Мы должны искать то, что нас соединяет. Протоиерей Александр БОРИСОВ

Об отце Александре Борисове я слышала давно. Сначала как об ученике и помощнике отца Александра Меня, к которому перешла большая часть паствы погибшего священника. Потом как о замечательном настоятеле. В его тихой обители – в двух шагах от самой шумной улицы Москвы – и вправду можно встретить телевизионных знаменитостей. Однако суеты или любопытства по этому поводу ни у кого не возникает. Здесь, в храме Космы и Дамиана, удивительно хорошо, тепло и деятельно. Весь коридор прихода – одна большая доска объявлений с предложениями и просьбами о помощи. А из фотографий и рисунков детей видно, что храм давно опекает две детские больницы и несколько детдомов. После недавнего кровавого первого сентября, после трагедии в Беслане наша беседа с отцом Александром видится еще более значимой. Ведь сейчас так необходимо мудрое и доброе слово пастыря.

«Я уверовал под влиянием семьи отца Александра Меня»

– Отец Александр, у вас необычная судьба: вы были ученым-генетиком, кандидатом биологических наук и вдруг ушли в Духовную академию и впоследствии стали священником. Чем был обусловлен такой резкий поворот в вашей жизни?

– Я уверовал в 19 лет под влиянием семьи отца Александра Меня. Я дружил с его младшим братом Павлом – мы учились в одном классе, с Александром мы подружились уже после школы, поскольку он был на 4 года старше – а это большая разница в этом возрасте. Я часто бывал у Меней дома, видел иконы, богословские книги, Библию с иллюстрациями Доре. Мама и тетя Александра были глубоко верующими людьми. И вот когда у меня, как и у всех молодых людей, возникли вопросы о смысле жизни и я почувствовал реальность присутствия чего-то высшего в мире, я знал, куда мне обратиться.

После крещения я учился в институте, работал и был при этом православным человеком. Моя жена тоже стала верующей. Мы старались исповедоваться и по возможности причащаться у отца Александра. Потом, к 33 годам, когда я защитил кандидатскую диссертацию – я тогда занимался генетикой в Институте общей генетики и Институте биологии развития Академии наук СССР, – у меня возникло четкое и ясное желание потрудиться в той области, которую я считаю главной в жизни любого народа, – в сфере духовной, то есть в нашей стране – в Церкви. Я попросил отца Александра Меня благословить меня, и, надо сказать, он это сделал не сразу. Он считал, что христиане нужны во всех отраслях жизни, и я в течение полутора-двух лет убеждал его в серьезности моего намерения. Он, наверное, почувствовал, что это для меня важно и что я созрел для этого пути. После этого я уволился из института и поступил в Духовную академию.

Коллеги отреагировали на мой уход спокойно. Тогда в научных институтах работала элита общества, которая знала о том, что происходит в обществе, – ученые все-таки имеют дело с объективными фактами. Практически все знали о том, что я верующий и я со всеми был в добрых отношениях. Были среди моих коллег и верующие. Кстати, каждый год в первую субботу апреля в нашем храме служится панихида о всех усопших генетиках. Я многих из них знал лично – это были люди необычайной культуры и нравственности.

– И все-таки наука и церковь – два настолько разных мира… Вы столкнулись с трудностями?

– Я понимал, что ухожу из среды благополучной и престижной в очень неблагополучную, – в церкви и культурный уровень оставлял желать лучшего, и взаимоотношения очень сложные, и вообще много проблем. Я это видел на примере жизни отца Александра Меня. Но ведь еще Христос сказал, что не здоровому нужен врач, но больному, и что Он пришел призвать к покаянию не праведников, но грешников. Поэтому понятно, что среди приходящих в церковь больше процент людей с психическими и психологическими проблемами. Это люди, которые действительно нуждаются в помощи Божьей. Впрочем, в ней нуждаются все люди, только некоторым кажется, что они могут справиться сами.

– Вы долгое время были рядом с отцом Александром Менем. Что вас больше всего в нем поражало?

– Наверное, то, что он был человек необычайно образованный, необычайно высокой культуры и человек высокой духовности – все вместе. Отец Александр Мень сознательно шел в этом направлении всю жизнь начиная с детства. В пять лет одна монахиня спросила его, кем он хочет стать. Он затруднился с ответом. Та говорит: может, художником? А он хорошо рисовал. Тот говорит: да, художником. А может, писателем? – спрашивает она. А он писал с детства очень много. Да, и писателем хочу, отвечает мальчик. А еще кем хочешь? – спросила она. Тогда он еле слышно прошептал: священником.

А вообще он был, конечно, человеком гениальным – не только в духовном отношении, но и в человеческом. Таких людей рождается один на 10 миллионов. Он был необычайно образован и проглатывал массу книг. Он столько всего успевал, и при этом удивительно владел временем. И все это было поставлено на службу одной цели – проповедовать христианство.

«История религии для детей должна быть занимательной»

– У церкви существует определенная форма работы с детьми – воскресная школа. В вашем приходе она тоже есть. Как вы считаете, церковь может повлиять на воспитание нового поколения только таким способом?

– Воскресная школа – это заслуга наших прихожан, их инициатива, а я как настоятель пошел им навстречу. С детьми работать интересно, но трудно: и историю религии им надо рассказать так, чтоб им было доступно и занимательно. А способы воспитания у церкви могут быть разными: это и журналы, газеты, и радио- и телепередачи, и, конечно, богослужения и проповеди. С самых разных сторон нам важно показать ребенку, что в мире есть не только компьютерные игры и развлечения. Естественно, могут быть и компьютерные программы, которые будут знакомить с библейской историей, Евангелием.

– Как вы относитесь к введению в школьную программу основ православной культуры? Многие восприняли это негативно, потому что у нас церковь все-таки отделена от государства, а страна многоконфессиональная.

– Причина негативной оценки, мне кажется, в том, что люди как раз не представляют, как это будет преподаваться. Это зависит от того, какой будет учебник. Написать хороший учебник довольно трудно, потому что сам предмет труден для изложения, будучи связан с мировоззрением. А насчет поликонфессиональности нашей страны я согласен с Патриархом Алексием, что православие было для нашей страны культурообразующей религией. Возьмите русскую литературу XVIII-XIX веков – она вся пронизана православной культурой: Пушкин, Гоголь, Салтыков-Щедрин, Тургенев, Достоевский… Так что знакомство с православием – абсолютно естественно и нормально.

Но при этом человек обязан с уважением относиться и к другим религиям. Поэтому нужно знакомство и с исламом, и с иудаизмом, и с буддизмом, а также с другими христианскими конфессиями. И вот здесь нужен очень взвешенный учебник.

Возможен и другой вариант – не создавать отдельного предмета, а ввести знакомство с религиями в программу истории России.

«Убийцу могла спасти исповедь»

– Вы работаете с заключенными. Были ли у вас случаи, когда преступники искренне раскаивались?

– Уже 13 лет я переписываюсь с одним заключенным, Вячеславом Шараевским. В свое время я входил в комиссию по помилованию при президенте и в 1992 году разослал письма около 500 заключенным, ожидающим смертного приговора. Примерно половина ответили, в том числе Шараевский. По его письму я понял, что это не просто общие слова – человек в самом деле пережил настоящее обращение.

Он был районным прокурором в Смоленской области и совершил убийство казначея и кассира с целью ограбления. Его приговорили к смертной казни, но мне удалось уговорить членов комиссии удовлетворить его ходатайство о помиловании, и приговор заменили на пожизненное заключение.

Я его крестил и несколько раз причащал. Шараевский говорил, а потом еще и написал в своей «Исповеди смертника», которая была опубликована в журнале «Звезда», что это было какое-то сатанинское наваждение. Он сначала не смог убить этих женщин, но потом увидел, что его брат, вместе с которым он пошел на это преступление, ухмыляется. Он подумал, что брат смеется над ним: дескать, трус – задумал, а не сделал. Тогда Шараевский сделал так, что они убили обеих женщин. А брат, как потом выяснилось, просто обрадовался тому, что тот не убил, он ведь тоже сначала не смог этого сделать. И вот эта гордыня стала причиной убийства невинных людей. Если бы этот человек ходил в церковь, исповедовался и причащался, он бы покаялся в своем замысле – а он возник от лукавого: мол, совершу преступление, и никто даже не догадается, – тогда вообще умысел на убийство был бы пресечен в зародыше.

– Вся страна сейчас переживает шок после трагедии в Беслане. В православных храмах прошли панихиды по жертвам теракта. Но у живых сейчас разные реакции на эту трагедию – от покаяния до отчаяния, ненависти и страха. Как, с точки зрения церкви, можно удержать общество от ненависти к конкретному народу, как не допустить развязывания новой войны?

– В нашем храме, как и во всех храмах Русской православной церкви, служили панихиду по «невинно убиенным от злых супостат». Что касается ненависти к одному народу, то все сейчас знают, что среди террористов были люди разных национальностей, даже один то ли украинец, то ли русский. Очевидно, что подонки есть среди всех народов. Святейший Патриарх Алексий сразу же предупредил, что эти ужасные события не должны стать поводом к объявлению войны какому-то конкретному народу и вражды между разными народами. Так что Церковь выразила свое мнение устами Патриарха и, таким образом, наставляет тех, кто к ней прислушивается.