На чтение: ≈ 17 мин.В школьной программе нет самого главного предмета – родительства. Незнание законов этой науки, увы, освобождает от ответственности: отцов за детей. Уголовное наказание – слишком запоздалая кара, которая никого не делает лучше.
Птичек жалко
У девятилетнего Вани Санаева льняные волосы и ясный взгляд. Но жизнь маленького человечка не так светла, как кажется. Шесть дней мальчик провел на цепи, прикованной к батарее. Такое наказание придумал ему папа – очень положительный мужчина, бывший учитель биологии. Шесть дней и ночей Ваня мог только сидеть на табуретке, прислоняясь к стене – короткая цепь была приделана высоко, с таким расчетом, чтобы пленник не мог ни встать, ни лечь. Похлебку в миске приносила бабушка. Ключ от замка, скреплявшего оковы, отец носил при себе.
В инспекцию по делам несовершеннолетних Первомайского УВД Омской области обратилась Ванина мама – Надежда Андреевна. Несколько лет назад она уехала от мужа в деревню под Кормиловкой, прихватив троих детей. Отцу они мешали. 40-летний Андрей Борисович – человек увлеченный. Тридцать лет он занимается аквариумистикой и орнитологией. По утрам курлычет с попугаями и канарейками – их в двухкомнатной квартире более пятидесяти. Даже с рыбками умудряется находить общий язык. Мечтал стать большим ученым, но помешала семья – троих ребятишек ведь кормить надо. Из школы ушел, диссертацию забросил, стал торговать на птичьем рынке своими питомцами. До сих пор обижен на судьбу, так несправедливо распорядившуюся талантом… Жена, правда, тоже обижалась – на мужа. Деньги уходили на покупку новых птичек, а места детям в квартире, заставленной клетками и аквариумами, не хватало. Мы с инспектором Жанной Левицкой даже не сразу распознали тропинку, ведущую из кухни в комнаты.
Андрей Борисович был только рад разводу – теперь-то он достигнет научных высот. Но в деревушке, куда уехала семья, не оказалось школы. Учиться Надежда Андреевна отправила Ваню к отцу. Уроки мальчик делал за кухонным столом, скрючившись в три погибели – половину стола занимал огромный аквариум, двигать который категорически запрещалось, чтобы не нарушить микроклимат рыбок. Свет доставался только канарейкам – их клетка загораживала все окошко. Сына отец замечал редко, просьб не слышал. Но деньги на питание выдавал исправно, одежду и книги приобретал, когда нужно. Воспитанием Вани занималась старенькая мама Андрея Борисовича – полуграмотная, сильно робевшая перед ученым сыном. Она боялась включить телевизор, когда шли мультики – вдруг сломается? Отчитывала мальчишку за то, что бегает после школы на улице – а если упадет? Не давала мелочи на мороженое – а ну ка старшие отберут? Андрей Борисович был доволен – сидит ребенок в уголке, к птичкам не лезет, рыбок не трогает, делу не мешает.
И все-таки отцу пришлось включиться в воспитательный процесс. Однажды Андрей Борисович недосчитался нескольких рублевок в кухонном шкафчике – за выданные на питание средства мать давала ему полный отчет. Выяснилось, что юный преступник нагло купил себе мороженое. Выпускник вуза не стал вспоминать институтскую науку. Решил действовать старым мужским способом – отходил пацана ремнем. Для профилактики с каждым днем увеличивал количество ударов. Но рубли, в качестве эксперимента теперь уже разложенные на видных местах, продолжали исчезать. Пришлось прибегнуть к «цепной» педагогике.
– Я испробовал все, не помогает. А какие еще есть способы? – недоуменно вопрошал обладатель красного диплома у нас с инспектором.
– Бить Ваню бесполезно, – считает Надежда Андреевна. – Он тогда просто закрывается и делает назло. Я надеялась, что отец его увлечет, заинтересует. А ему только птичек жалко. Ребенок видит, что у папы есть деньги, но не понимает, что они нужны для дела. Ему и не объяснял никто – отец с сыном почти не разговаривает. Он считает, что главное достоинство ребенка – не мешать взрослым и животным.
Между тем методы Андрея Борисовича подпадают под действие статьи 127 УК РФ «Незаконное лишение свободы». Самого «педагога» лишение свободы и разлука с попугаями не ждет – получит разве что несколько месяцев, да и то условно. А расставание с Ваней только облегчает «трудную» долю исследователя.
– А вы бы согласились держать в доме вора? – отрезал он в ответ на мой вопрос, как собирается дальше строить отношения с сыном.
Собак, кстати, Андрей Борисович тоже в доме держать не хочет. По той же причине, что и детей, – под ногами путаются.
Детский ад
Николаю Майеру предъявили обвинение по трем статьям. В том числе «Убийство лица, находящегося в беспомощном состоянии». Лицо это – восьмимесячный сынишка Николая. Его плоть и кровь.
Одиннадцать лет назад Николай Ивлев сильно удивил паспортистку, объяснив, что желает сменить фамилию на немецкую. Была у 24-летнего русского парня такая мечта – жить в Германии. С его-то специальностью – мастер по радиоэлектронике – на Западе можно было устроиться неплохо. После «перерождения» новоиспеченный Майер приступил к оформлению выездных документов. Дело оказалось несложным, но въездную визу в немецком консульстве открывать не торопились. В ожидании прошло 11 лет. Знакомство с официанткой Мариной, немкой по национальности, тетя которой давно уже обитала в Баварии, открыло Николаю, как ему казалось, верный и скорый путь в страну Шиллера и Гете.
Родители Николая, хоть и хранящие обиду за смену фамилии, после свадьбы разменяли свою четырехкомнатную квартиру на две: себе и молодоженам. Но не жилищный вопрос портил жизнь новобрачного. Он стал регулярно наведываться в гости к тестю и теще, фермерствовавшим в деревеньке под Омском. Уговаривал уехать всей семьей или хоть отпустить дочь, тем более что роддома на Западе кардинально отличаются от российских. Тесть с тещей, предки которых поселились под Омском еще в позапрошлом веке, о чужой стране Германии и слушать не хотели. Но Николай надежды не терял – новорожденного сына назвал Гансом, изрядно напугав родных неблагозвучностью имени. Увозить Марину с сынишкой родители категорически запретили. Николай обиделся. Сказал супруге, что по крайней мере из ребенка нужно сделать настоящего арийца, если уж самому не удалось стать немцем. Объявил, что жена может идти на работу, а он вплотную займется воспитанием сына. Гансу было всего два месяца…
Книги Николай читал – все же техникум закончил. Но в основном по радиоэлектронике. А воспитательную систему строил в основном на фильмах советских времен о Великой Отечественной войне, которые смотрел в детстве. Нет, фильмы-то хорошие, только немцы в них – исключительно фашисты. Кстати, вряд ли они так обращались с собственными детьми. Основывалась система на болевых приемах в отношении малыша. Когда Гансу исполнилось семь месяцев, Николай начал учить сына ходить. «Рановато», – робко попыталась спорить Марина. «Ничего, если на меня похож, должен быть лучше всех», – ответил муж. И стал таскать Ганса по комнате, держа за шею. У мальчика ничего не получалось – он и стоять-то еще не умел. Нервный учитель, придя в бешенство, сломал ребенку «непослушную» ножку. «Не рассчитал шлепка», – как объяснил жене… Соседи рассказывали, что душераздирающий плач ребенка за несколько недель до его смерти практически не прекращался – ни днем, ни ночью.
Марина не жаловалась. Ни родителям, ни брату. Они ничего не знали – Николай изменников исторической Родины и на порог не пускал. Лишь однажды наведалась к маме с папой. Те, заподозрив неладное в жизни поникшей дочери, уговаривали вернуться в родной дом.
– Ребенку нужен отец, – твердила Марина обреченно. – Где я возьму еще такого? Он непьющий, хозяйственный.
На суде Николай – между прочим, довольно симпатичный мужчина – уверял, что искренне хотел сыну хорошего – воспитать его настоящим мужчиной: сильным, мужественным, не страшащимся боли. С растерянной улыбкой разводил руками: ну не слушался – так что поделаешь? Мальчиков надо наказывать.
– Ошибся. – Коротко покаялся Николай. – Никогда со мной такого не было.
В самом деле – он хороший мастер. Подавал надежды в техникуме, даже два курса института закончил. До рождения сына на досуге любил изобретать радиоуправляемые игрушки. Бывало, не получается что-то – от злости даже разобьет прибор. Но потом сразу же и восстановит из осколков. Работали его игрушки всегда четко.
Ребенка из осколков не соберешь. Проведенная накануне судебного процесса психиатрическая экспертиза установила, что на момент преступления обвиняемый был вменяем и отдавал отчет своим действиям. Но на всякий случай до окончательного решения суд направил его на дополнительное комплексное обследование в психоневрологический диспансер – трудно поверить в здравый ум Майера.
Трудно быть папой
Оба отца странно похожи, хотя Андрей Борисович невысок и светловолос, а Николай – плечистый брюнет. Суетливые движения, бегающие взгляды. Впрочем, подсудимые редко выглядят уверенными. В обычное время трудно догадаться, что эти папаши – преступники. Мало ли людей, задерганных жизнью? А они еще и непьющие – немалое достоинство в наше время. У обоих вполне приличные лица с явным налетом интеллекта. Душевное уродство с первого взгляда не увидеть. Василий Сухомлинский говорил: «…человек может достичь самых больших высот в науке или в промышленности, но если он не научится любить, он останется дикарем, а образованный дикарь намного хуже необразованного».
Вместе с образованными уродами я бы судила их жен – как соучастниц. Мужское воспитание отличается от женского. Так говорят психологи. Мужчина – сила, твердость. Женщина – слабость, нежность. Я совершенно уверена – быть хорошим отцом гораздо труднее, чем хорошей матерью. Так уж природа распорядилась. Женщина носит под сердцем ребенка, постепенно привыкая к своей новой роли. Она учится любви и ответственности девять месяцев. И еще – всю жизнь. Ее с детства готовят к материнству – родители, учителя, общество. И все-таки мамы бывают разные. Садистки, вымещающие недовольство жизнью на собственных малышах, тоже не редкость, к сожалению. Мужчина получает в роддоме кулек с высовывающейся сморщенной мордашкой. Хорошо, если она похожа на его физиономию – тогда хоть как-то понятно, за что можно полюбить странное беспомощное существо, умеющее только кричать и марать пеленки. Отцовству мужчин учат только женщины: мамы, жены. Если у них хватает мудрости. А если нет? Если они, как матери Вани и Ганса, с удовольствием перекладывают ответственность на мужей? Образованные, непьющие «дикари» воспитывают как могут. Один держит в доме ребенка, плохо понимая, чем он отличается от собаки. Другой конструирует из сына радиоуправляемую игрушку.
По большому счету, судить надо наше государство. Российские законы, на мой взгляд, поддерживают безотцовщину, перекладывая всю полноту ответственности за ребенка на мать. При разводе мужчину практически лишают отцовства. Как правило, к его же удобству. Смешные алименты – вот и вся обуза, которой, впрочем, легко избежать. Розыск алиментщиков – самая сложная и объемная часть работы судебных приставов. Но дело не только в законах писаных. Так принято: мальчикам с детства объясняют, что они должны быть успешными – делать карьеру, зарабатывать деньги и кормить семью. Быть кормильцем – еще не значит быть отцом. Где, в каких школах обучают отцовству? Пресловутая «Этика и психология семейной жизни» застряла на половом вопросе, да так и почила в бозе. Родительство – это искусство, а талантливых самоучек, увы, немного. Остальных надо учить. Хуже того – переучивать, ломая законы неписаные. Андрей Борисович в вузе проходил педагогику, но общепринятые нормы оказались сильнее – в случае непослушания применять «дедовские» методы. Уму непостижимо: в ХХI веке мы все еще спорим о том, можно ли бить детей. Не так давно меня угораздило посмотреть передачу Андрея Малахова как раз на эту тему. Известный священник и знаменитая актриса убедительно доказали, что не можно, а нужно. Актриса говорила, что таким образом она выработала у сына условный рефлекс против подлости. Священник жаловался, что молитвы не помогали чаду исправить «двойку» по арифметике, поэтому изгонять дьявола пришлось с помощью порки. Просто заняться с ним математикой отцу почему-то и в голову не пришло.
О какой демократии мы мечтаем, если не можем договориться с маленькими разумными существами – собственной кровью и плотью? «Бить» и «убивать» – это, между прочим, однокоренные слова.
Выбор читателей
Комментарии