Монолог безымянного солдата

Я убит был в Берлине в последнем бою.Я за то умирал на ступеньках Рейхстага,Чтобы душу мою, чтобы землю моюНе чернили бы крылья фашистского флага.

В небе клин журавлей прокурлычет ли мне, Бой последний напомнят ли грома раскаты -Я остался гореть в каждом вечном огнеИ в могиле лежать неизвестным солдатом.Но в последнем бою я погиб не за тоИ пять лет не за то я сражался с врагами,Чтобы бритые мальчики в черных пальтоСмуглолицых детей избивали ногами.И костям моим бренным покоя не знать.Я мычу под землей, обреченный на муку,И я землю грызу, если кто-то опятьХрипло выкрикнет «Хайль!», вскинув правую руку.Для чего же я мир жизнью собственной спас,Если «Ейдемдасзайне» – нацистское право?Может, память, потомки, отшибло у вас?Я же видел Освенцим, я помню Дахау.Если только бы мог, я б, ей-богу, воскрес,Я б явился как есть, весь в истлевших лохмотьях,Чтобы ржавый штык-нож снова наперевес,Снова наперерез оголтелым отродьям.Я бы шел напролом, я бы мозги вправлял,Я б фаланги крошил о стальные кастеты.Я б кричал бы: «Хатынь!» Я б орал: «Бабий Яр!»Обещайте, что вы не забудете это!Тетя НадяМы приходим к тете Наде -Наш тимуровский отряд.На стене у тети НадиФотографии висят.Это дед – в шинели длинной,В каске с красною звездойПодбоченился картинно -Сильный, статный, молодой.Он – погибший под Берлином Петр Глебов, рядовой.Вот на фоне вертолетаТетин Надин муж Иван.Офицерская работа.Служба. Смерть. Афганистан.Вот – чумазая девчушкаУ печной стоит трубы.Фоном – вроде деревушка.Нет домов, одни столбы.И девчушка, хмуро глядя,Держит за руку мальца.Это мама тети Нади, Это дядя тети НадиУ родимого крыльца.Кирпичи, земля, деревья.Выживали как могли.Тетинадину деревнюРазбомбили и сожгли.Это было в сорок первом.Немцы шли на Сталинград.И от голода, наверно,У девчушки умер брат…А вот это – в черной рамке,В голубом берете – сын.Женя Семин. Он у мамкиБыл единственный. Один.Он – десантник. После школыСрочной службы рядовой,Смелый, добрый и веселый.И погибший как герой….Мы по дому ей поможем.Сложим ей в сарай дрова.Только мы сказать не сможемУтешения слова.В самом деле – что тут скажешь?Принесем мы ей воды.Ведь представить страшно дажеСтолько горя и беды.Тетя Надя скатерть гладит.Фотографии висят.И молчит у тети НадиНаш тимуровский отряд.