Моя вторая половинка…

На этом “зимнем” снимке молодая американская сценаристка София Ромма снята в один из знаменательных для себя дней. Накануне ей был вручен первый, пожалуй, в ее жизни кинематографический приз. Вернее, Гран-при Гатчинского фестиваля “Литература и кино” “Гранатовый браслет” был присужден российско-американской картине “Бедная Лиза”. Снял ее Слава Цукерман, имеющий в США репутацию режиссера культового, а идея ленты по сентиментальной повести Карамзина принадлежит именно Софии. И озарилась она ею на лекции в Нью-Йоркском киноинституте. Сергей Есин, писатель, ректор Литературного института и председатель жюри Гатчинского фестиваля, вручая Софии приз, не преминул заметить, как полезно хотя бы время от времени посещать лекции.

Перед разговором с Софией я уже знал, что до 30 ей далеко, что в Америку она попала из города Днепропетровска четырех лет от роду, что обожает свою бабушку и всю оставшуюся жизнь будет благодарна ей за то, что та занималась с внучкой русским языком. А вот русскую литературу София открывала для себя без посторонней помощи. И повесть Карамзина “углядела” сразу, хотя поначалу мысль о картине по “Бедной Лизе” могла показаться фантастикой. Но начали мы с другого.

– Для “Бедной Лизы” Гатчинский фестиваль не первый. Картину показывали в Каире, на “Кинотавре”, в Москве на Международном фестивале. Были информационные показы в Америке, фильм демонстрировали для определенного круга зрителей, а после все должны были заполнить опросники, чтобы высказать свое мнение. Разумеется, были и дискуссии, на них мы со Славой Цукерманом часто присутствовали. Я подчеркиваю это потому, что в Америке, когда сдаешь свой сценарий, то этим все как бы и кончается, ты умыл руки, никогда к нему уже больше не притрагиваешься, теперь все дело за режиссером. Нас и в киноинституте так учили: ваше дело – схема, набросок, а режиссер – он и есть строитель, архитектор, он берет набросок и делает фильм. Но у нас со Славой было немного не так, мы работали рука об руку. А главные претензии по картине были ко мне: речь все же шла о классическом произведении, а я кое-что дополнила.
Вообще-то, Карамзина с его первоисточником я обработала подробно и скрупулезно. Повесть сама по себе небольшая, а сценарий вышел длинным, более сотни страниц. Много вопросов вызвал жанр нашей картины, я говорила, что это фантасмагория, а нам отвечали, что это не жанр, и возник новый повод для дискуссии. Что это – драма, мелодрама, может, трагедия, пытали критики, им хотелось конкретности. А я этого и сама не знала.

– Для проекта было сложно найти продюсеров, представлялся ли он им перспективным?
– Сценарий я писала еще в институте, на втором курсе, и все профессора твердили: “София, забудь про эту идею, не трать зря времени, это бессмысленная, некоммерческая затея, ты никогда не найдешь продюсера, на помощь и поддержку не рассчитывай”. К тому же и название такое – “Бедная Лиза”, и финал несчастливый. В отличие от Европы в Америке плохой финал для картины – смерть. Если нет хэппи-энда, ты ломаешь стандарт, нарушаешь кодекс Голливуда. Но Слава Цукерман делает независимые фильмы, арт-хаус, и проект у нас был тоже независимый, не имеющий никакого отношения к коммерции. Так что найти деньги было довольно трудно.

– Показалось, что ваше с Цукерманом кино о том, как одна девушка не захотела превращать свою любовь в товар.
– С этим трудно не согласиться, но мне кажется трагедией как раз нашего времени, что не только услуги любви, а ее самое можно купить. Мне всегда казалось, что я осталась такой, какой была в 16 лет, когда нельзя избавиться от чувства просто так – быстро и легко, когда кажется, что полюбила навсегда, на всю жизнь. Кстати, Карамзин же не написал Эраста злодеем, он у него потерянный человек, недостаточно решительный. Не то чтобы Эраст не любил Лизу, просто не проявил решительности, к тому же проигрался, надо было выкручиваться. Но это тем не менее не могло служить оправданием, жизнь девушки все равно оказалась искалеченной, слишком серьезно она полюбила, насмерть. К тому же Лиза была крестьянкой, и, по правде сказать, предположить в то время какой-то другой конец этой истории мне трудно. Утопиться или как-то по-другому уйти из жизни для девушки было единственным выходом. Мне сегодня часто говорят: вашу картину дети смотрят, а в ней люди топятся, неужели другого выхода нет? Разве нельзя полюбить еще кого-нибудь? Или в конце концов выпить, успокоиться, забыться? И никому не приходит в голову, что для Лизы все уже было предначертано, иначе в то время быть не могло.

– А как вы относитесь к присутствию среди персонажей зрелых дам с деньгами?
– Когда-то смотрела в Нью-Йорке замечательный фильм “Полуночный ковбой”. Мне исполнилось 17, училась в киноинституте, только что поступила, и было удивительно, что довольно красивый мужчина должен был продавать свою любовь. Действие происходит в 70-х, но ведь в “Бедной Лизе” происходило то же самое: немолодые женщины покупают мужчин. Потому что любви не было, потому что скучно, потому что есть деньги, чтобы покупать. У нас графиню играет знаменитая Габриэл Олдс, обладательница “Оскара”, ей очень понравилась эта роль, она говорила, что в молодости в Голливуде знала много женщин, которые так себя и вели.

– Есть сценарий, а теперь уже и снятый по нему фильм. Насколько они совпали?
– Это трудный вопрос, отвечать надо аккуратно… Не то чтобы никого не обидеть, но это моя первая работа, и что-то мне, конечно, хотелось видеть по-другому. Хотя Слава и старался всегда следовать сценарию, но некоторые вещи все равно пропали, ушли отдельные сцены, их было просто некогда снимать, и денег не было. Из-за этого, кстати, многое вычеркивалось прямо на ходу. Представляете, сидит автор, и при нем красным вычеркивают. Это жутко, будто от меня живой куски отрезают…

– В вас самой есть что-то от бедной Лизы?
– (Улыбается). Это мой любимый вопрос. Мне кажется, я и есть бедная Лиза, несчастная бедная Лиза. По правде, эта история меня очень тронула, напомнила, что со мною было, что меня ранило, что осталось со мной навсегда. Поэтому и вложила в нее всю душу. Набоков пишет, что у него есть вторая половинка, Лиза – моя вторая половинка…

– Но ведь сегодня нельзя быть бедной Лизой.
– Нельзя, так все говорят. Так я же и не бедная, как видите, жизнь продолжается.

– Не могу еще не сказать про Барбару Бобылову. Представить в роли Лизы какую-то другую актрису, кажется, невозможно.
– Когда мы искали героиню, нас просто засыпали кассетами. У всех было свое мнение: у продюсеров, у Славы. Барбара у себя в Чехии очень известная актриса, только что играла с Депардье, Ванессой Редгрейв, много снимается в Италии. В ней, по-моему, есть необычайная искренность, невинность. Такая девушка очень ранима, хрупка. Когда я увидела Барбару, мне показалось, что она похожа на русскую актрису Ирину Купченко. Я сразу подумала, что только она и может быть Лизой.

– Как вы справились с производством?
– Независимое кино требует нежных рук. Мы работали с американским каналом “Классика”, поэтому я выбрала компанию “Голден синема интерпрайзис” – “Золотая эра Голливуда”, – кино, где учили снимать кадр за кадром. Там был актер Бен Газзара. Я считаю его великим актером. У него много номинаций на “Оскар”, мне очень хотелось взять его на роль. Славе это было трудно понять, т.к. он привык снимать непрофессиональных актеров, людей с улицы. Мне не хотелось работать с актерами, которых люди не знают, и мы отослали сценарий Бену Газзара. Мне в нашей картине очень нравится Бен Газзара, я его раньше знала мало, видела, кажется, всего в одном фильме, потом посмотрела еще в нескольких, и мне он показался очень серьезным артистом. Вначале нам хотелось взять на эту роль Майкла Йорка – помните, “Кабаре”, – но когда пришел Газзара и стал читать, репетировать, то был так наивен, так переживал, так сочувствовал Лизе, вспоминая эту историю, одним словом, так подходил на роль, что другого искать не было смысла.
В Манхеттене живет замечательная актриса Ли Грант, она – “икона” Голливуда, выиграла два “Оскара”. Она преподавала в “Актерской студии” Ли Страсберга, откуда вышли многие замечательные актеры: Джулия Робертс, Роберт де Ниро, Дастин Хофман. Я там занималась, познакомилась с ней и дала ей свой сценарий. Ей уже 70 лет. Никого другого для роли Катерины я не видела. И она согласилась. А вот Эраста играет артист не славянский… По происхождению Габриэл Олдис – ирландец. Я где-то у Джойса читала, что у ирландцев немало схожего со славянской душой, словно одна кровь течет, одни какие-то дьяволы ими играют.
Слава боялся везти крупных актеров в Россию, мы не знали, какие там условия, но я бывала в Москве много раз и думала, что это вполне возможно. И когда они согласились, стало легче – мы смогли увеличить бюджет, потому что такие актеры. В Москве Слава знал многих, с кем работал раньше. Мы нашли замечательного оператора Андрея Горелова, он сделал из фильма сказочную красоту. Люди, видевшие фильм в Нью-Йорке на фестивале, говорили, что это самое красивое кино, которое они видели. На роль князя Юрия мы пригласили замечательного актера из театра на Малой Бронной Сергея Тарамаева. Русские артисты просто замечательные.
Нашего инвестора – американскую компанию “Голден синема интерпрайзис” – интересуют фильмы, независимые от Голливуда, с маленькими бюджетами, идущие в кинотеатрах в Нью-Йорке. Это не совсем андеграунд. “Голден Интерпрайзис” делает фильмы, которые у нас называют информационными – художественные фильмы, которые дают и информацию по литературе. Они купили сценарий, и мы смогли работать. С российской стороны у нас тоже были инвесторы – один из московских университетов, который увлекся этим проектом, потому что заинтересован в просвещении и русских, и американских зрителей русской классической литературой. А еще очень помог Юрий Лужков, нам открыли московские музеи, доступ в которые казался невозможным. Мы смогли снять красивые дворцы Кусково, Царицыно, Новый Иерусалим. Нам давали разрешение, так как понимали, что этот проект увидят и американцы, будут знать русскую литературу и больше поймут русских.

– Каким будет следующий проект?
– Ох… Написала сценарий из испанских времен XVI века, было много идей, действие происходило как бы в рамках картин старых мастеров. Но реализовать такой проект трудно, режиссера надо найти, деньги.

– Странная вещь получается, София. То XVIII век, то XVI. А про сегодня не пишется?
– Сегодня, мне кажется, люди стали бледной копией тех, что были раньше. Они не так веселы, не так ярки, красочны. Куда-то пропало желание интересной жизни…

Алексей АННУШКИН
Фото автора