обыкновенное, но очень удобное и красивое здание бывшей частной гимназии. Впрочем, не эти условности и мелочи жизни определяли престижность. Прежде всего – тщательный отбор по профессиональным признакам высокообразованных и творческих учителей.

А кого же туда брали учиться? Существовали ли какие-нибудь критерии отбора? Если проанализировать состав наших учеников, легко увидеть, что до конца 30-х годов сюда в основном попадали дети ответственных работников, партийных деятелей, а тех, кто, как я, просто жил рядом со школой, тестировали педологи – проверяли уровень интеллектуальных способностей.

Итак, ученики, подчеркиваю, до конца 30-х годов отбирались по критериям “престижности” родителей и достаточно высокому интеллектуальному уровню. Кстати, последний не очень строго и учитывался, если речь шла о дочке брата Ленина, Орджоникидзе, сыновьях Микояна и т.д. Делались определенные скидки и детям деятелей культуры – можно сказать, весь Вахтанговский театр привозил своих отпрысков в МОПШКу. Подчеркну, однако, некоторое отличие “престижных родителей” того времени от нынешних: дети “ответработников” не выделялись чрезмерно своей “упаковкой”, как сказали бы современные школьники. Их возили из Кремля или дома на Набережной, останавливая машины далеко за пределами школы, куда они бежали, как и мы все, опаздывая на утреннюю линейку.

Некоторый элитный налет МОПШКи был в конце 30-х годов сметен ураганом арестов, пронесшимся над ней с особой силой. А затем где-то на “новом верху” решили, что надо лишить эту школу ее ореола “опытно-показательной” лаборатории, присвоить ей рядовой номер – 32 и влить в нее самый “бросовый” состав учеников из соседних школ.

Однако сильнейшая образовательно-воспитательная закваска МОПШКи оказалась столь мощной, а уцелевший после арестов и разгрома учительский коллектив столь мудр и квалифицирован, что она “переварила” весь “брак” и определенно преобразовала бы по “своему образу и подобию”, если бы не начавшаяся вскоре война…

И, завершая странно-парадоксальное сопоставление лицея и МОПШКи, хочу подчеркнуть: как царь получил вместо очищенных преданных ему госчиновников декабристов-бунтовщиков и великих поэтов, так и “строители нового общества” получили совсем не тот результат.

Война закончилась.

Наступило время дифференциации образования. И первыми ласточками этой весны стали специальные школы с углубленным изучением иностранных языков. Их было поначалу очень немного в каждом районе, и все знали, что туда попасть нелегко: идет “жесткий отбор детей”. По каким критериям, все тоже догадывались: в “престижные школы” попадали дети “престижных родителей”. И хотя эти критерии, как фиговым листком, прикрывались некоей схемой “собеседований”, но истина уже достаточно явно просматривалась. Либо высокая должность родителей, либо их близость к “кормушке”, либо прямая и довольно солидная денежная “поддержка” директора.

Чем же, кроме родительской гордыни, измерялась степень жажды попасть в престижную языковую спецшколу? Думается, прежде всего тем, что там отпрыск был в известной мере отделен от нежелательных контактов с “дворовыми детьми, награжденными от дурных родителей плохими привычками и вообще…” Затем, конечно, манила перспектива “углубленного и укрепленного” изучения иностранных языков, без знания которых не светят ни престижные вузы, ни загранкомандировки.

За последнее десятилетие бурный процесс создания, развития и выживания престижного образования прошел тот же путь, что и все наше общество – от романтических надежд и упований до полного недоверия и разочарования и вновь поднимающихся надежд, но уже на более реалистичной базе “уроков жизни”.

Прежде всего кинем самый общий взгляд на судьбу частных школ и гимназий. Период их быстрого роста и распространения по городам России был поначалу – в конце 80-х и начале 90-х – определен периодом зарождения в стране частного предпринимательства и связанных с ним надежд населения на возрастание материального уровня жизни. И эти настроения сразу же вылились в реальные желания открыть перед своими детьми новые, нестандартные пути в будущее. И всеми красками заиграли слова, ранее известные только из литературы и различных мемуаров: ЛИЦЕЙ и ГИМНАЗИЯ. Даже сами эти звучные названия тешили родительскую гордость и грели сердце мечтой об исключительных условиях для любимого дитяти. Увы…

Не имея зачастую собственной глубоко осмысленной и апробированной концепции развития гимназии или лицея, руководители их наскоро переписывали, немного модернизировав программы и учебные планы классических дореволюционных. Отсюда и нагромождение в учебных планах таких “экзотических” предметов, как латынь, риторика, этика и эстетика. И лихорадочный поиск в университетах преподавателей для их введения в школе. Однако вузовские педагоги давно позабыли, а иногда и вообще не знали, что такое обучение школьников. Не спасало положение даже немыслимо малое количество учащихся в классе – 5-10 человек. Даже это почти индивидуальное обучение оказывалось малоэффективным, так как “престижные дети” вовсе не собирались прилагать усилия в добывании знаний. Будучи уверенными, что за большие родительские деньги их просто обязаны выучить и дать блестящий диплом или аттестат.

И еще… Почему-то не приходит в голову тем, кто с вожделением всматривается в учебные планы и программы Царскосельского лицея или классических гимназий дореволюционной эпохи, проанализировать прежде всего воспитательные системы этих учебных заведений или задаться вопросом: почему лицеистов, отпрысков крупнейших дворянских родов не отпускали домой даже на праздники и каникулы.

Преобразование нашего зарегулированного государства в “свободное общество” демократического толка выбило из школы основы того воспитания, которое худо-бедно сложилось, и не дало никаких ориентиров в новых условиях. И первой осознала всю опасность этого положения православная церковь России: стала открывать где только можно православные гимназии. Но… государство, снисходительно предоставив церковным епархиям открывать такие школы, лишило их всякой материальной поддержки – в полном соответствии с законом, разумеется, отнюдь не Божьим… Православные гимназии набирают детей в соответствии с их религиозным мировоззрением, а вовсе не с материальными возможностями.

Выжить в столь жестоких условиях оказалось под силу немногим.

Зато появился и весьма окреп в последние годы новый тип государственных, муниципальных лицеев и гимназий разных типов, в том числе и православно ориентированных. Они-то являются в настоящее время наиболее престижными, а потому труднодоступными. Настоящие классические гимназии, соответствующие своему званию и назначению, а кроме того, и требованиям времени и этапа развития страны, должны пройти такой трудный путь лицензирования и доказательства своей результативности, что многие директора не решаются ступить на эту тропу войны.

Однако те, кто “прорвался”, стали действительно престижными учебными заведениями, вырабатывающими собственный “фирменный стиль” и дорожащими своим добрым именем.

Софья ИВАНОВА,

кандидат педагогических наук, зам. директора по научной работе столичной прогимназии-лаборатории “Пересвет”