Моя жизнь в искусстве педагогики

​«Когда тебе минуло 80 лет и ты вспоминаешь прожитое, главное для тебя не даты и ступени роста. Главное – ответить на вопрос совести: достойно ли ты прожила жизнь, что сделала доброго и полезного? Для моего поколения девизом было: «Жила бы страна родная, и нету других забот!» События личной жизни вспоминаются в неразрывной связи с жизнью страны, любимой Москвы, с благодарной памятью о людях, которые были для тебя светочем, вели тебя по жизни» – так сказала нам Нина Александровна МАМОНОВА, которой есть что вспомнить, ведь в ее 80-летней жизни было много интересного, драматического, радостного.

Я родилась в семье рабочего и учительницы. Детство вместило всенародное ликование в незабываемые дни торжеств: встреча челюскинцев – 1934 год, пуск первой линии метро – 1935 год, встреча папанинцев – 1938 год, открытие ВСХВ – 1939 год.Детство кончилось сразу, в один день, 22 июня 1941 года. Помню, все соседи по коммунальному дому собрались в нашей комнате у черной тарелки репродуктора. Слушают речь Молотова о вторжении немецко-фашистских войск на советскую землю, лица у всех скорбные, шикают на нас, ребятню. Война! Мы не понимаем, пристаем с расспросами, начинаем реветь. Отец уже побывал на финской, вернулся через полгода, может, и сейчас так будет? Отец опять ушел на войну, но не вернулся, как и все мужчины из нашего дома: ушли на фронт и не вернулись. Наша похоронка была первой. Отец погиб под Наро-Фоминском, при обороне Москвы, осенью 1941 года. Мама не смогла его проводить: ей с двумя помощницами-педагогами поручили вывезти 120 мальчишек из осажденной Москвы в деревню под Бронницами. Мама взяла меня с собой. В лагере ребята полностью обслуживали себя, собирали для госпиталя грибы, рябину, малиновый лист. Ночами слышали конский топот, посыльный из сельсовета стучал кнутовищем в окно: «Петровна! Воздушная тревога!» Нас поднимали и вели в лес до рассвета…В Москву мы вернулись 16 октября, в день панического исхода многих москвичей из города: гитлеровцы были в 40 км от Москвы.Мы дома, школы не работают, отопление не работает, в каждой комнате печурка, на окнах белые кресты и черные шторы. На улицах военные патрули, по ночам в квартирах проверка документов, вой сирены воздушной тревоги. В каждом подвале оборудованы бомбоубежища, чердаки оснащены средствами тушения зажигательных бомб. Ночами там дежурят жильцы, в том числе и дети. Хлеб и продукты – по карточкам и твердым ценам, одежды, обуви, посуды – никакой, мирной продукции в продаже нет. Все предприятия работают для фронта.Маму мобилизовали на военный завод, в снарядный цех. Поскольку рабочий день длился в войну 12 часов, работали без выходных, часто объявляли казарменное положение, мама со мной перебралась в 10-метровку своей старшей сестры Веры Петровны. С нами проживали ее сын, старше меня тремя годами, и наша бабушка, которую парализовало после похоронки на третьего сына. Позже привезли из эвакуации истощенного двоюродного брата Юрочку. Бабушка на кровати, мы все на полу. Тетя тоже была учительницей, ее мобилизовали медсестрой в госпиталь, в 1-ю Градскую больницу. Квартира была коммунальной, в ней проживали 20 человек, в том числе семьи дворника и бывшей баронессы. Жили дружно, в строгости и большом порядке. Из этой квартиры ушли на фронт первый советский врач, первый советский инженер и два брата – рабочие люди. Никто живым не вернулся.Вся жизнь ребятни проходила во дворе. На весь двор был один мяч, больше никаких игрушек не было. Стеной стояли друг за друга, если и дрались, то двор на двор, по железным правилам: двое дерутся – третий не вмешивается, первая кровь – драка прекращается, лежачего не бьют. Сейчас, к сожалению, у подростков, даже у девушек, правила другие: на одного навалиться всем скопом, стараться сбить с ног и добивать ногами. Упала цена человеческой жизни, в этом вижу прорехи семейного воспитания и «успехи» телевидения.Мамы наши работали почти сутками, нас с братом Шуркой отправили к старшей сестре моего отца Марии Прокофьевне Бухаровой, в деревню Загорского района, въезд и выезд из Москвы в войну был только по спецпропускам. Тетя Мария нас приняла, хотя ее муж Василий Николаевич, старший сын Иван и младший брат Михаил были уже на фронте, а на руках в доме остались шестеро детей – от 3-летнего Славки до 16-летней Зои, и нас двое. Вернулся с войны Иван, а имена Василия Николаевича и Михаила увековечены на памятнике павшим в деревне Рогачево.Зоя училась в РУ в Краснозаводске, группа попала под налет, Зое осколком бомбы оторвало правую руку от плеча. После лечения в конце 40-х мама взяла Зою к себе, выучила на бухгалтера, и девушка уже в 50-е работала главным бухгалтером того самого завода, где училась в РУ. Таких, как она, пострадавших от фашистского нашествия мирян, было немало. Педагогическую практику я проходила в детдоме, где каждый воспитанник пользовался протезом, это были орлы, а не просто мальчики. Поздновато, конечно, чуть ли не в 60-е, эту категорию причислили к инвалидам войны.Школа в деревне работала, мы делали тетради из старых газет, а чернила из наростов на дубовых листьях. Помогали старикам на огородах, ходили за хлебом в сельсовет за два километра. Желтые кресты, возвращавшиеся после налетов на Москву, завидя детей, снижались и поливали нас из пулеметов, мы даже видели пучеглазых летчиков в плексигласовых кабинах. Однажды у нас на глазах один самолет подбили из зениток, летчиков с парашютами поймали. Вот радость-то была!Была у нас еще одна обязанность – доить коров. Бывало, с запада доносится страшный рев – это из-под немца гонят на восток колхозное стадо, его сопровождают несколько женщин и мальчишек. Ревут недоеные обезумевшие коровы. В деревне стадо останавливается. Мы бежим – кто с подойником, кто с кастрюлей. Посуда полна, а еще полстада ревет, женщины умоляют: «Голубчики, хоть немного, но каждую!» Мы бегаем от коровы к корове и доим, доим, доим, молоко на землю, аж руки отсыхают. И так по несколько раз в день.Стала обычной жизнь, трудились, озоровали набегами на собственные огороды по очереди и в меру, вечерами играли с тараканами, мылись в русской печке. В канун 42-го года устроили елку с самодельными игрушками из щепок и газет, только шишки были настоящими! На всю жизнь сохранилось самое глубокое уважение к людям сельского труда – кормильцам России. Обидно было, что колхозницы получали мизерную пенсию – 12 рублей, потом 20, 28, а в 70-е, по сути, социальную. В райсобесе объяснили, что пенсия назначается по трудодням, а трудодни в деньгах еще никто не обсчитывал. Позже справедливость была восстановлена: колхозницам выдали паспорта.Осенью 42-го в Москве возобновили работу школы, нас из деревни увезли. Обучение стало раздельным. Мы изучали способы оказания первой медицинской помощи при ранениях, собирали бутылки для коктейля Молотова, после бомбежек вытаскивали из развалин металлолом. На уроках сидели в пальто, чернильницы-непроливайки носили за пазухой, чтобы чернила не замерзли, по недомыслию бойкотировали уроки немецкого языка. Однажды на уроке упала в обморок учительница, директор объяснила, что она несколько дней не ела – украли карточки. На следующий день каждая девочка принесла ей свой крохотный талончик на хлеб.Наши наступали. Первый салют – освобожден Орел! Разгром фашистов под Сталинградом, выставка трофейного оружия в парке Горького. Вот плетется по улицам Москвы многотысячная колонна понурых пленных немецких вояк, за ней едут поливочные машины, смывая в коллекторы немецких вшей. На тротуарах толпы москвичей, в глазах никакого злорадства, только гнев и скорбь.Салюты следовали один за другим, как вехи побед Красной Армии. Самым большим, ни с чем не сравнимым торжеством, конечно, был День Победы, 9 Мая. После парада вся Москва устремилась на Красную площадь. Высоко в небе лучи прожекторов высвечивают портрет Иосифа Виссарионовича Сталина, встречных военных качают, подносят традиционные 100 граммов, незнакомые люди целуются, обнимаются, звучат гармошки, баяны! Незабываемый салют Победы!Эх, война, что же ты наделала! Только в нашей семье из ближайших родственников воевали 11 человек. Двое вернулись живыми, двое – инвалидами, погибли пятеро, один скончался в госпитале от полученных ран, двое попали в плен и потом отбывали срок в ГУЛАГе, наверное, за то, что не смогли перед пленом застрелиться. Да, День Победы – это праздник со слезами на глазах, Тухманову за эту песню надо звание Героя дать.В июне 1945-го я впервые побывала в Ленинграде с группой школьников. Ехали двое суток в теплушках. За окнами – горельники. Царское Село – день праздничный, извлекли спрятанный в земле памятник юному Пушкину, где он сидит на скамье. Памятник водрузили на клумбу с петуньями – временный пьедестал.Летом 1947 года проездом, тоже с группой школьников, была в Сталинграде. Здание вокзала, сколоченное из горбыля, груды развалин по линиям бывших улиц и переулков. Казалось бы, мертвый город, но вот звучит протяжный заводской гудок, откуда-то из-под развалин выбираются люди и идут на работу. Город живет!Окончив семилетку, я поступила в педучилище. Выбор был твердый, ведь в семье в 40-50-е годы насчитывалось 15 учителей. Решающим в выборе было не содержание профессии, а необычайное уважение окружающих к учителям и в городе, и в деревне. Нас учили замечательные люди: В.Силландер, А.Рындин, В.Солодовник, Ф.Панкова, Ш.Хохряков. Подрабатывала я летом в трудовых колхозных лагерях, зимой чтицей в отделении военно-ослепших челюстно-лицевого госпиталя, в котором была и школа рабочей молодежи, и музыкальная по классу баяна. Окончила педучилище с правом поступления в вуз без экзаменов, но надо было помогать маме, жили бедно, как все. Попросила направление на работу и поступила на вечернее отделение педагогического института. Первый мой наставник – директор школы №319 Анна Георгиевна Тыркова, требовательная к себе и другим коммунистам. Вернулось смешанное обучение, введена школьная форма и отменена плата за обучение в старших классах. Учеба идет в две смены. Из 1600 учащихся только три семьи жили в отдельных квартирах, все остальные, как и учителя, – в коммуналках. Требования к учителям были очень высокие: ежедневная проверка тетрадей, после уроков занятия с отстающими, дежурство в группе продленного дня, и все это без дополнительной оплаты. Ты – классный руководитель: работа с пионерским и комсомольским активом класса, еженедельный классный час, раз в месяц – экскурсия или турпоход, кружковая работа, посещение театров, сбор макулатуры и металлолома, ежемесячное посещение семьи каждого ученика, родительское собрание. Это все за 10 рублей в месяц воспринималось как само собой разумеющееся. Ежегодные экзамены мы проводили начиная с 4-го класса. Ежегодные сочинения на темы «Как я провел день 9 Мая» и «Кем и каким я хочу быть» обсуждали на родительском собрании. Своими руками превратили подвал в спортзал, радиофицировали школу.Через полтора года я была переведена на работу в Железнодорожный райком комсомола, в районе трех вокзалов. Верными наставниками были секретарь Юрий Михайлович Рябочкин, фронтовик и заворготделом Лида Гудкова. Я освоила работу с комсомольскими организациями школ, старшими пионервожатыми, Домом пионеров, Детским парком, ДСО «Юность»: организация и расширение школ рабочей молодежи на предприятиях, оборудование простеньких детских площадок в каждом дворе, совместно с милицией рейды по устройству беспризорников, разборки с проститутками и так называемыми мамками, проверка воспитательной работы в летних лагерях, привлечение старшеклассников к участию в строительстве высотных зданий МГУ и МПС, в основном к выносу мусора.Трагические дни – сообщение о смерти Иосифа Виссарионовича Сталина. Со всех концов страны летели, ехали и шли в Москву люди отдать долг памяти и благодарности великому человеку. Было принято ошибочное решение на три дня прекратить занятия в школах, к концу первого дня решение это отменили, но было уже поздно: дети хлынули в общий людской поток. Маршруты следования к месту прощания не были обозначены, улицы перегорожены грузовиками и автобусами, образуются заторы, давка, гибнут люди. В райкомах и на всех предприятиях введено круглосуточное дежурство. Моя задача – в каждой школе выяснить, кто из детей ушел прощаться, составить списки, каждый час принимать сообщения из школ и корректировать списки. Из списка почти в 100 человек осталась одна фамилия: Валя Котляр, ученица 9-го класса 317-й школы. Иду в семью, беру фотографию девочки и в морге больницы, куда отвозили тела погибших детей, нахожу Валю. Надо организовывать похороны, снова иду в коммуналку на Краснопрудной улице, где в тревоге меня ждет вся большая еврейская семья человек 20. По моему лицу им все стало понятно, взрыв отчаяния и боли. Я что-то лепетала в утешение о патриотизме, потом отозвала, на мой взгляд, здравомыслящего мужчину, попросила обдумать похороны и необходимую помощь. Через 2 часа вернулась, семья просила, поскольку девочка погибла, движимая любовью к Сталину, хоронить ее в тот же день и час, когда будут хоронить вождя. Помощь нужна с гробом и машиной. Все на контроле у первого секретаря РК КПСС Александра Кузьмича Галушко – «хозяина», как его все почтительно и подобострастно величали. Докладываю, в ответ – потоки отборной матерной брани: «Ж… морды! С кем вздумали сравняться! А ты дурра, б…, не могла их на место поставить?!» Мне 20 лет, кандидат в члены партии, интернационалист, стою в шоке. Но похоронили мы Валю, отличницу с косами до пояса, выполнив все просьбы семьи. А дальше неожиданно арестовали Галушко за связь с подпольным криминалом, свои 17 лет тюремного срока он отсидел все до копейки.В хрущевское время я работала в комиссии из представителей разных ведомств по отбору желающих осваивать целину. Поверит ли сегодняшняя молодежь, что комсомольцы по 2-3 ночи стояли в очереди в райкомовском дворе, чтобы попасть на комиссию? Комплектование, оснащение и проводы составов – работа, работа по призыву комсомола.На предложения работать секретарем райкома комсомола в горкоме комсомола отвечала твердым отказом, хотя это было непросто и даже опасно. Я решила вернуться в школу и добилась своего.Школа на 1200 учащихся стала школой полного продленного дня со 100% выполнением закона о среднем всеобуче, с богатой внеклассной работой: хор 600 человек, собственный тир в подвале, духовой оркестр, танцевальный и театральный коллективы, туристические слеты, свой радиоузел и кинотеатр. Нам активно помогали родители учащихся, но не деньгами, а профессионально. Я была последовательно учителем и классным руководителем, завучем, директором школы, заведующей роно в так называемом спальном районе. Ставили меня на ноги, укрепляли пошатнувшуюся было в 1953 году веру в партию преданные делу коммунисты, труженики, секретари Советского райкома партии Л.Земляникова и В.Платов, руководители райисполкома Н.Беляев и И.Полякова, заведующий роно макаренковец Г.Гасилов. Их наказом было уделять главное внимание людям, работе с населением, самым тщательным образом рассматривать письма граждан, их просьбы и жалобы, думать не о чести мундира, а о законности и справедливости своих решений. В часы приема ко мне приходили до 100 посетителей.В районе – 140 детских садов, 75 школ, 5 школ-интернатов, 5 спортивных школ, Дом пионеров, Дом комсомольцев-школьников, школьный завод «Чайка» с выпуском электромикромоторов, Дом учителя, методкабинет. Количество сотрудников такое же, как в районах с 18-ю школами, на примерах которых нас учил Мосгороно. В нашем роно трудились немного энтузиастов-общественников. Среди директоров школ было много участников войны, а это люди особой породы, общаться с ними, я уж не говорю – работать, было настоящей школой для меня.Когда я в первый раз пришла к председателю райисполкома Н.Беляеву с сообщением о несчастном случае в школе, он спросил, навестила ли я пострадавшего ребенка в больнице, встретилась ли с лечащим и главным врачами, с родителями, разъяснила ли родителям их право взыскать со школы денежную выплату за каждый день пребывания ребенка в больнице: «Вот это все сделай и уж потом приходи с докладом!» Как хотелось бы, чтоб такое внимание к людям стало стилем работы сегодняшних чиновников во всех сферах!Наш Советский район неудержимо строился, разрастался. В год вводили от трех до десяти школ-новостроек, от пяти до шестнадцати детских садов. Слава В.Старковскому, который в роно отвечал за строительство! Как же горько нам потом было видеть, как в 90-е детские садики превращались в офисы, мебельные магазины! Сейчас пожинаем плоды собственной недальновидности.В 1997 году по инициативе отдела школ горкома КПСС состоялась моя первая встреча с великой женщиной, московской легендой Зоей Ивановной Солодкой. Беседа продолжалась 7 часов! Зою Ивановну в школьном деле интересовало все до мелочей, одним из вопросов было отношение школьных педагогических коллективов к профтехобразованию. Честно признаться, для школ профтехучилища были каналом, которым школы частенько пользовались, чтобы отсеять неугодных, трудных в учебе и поведении подростков. Будучи директором школы и заведуя роно, грешила этим и я, совершенно не осознавая, какой ущерб мы наносим тем самым качеству будущего рабочего класса – ведущего класса советского общества.Через несколько дней после встречи в отделе школ предложили перейти на работу в профтехобразование, к Солодкой, тогда начальнику ГУПТО, в качестве заместителя по учебной работе. Была поставлена задача – повысить качество подготовки рабочих кадров, поднять авторитет профтехучилищ и с этой целью в ПТУ, где есть условия, наряду с профессиональной подготовкой, ввести изучение общеобразовательных предметов в объеме средней школы, а где нет условий, – их создать. Первые ростки в Москве уже были. Согласилась безоговорочно.Вникая в новое для меня дело, осознала, какой подвиг совершила бессменный руководитель профтехобразования столицы Зоя Ивановна Солодкая. Всю войну была на партийной работе на заводе «Динамо», а после войны партия поручила ей ликвидировать подростковую беспризорность в Москве. Из разрушенных городов и сожженных деревень сироты в поисках защиты тянулись в Москву. Путь их возвращения к нормальной жизни был единственным – в опоре на производственные коллективы, через создание сети школ ФЗО, ремесленных и профессионально-технических училищ, через подготовку рабочих кадров, в которых так нуждалась страна.Новым учебным заведениям требовались мастера производственного обучения и преподаватели спецдисциплин и общеобразовательных предметов, площади для мастерских, кабинетов, для проживания учащихся. Сплотив деятельный коллектив сотрудников, среди которых были и те, кто в войну детьми трудился на заводах, как, например, Вера Владимировна Калгашкина, награжденная медалями «За трудовую доблесть в годы ВОВ» и «За оборону Москвы».Зоя Ивановна стала во главе работы по организации трудового обучения на выпуске номенклатурной продукции в мастерских и участием молодежи в производственном процессе на базовых предприятиях, по обеспечению учащихся одеждой, питанием, денежным довольствием. В конце 80-х годов в Москве работали 207 профтехучилищ, в том числе 143 средних с общим контингентом более 200 тысяч учащихся. Среди рабочих московских предприятий 75-80% составляли выпускники ПТУ, среди выпускников ни одного безработного! Как хочу на телеканале «Культура» увидеть передачу, посвященную Зое Солодкой и делу ее жизни, передачу из цикла «Великие женщины»!Для меня годы работы в главке были временем постоянной учебы. Помогали советы ветеранов Петра Петровича Пимкина, Галины Ивановны Леденевой, Елизаветы Михайловны Локотниковой, Федосьи Леонтьевны Васильевой и других товарищей. Я изучала работу директоров лучших училищ – Героя Социалистического труда Владимира Сергеевича Филиппова, Николая Матвеевича Батищева, Аркадия Наумовича Ковалева, Валерия Ивановича Светличного, Зои Георгиевны Даниловой и многих-многих других. Зауважала директоров училищ, ведь у них наряду с обязанностями директоров общеобразовательных школ были ежедневные хлопоты по организации и контролю качества профессионального, теоретического и практического обучения и его материального обеспечения, содержание общежитий и воспитательной работы, обеспечение учащихся форменной одеждой, питанием (даже на воскресные дни учащиеся получали продукты: куры, мандарины), забота о подборе и переподготовке кадров мастеров и преподавателей, по приему и выпуску учащихся, что составляли 75-80 тысяч в год с предварительным медицинским обследованием и рекомендациями профессиональной направленности. Короче, о директорах ПТУ можно сказать словами поэта: «Гвозди бы делать из этих людей – крепче бы не было в мире гвоздей!»К сожалению, в системе работы тогда начали прорастать корни бюрократии. Устали мы от бесконечных отчетов, сделали анализ, что требовали от училищ разные подразделения главка, свели все воедино и прослезились: выяснилось, что в среднем каждые 6 дней директор должен был подавать в главк какой-либо отчет. В главке все суммировали и направляли в Госпрофобр РСФСР. Скольких бесконечных ночей, например, стоил отчет об успеваемости, где нужно было по графам указать, сколько учащихся по каждому курсу и в целом окончили год только на «5», с одной пятеркой… Один пример: ежегодно правительство принимает закон о весеннем призыве в армию, директора училищ мешками везут в главк письма с просьбой о досрочном выпуске призывника, на каждом письме требуется моя резолюция: «Разрешаю». А я что, могла в данном случае не разрешить? Пустая формальность, не работа, а видимость работы, но все наши доводы вышестоящие товарищи не принимали.В виду того что многие директора пришли на руководящую работу, как говорится, от станка, мы организовали управленческий всеобуч, создали традицию посвящения в профессию молодых мастеров и преподавателей ежегодно по 150-200 человек.Учебный процесс был связан с методической работой и обеспечением материальной базы. Были случаи перегибов, в некоторых училищах вместо усилий по расширению площадей переоборудовали мастерские под кабинеты физики, химии, что было совершенно недопустимо. Зато такие новые училища-дворцы строили для средних ПТУ коллективы Минсредмаша, Минречфлота, Мосэнерго, просто чудо!У всех сотрудников было много общественной работы: связи с прессой, городские и международные конкурсы мастерства среди учащихся и мастеров, чтение лекций в Политехническом музее по планам общества «Знание» и Педагогического общества, участие в работе Совета ректоров вузов, в ДСО «Трудовые резервы», в Доме техники, по подготовке Олимпиады-80 работать приходилось по 12 часов в сутки, часто в ночь и по выходным дням. Во всех делах мы получали помощь и поддержку городского комитета КПСС, испытывали огромное уважение и доверие к нашему куратору Антонине Матвеевне Медведевой, человеку необычайной скромности и чувства долга.Воспитательную работу с учащимися главк строил на конкретных практических делах: участие в социалистическом соревновании и алый вымпел на рабочем месте победителя, движение за присвоение училищу звания образцового, создание музеев трудовой и боевой славы, поезда дружбы, шефские концерты самодеятельности в заводских цехах, направление на практику лучших групп по обмену в профтехучилища социалистических стран, участие в ленинских субботниках. Учащиеся и мастера СПТУ №37, 47, 148 взяли шефство над деревней Ладышкино Рязанской области, поставили памятник павшим в боях жителям деревни, с помощью сельского совета добились, чтобы в деревню был проведен водопровод и подведен газ.В 1984 году началась эпопея по компьютеризации народного образования, в учебный план включили новый предмет «Основы программирования», план – 15 компьютерных кабинетов в год в училищах разного профиля, прежде всего у металлистов. Совет ректоров вузов для подготовки преподавателей определил два вуза – МИЭМ и МИРЭА. На учебу в несколько потоков направляли из СПТУ всех учителей физики и математики в возрасте до 30 лет. В первом потоке в МИЭМ вместе с учителями я тоже прошла этот курс. Порядок создания кабинетов был таков: едешь в Министерство электроники за нарядом, на полусогнутых идешь к инспектору, держишь в руках постановление МГК КПСС и Госпрофобра СССР. Выпрашиваешь наряд – дают строго на 5 штук, а для каждого кабинета нужно 16 – едешь на завод-производитель в Зеленоград, получаешь счет на оплату в течение трех дней. Со счетами идешь к главному финансисту главка, милейшему человеку Константину Митрофановичу Мацневу. При виде счета у главного финансиста болит сердце. Я его понимаю: первый компьютер советского производства стоил 14 тысяч 999 рублей. Для сравнения – цена автомобиля «Москвич» – 10000 рублей, автомобиля «Волга» – 16 тысяч рублей (это не в Грузии, а с завода по наряду). Первый московский миллионер Артем Тарасов перепродал партию каких-то импортных компьютеров (сейчас это называется «фирма-посредник») и честно пришел в партком с мешком денег, где было 90 тысяч рублей, чтоб уплатить партийные взносы с полученного товара. А нам надо 14999 умножить на 16, а потом еще на 15. Жуткие деньги! Константин Митрофанович спрашивает: «Зачем металлисту и каменщику компьютер? Поверьте, Ниночка, лучше таблицы Брадиса и логарифмической линейки никто ничего не придумал!», – а я молча кладу на стол постановление Госпрофобра СССР. Все разногласия преодолены, 1 сентября 1985 года во всех училищах началось преподавание основ программирования. В 15 СПТУ заработали компьютерные кабинеты. Лучшие – в СПТУ №148 АЗЛК «Москвич», где умница-директор Владимир Иванович Радченко выпестовал двух настоящих звездочек компьютерных технологий международного уровня – Ирину Николаевну Дмитриевскую и Татьяну Владимировну Дольникову. Все преподаватели сами разрабатывали обучающие программы и сдавали их в Госпрофобр РСФСР. Понятия об авторских правах не было и в помине. Жаль, не дожил Константин Митрофанович до наших дней, не увидел, как прочно обосновались в современной жизни компьютеры.Грянули 90-е годы. Рынок. Приватизация. Вслед за развалом СССР – развал промышленности. Потеря производственной базы привела к ликвидации профтехучилищ, нехватке квалифицированных рабочих кадров. Грустно читать сегодня объявления: «Требуются токари, фрезеровщики, слесари в возрасте до 65 лет». А где их взять? Или предложение некоего олигарха ввести на предприятиях 10-часовой рабочий день…В строительстве, торговле, ЖКХ, даже в системе Мосгаза, руководители увлеченно наживаются на труде безгласных пока гастарбайтеров, а надо бы готовить через ПТУ собственные рабочие кадры из числа россиян. Тревожит, что по официальной статистике сегодня среди молодежи более 25% безработные.Все это очень грустно. Но пока я верю в Путина. И верю, что наша промышленность на основе модернизации возродится и подготовка молодых рабочих кадров станет одной из ведущих государственных программ.Хотелось бы, чтобы каждый россиянин, от дворника до министра, мог о себе сказать:Не знаю счастья большего,Чем жить одной судьбой,Грустить с тобой, земля моя,И праздновать с тобой!Нина МАМОНТОВА, ветеран педагогического труда, заслуженный учитель школ РСФСР