Моя школа. Это понятие не абстрактное

Директора часто говорят: «Моя школа». Одни называют так просто очередное место работы, другие – то, чему отдают себя, свою душу. А иногда и собственные деньги, это типично для многих директоров. А как иначе, если у тебя есть обязательства перед детьми и родителями, если ты в ответе за учителей, для которых благодаря твоим усилиям школа тоже стала родной?

«Моя школа» – для меня понятие не абстрактное. За 12 лет директорства я не раз вытаскивала ее из небытия, отводила от нее беды как могла. Несколько лет назад дело чуть не дошло до продажи квартиры. Родители подарили школе восемь компьютеров. Молодой учитель информатики, пока мы были в отпуске, продал из них всю «начинку». Падал на колени, просил прощения – он, оказывается, таким образом пытался войти в бизнес. Слава богу, его родные оказались порядочными людьми…

Больше всего устаешь от вечной временности. Первый раз школе в спешном порядке пришлось менять здание в 1996 году. Если плановый переезд – это два пожара, то неожиданный – все пять. Тогда мы взяли кредит всей семьей: и я, и муж, и дочь, и сын. Как физические лица, так как эта процедура была проще. Нужна была мебель, так как в школе форма должна соответствовать содержанию. Можно посадить ребенка за обшарпанную парту, но удержать за ней его трудно. Особенно если родители платят за обучение. И уж тем более не удержать учеников без коллектива профессионалов. А им нужно платить – энтузиазм прокормить не способен. К тому же я привыкла выполнять обещания, и никакими объективными обстоятельствами не оправдать невыплату заработной платы. В 2002 году школа опять переезжала в спешке в полуразрушенное здание. Выселять нас из педагогического университета начали без предупреждения – просто выбрасывали парты на улицу. Вопрос был денежно-принципиальный – либо мы остаемся самостоятельным учреждением, либо делимся прибылью. Брать ее, кроме как из карманов родителей, было неоткуда. Я этого не хотела и не хочу. Стояла и стою на своем: моя школа негосударственная, но не коммерческая. Мы работаем ради детей, а не ради денег. Категорически против «раскрутки» родителей. От подарков для школы не отказываюсь, но и не прошу. Сама, как директор, в качестве благодарности принимаю только цветы.

«Новоселье» тогда оказалось грустным – в здании старого детского сада было холодно, плетями свисала проводка, осыпалась штукатурка. Массу вещей у нас разворовали. К примеру, остались практически без кухонной техники. Много лет мы с мужем и детьми мечтали построить дом, даже когда-то купили за бесценок земельный участок. Вот его-то, изрядно за годы подорожавшего, и продали, чтобы вложить деньги в ремонт школы. Я убеждена, как бы ни было трудно, вкладывать нужно. Хотя бы рубль. Поэтому, когда у школы появляются деньги, я запасаюсь – мебелью, техникой. А дома – старый компьютер и сломанный пылесос. Зато путешествуем всей семьей на машине, которую приобрели в кредит. Разбогатеть не получается. Впрочем, мы и не стремимся к этому. О доме по-прежнему мечтаю, но важнее, во всяком случае сейчас, школа. До 2002 года, пока негосударственные учебные заведения поддерживало государство, педагоги АЭШ получали вполне достойную зарплату. Сейчас она в среднем составляет 7-10 тысяч рублей. Хотелось бы платить больше. Зарплату себе начисляю в последнюю очередь: что останется.

Мне не жаль для моей школы ни времени, ни сил, ни средств. Но очень хочется, чтобы нас услышали законодатели. Директор отвечает за все – это норма. А вот то, что он вынужден постоянно отдавать, часто последнее, – это позор для государства.

Татьяна Ходжер, директор авторской экспериментальной школы №155 Омска