Молодые ученые ищут идеи. И хорошо, когда находят их в своей стране

Наука молодеет. В нее приходят новые силы, молодые ученые. Им в среднем по двадцать с половиной лет, чуть больше, но за плечами уже покоренные диссертационные вершины. Впереди – широкое поприще для исследовательской работы. Легко ли даются эти первые шаги в науке и находят ли молодые ученые применение своим силам, своему интеллекту, чем государство помогает им? Об этом, а также о пути в серьезную науку и был наш разговор с некоторыми из молодых ученых, чьи разработки и исследования уже поддержаны престижными грантами.

Комментарий «УГ»«Мировой опыт организации науки свидетельствует о том, что потерю научных традиций, ученых высшей квалификации даже при благоприятных экономических условиях нельзя восполнить за короткий срок. Для создания полноценных научных школ необходимо 2 – 3 поколения». Мы приводим данные из программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России», утвержденной в июле прошлого года постановлением Правительства Российской Федерации. C 1990 по 2005 год общая численность персонала, занятого исследованиями и разработками, сократилась на 58 процентов. Это шло за счет интенсивного перехода исследовательских и обслуживающих науку кадров в другие отрасли занятости, выезда научных кадров за рубеж («утечка мозгов») и за счет естественной убыли ученых старших поколений.Программа «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» предполагает несколько разных направлений, нацеленных на закрепление молодежи в сфере науки, образования и высоких технологий. Предполагаемый объем финансирования в рамках программы – более 90 миллиардов рублей, из них более 80 из федерального бюджета. Сейчас идет этап активной реализации этой программы. Более подробно с ней можно ознакомиться на сайте Федерального агентства по науке и инновациям http://www.fasi.gov.ru/fcp/npki/fzp.doc. Информацию о мероприятиях, проводимых в рамках программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России», можно получить на сайтах http://fcpk.ru/ и http://www. kadryedu.ru.Но эта программа не единственная. Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) в рамках программы «Мобильность молодых ученых» (http://www.rfbr.ru/default.asp?section_id=1690) также проводит конкурсы по научным работам. Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ) отдает приоритет молодым ученым, например, в рамках аналитической ведомственной целевой программы «Теоретические основы инновационной экономики». Оказывает государственную поддержку и Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере. Программой государственной поддержки научной молодежи, осуществляемой фондом, стал «У.М.Н.И.К.» (http://www.fasie.ru/fund_ programms/umnik/umnik-index.aspx) – «Участник молодежного научно-инновационного конкурса». Можно отметить и другую программу фонда – «Старт» (http://www.fasie.ru/fund_programms/Starts/start09-index.aspx), созданную для финансирования инновационных проектов, находящихся на начальной стадии развития.

Все начинается… с птиц

В октябре в Москве состоялся Второй Международный форум по нанотехнологиям. Среди молодых ученых, получивших его награды, был младший научный сотрудник лаборатории геномного анализа НБИК Российского научного центра «Курчатовский институт» Артем НЕДОЛУЖКО. Он занял первое место в секции «Нанобиотехнология» с работой «Первое полное геномное секвенирование человека в России». Артем окончил биологический факультет Дальневосточного государственного университета в 2005 году. Работал в центре «Биоинженерия» Российской академии наук, где защитил диссертацию на соискание степени кандидата биологических наук. С 2009 года – в лаборатории геномного анализа.

– Я родился во Владивостоке в семье ученых: отец – один из крупнейших ботаников России, мама занимается интродукцией и выведением новых сортов хризантем. На сегодняшний день у нее более двадцати запатентованных сортов. Детство мое совпало с крушением Советского Союза: в шесть лет я пошел в школу и даже успел стать октябренком, но вскоре СССР не стало. Учился сначала в школе №58 Владивостока. Так, ни шатко ни валко. Затем перешел в физико-математическую школу №23, вначале в обычный класс, где был успевающим учеником, хотя не отдавался учебе полностью, потом – уже в математический класс, где все было сложнее. Там учились действительно талантливые дети. Один из них, например, с девятого по одиннадцатый класс выигрывал краевые олимпиады по физике, математике и химии. К сожалению, он не пошел в науку… В математическом классе я старался держаться в числе средних, и иногда у меня это получалось. Хотелось бы поблагодарить учителей, вложивших в меня крупинку своей души: Инну Яковлевну Яремич (математика), Раису Григорьевну Фингарет (биология), Людмилу Ивановну Хохлову (физика), классного руководителя Людмилу Семеновну Виноградову, преподававшую русский язык. К 9-му классу у меня были два предпочтения: либо биология, либо история. Как ни странно, свою роль в том, что я пошел именно в биологию, сыграли птицы. В девятом классе я увлекся орнитологией. Интерес во мне к птицам заложил талантливый ученый и педагог Ольга Павловна Вальчук, с которой я познакомился благодаря юннатской станции. Не знаю, есть ли сейчас станции юных натуралистов. Если нет – очень жалко.

– Отсюда вывод: поддержка дополнительного образования – поддержка науки. Просто результат заметен далеко не сразу.

– Я работал в экологических лагерях, грезил птицами. Семья особенно не давила на меня в выборе будущей профессии. Старший брат, например, работает совсем в другой области – программистом в Институте автоматики процессов управления РАН во Владивостоке. Поступив на биофак Дальневосточного государственного университета, я пошел на кафедру клеточной биологии. Здесь нужно было не только учить и заучивать материал, но и думать самостоятельно: строить некий «скелет», на который ты сам уже можешь наращивать «мясо» знаний. Какой «скелет» может быть в биологии? Он, по-моему, может быть выражен словами известного русского эволюциониста Феодосия Добжанского: «Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции». В силу личных обстоятельств я был вынужден покинуть родной город и перебраться в Москву: в тот год, когда я заканчивал четвертый курс, появился государственный научно-образовательный проект «Кадры для биоинженерии», руководит которым директор центра «Биоинженерия» РАН академик Константин Георгиевич Скрябин. Тогда в Москве проводилась школа-семинар для студентов старших курсов, и мне предложили посетить ее. Было много интересных лекций, я был в восторге от всего услышанного. Нам показали лаборатории института. Будучи начинающим популяционным генетиком, я поступил в аспирантуру центра «Биоинженерия» в лабораторию генома растений. Занимался популяционной генетикой дикой сои. Защитил кандидатскую. Затем академик Константин Скрябин порекомендовал меня Курчатовскому институту, и с мая этого года я стал его сотрудником.

– Артем, подобные программы позволяют выявить перспективных молодых людей по всей России. Но вы еще победитель недавно прошедшего Международного форума по нанотехнологиям.

– Работа, которую я представлял, – труд большого коллектива людей, участвовавших в эксперименте по определению полной последовательности генома человека. Это и молекулярные биологи, биоинформатики, а также наше руководство, которое находит деньги на покупку дорогостоящего оборудования и реактивов. Средства на наши эксперименты выделяет государство, которое за последние годы показало, что намерено развивать отечественную науку. Отмечу, что наука в новых реалиях, доставшаяся нам после распада СССР, требует реформирования, но по ряду причин реформы, несмотря на их необходимость, даются с трудом. В связи с этим правительство страны выявило несколько приоритетных направлений развития науки, чтобы не распылять деньги, как это делалось ранее.

К сожалению, существует тенденция, когда молодежь, защитившись, уезжает за границу или вовсе бросает науку. Причина не только в том, что во многих институтах недостаточно высокое финансирование. Молодежь, и тут я не скажу ничего нового, ищет идеи, хорошего оборудования, иногда – лучшей жизни и отсутствия бюрократических препон. Увы, если вы получаете грант в России и хотите что-то купить, вы должны преодолеть множество бюрократических проволочек, так что лучше, как порой кажется, не начинать вовсе: чтобы купить какой-либо зарубежный реактив, вы должны ждать месяца два, три, а то и больше. Бывает, что молодым просто не дают работать, ставят палки в колеса. Однако есть места, и к ним я отношу Курчатовский институт, где наука не только успешно конкурирует с западной, но начинает в чем-то ее обгонять.

Вектор развития российской науки выбран правильно. И хотя очень часто ученые пеняют на государство, во многом присутствует и их вина. Некоторые из нас напрасно ждут, что придет добрый дядя и что-то даст. Такого не бывает. Без активности самих ученых ничего не получится. Не надо ждать, что государство придет и даст деньги, надо постоянно предлагать ему себя, объяснять, зачем нужны эти исследования. И тогда появится возможность работать и приносить пользу Отечеству.

Под микроскопом

Вячеслав ПОЛЯКОВ совсем недавно стал кандидатом технических наук: в конце ноября в Санкт-Петербурге он защитил диссертацию по теме «Сверхвысоковакуумный зондовый микроскоп, совместимый с разными методами нанотехнологий». Вячеслав работает в компании «НТ-МДТ», организованной в 1989 году в Зеленограде – центре российской микроэлектроники – с целью применить накопленные опыт и знания в области нанотехнологий для обеспечения исследователей приборами, способными решать широкий спектр задач в области нанометровых размеров. Сейчас эта компания превратилась в крупный концерн с мировым именем. Более 2000 разработанных здесь приборов были успешно установлены в крупнейших научных и индустриальных центрах Европы, Азии и Северной Америки. Свою миссию компания видит в том, чтобы вывести российское научное приборостроение на лидирующие позиции мирового рынка.

– Как известно, все начинается со школы. Это увлечение техникой как-то проявилось на школьной скамье или пришло позже, в вузе?

– В 6-й школе города Солнечногорска Московской области, где я учился, меня увлекла своим предметом учительница физики Вера Николаевна Чеснокова. Позже, в старших классах, я уже учился в заочной физико-технической школе при Московском физико-техническом институте. После нее я поступил в Физтех. В компанию «НТ-МДТ» пришел работать примерно шесть лет назад. Трудностей с подбором темы и материала для диссертации у меня не было. Грантов не получал, но компания имеет господдержку. Мы много используем комплектующих, которые порой не так просто найти. Везти их из-за границы – целая история. Продумать облегчение ввоза и вывоза для инновационных компаний, тех, которые дают что-то новое, даже не для коммерческого производства, а для разработки, для апробации – это было бы реальной помощью. Очень сложно провозить то, что связано с химией (смазки, растворители, все, что связано с рентгеновскими лучами, даже если это какая-то вещь относительно безвредного уровня).

– Вячеслав, какие у вас профессиональные задачи на ближайшее будущее?

– Нужно постоянно двигаться дальше. Всегда. Если перестаешь разрабатывать новое, то кто-то другой сделает более совершенный прибор и тебя вытеснят с рынка. Сейчас востребованы микроскопы для биологических исследований: актуальной остается, к примеру, проблема лечения рака. Если выделяются средства на освоение методов лечения, необходимо оборудование. А это в свою очередь ставит задачу перед нами, разработчиками, сделать зондовый микроскоп, который работал бы и в жидкости, с живыми клетками… Подобные задачи постоянно возникают, и, надеюсь, недостатка в работе у меня не будет.

И тепло, и дешево

В конце октября этого года в редакции газеты «Известия» состоялся «круглый стол», где представители Роснауки встретились с победителями конкурса на соискание грантов Президента Российской Федерации для молодых ученых. Заместитель руководителя Роснауки и заместитель председателя Совета по грантам Президента РФ Александр Клименко рассказал об особенностях конкурса. По его словам, в этом году размер гранта увеличен в четыре раза, как для кандидатов, так и для докторов наук, и составил 600 тысяч и 1 миллион рублей соответственно. При этом общее число грантов снизилось: лучше меньше, да лучше. Важным изменением условий конкурса стало то, что теперь молодой ученый должен работать по гранту со своей мини-группой, состоящей из студентов и аспирантов. Год от года количество и качество заявок растет, членам конкурсной комиссии трудно отобрать достойные заявки, и даже сильные работы остаются в стороне. По сравнению с 2005 годом заявки как от кандидатов, так и от докторов наук стали «моложе» на 4-5 лет, средний возраст ученых снижается, по словам Александра Клименко, из-за того, что все больше людей, защитивших диссертации, остаются в науке.

Артем РЫЖЕНКОВ, сотрудник научного центра «Износостойкость» Московского энергетического института, был в числе тех молодых ученых, которым удалось выиграть президентский грант. Этот центр, как говорит Артем Вячеславович, включает в себя не только научно-исследовательские лаборатории, но и механическую мастерскую, которая позволяет создавать опытные образцы и мелкосерийные партии готовых изделий.

Президентский грант будет использован для исследований процессов наноуровневой модификации функциональных поверхностей оборудования трубопроводных сетей систем теплоснабжения. Кроме него Артем Рыженков выиграл еще грант фонда «Глобальная энергия».

– Грант «Глобальной энергии» был выигран в конце 2007 года, заключили контракт уже в 2008-м. Грант рассчитан на два года, заканчиваем его в апреле 2010-го. Исследования касаются снижения гидравлического сопротивления магистральных трубопроводов, это применимо везде, где есть транспортировка жидкого рабочего тела, к примеру, в системе теплоснабжения, предназначенной для транспортировки воды с целью передать тепловую энергию. Тема актуальная, особых сложностей при оформлении заявки на получение гранта не было, на оформление ушло где-то около недели.

Заявка на президентский грант в целом оформлялась по тем же правилам. Это в какой-то мере продолжение исследований гранта «Глобальной энергии», речь идет о модификации поверхности на наноуровне. Есть определенные механизмы, способы, как кардинально изменить свойства поверхности, создав на ней молекулярные слои. К примеру, есть технологии, позволяющие обычную металлическую поверхность сделать гидрофобной. В этом случае капля воды лежит на поверхности шариком, а не блинчиком. Реализация подобных технологий характеризуется высокой практической применимостью. С гидрофобной поверхности вода стекает лучше, чем с обычной, что приведет к снижению затрат на транспортировку воды по трубопроводам с модифицированной внутренней поверхностью. Это можно реализовать в любой трубопроводной сети. Плюс ко всему такая поверхностная модификация попутно решает проблему с коррозией и отложениями, резко замедляя скорость этих процессов, поэтому ресурс системы резко увеличивается.

– Есть ли трудности с закупками необходимого оборудования или материалов?

– Существует закон, согласно которому все приборы, в том числе научные, должны закупаться по определенному порядку, и существует ряд сложностей с оформлением документации и порядком закупки. Кроме того, многие организации не хотят работать с государственными структурами по той схеме, которую предусматривает закон, они требуют стопроцентную предоплату, и лишь немногие соглашаются на схему 30/70.

– Артем, видимо, уже в школе вы увлекались физикой…

– Нет, и космонавтом быть не хотел. То, что поступлю в МЭИ, определилось достаточно рано, поскольку с восьмого класса я пошел в Московский энергофизический лицей. В аттестате у меня были пятерки по иностранным языкам, по гуманитарным предметам и четверки по техническим. Но тем не менее… К карьере ученого я себя изначально не готовил, так сложилось, что на старших курсах начал заниматься наукой, защитил диплом, поступил в аспирантуру, в 2008 году защитил диссертацию здесь же, в МЭИ.

– Научные исследования – это продолжение диссертационной работы?

– Это ее прямое развитие.

– Еще хотели бы подать на грант?

– Было бы неплохо. Но пока с этими бы справиться. Я считаю, что система грантов себя оправдывает как реальная поддержка для молодых ученых. И, думаю, это правильный путь.

Три золотые медали

Сергей СМИРНОВ – выпускник Московского энергетического института 2005 года. Получив диплом, он сразу же поступил в аспирантуру, в мае 2008 года у него успешно прошла защита кандидатской диссертации. Сейчас он работает в научно-образовательной лаборатории «Водородная энергетика и электрохимические технологии» МЭИ. Недавно в рамках программы для молодых кандидатов «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» он стал обладателем гранта для проведения научных исследований, рассчитанного на два с половиной года.

– Эти исследования можно назвать продолжением диссертационной работы, но в принципе они отдельная тема. Моя диссертация была посвящена теме «Твердофазный аккумулятор с катодом на основе литированного оксида ванадия», мы занимаемся также литированными оксидами марганца, кобальта, никеля. Разработка по программе «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» связана с катодами на основе литий-металлфосфатов, чем мы раньше занимались. У литиевых источников тока достаточно широкая сфера применения, в том числе для ноутбуков, пультов управления, сотовых телефонов, смарт-карт. Времени, на которое рассчитан грант, достаточно, уложиться в эти сроки вполне реально.

– Сергей, в чем, по-вашему, могла бы еще выражаться государственная поддержка молодых ученых, кроме системы грантов?

– Я предложил бы создать более удобные условия для преподавания в вузах. Молодых ученых не так легко привлечь к преподаванию. Это и тяжелая работа, и невысокий заработок. А что касается чисто научной деятельности, то хоть и есть гранты, но не во всех вузах и не на всех кафедрах удается привлечь молодых специалистов. Поддержка необходима не только в форме гранта, нужна стабильность – научному персоналу вообще, молодым ученым в частности. Грант – вещь хорошая, но сегодня он есть, завтра нет. Как достичь этой стабильности, стабильных зарплат, которые устраивали бы молодых, чтобы они не уходили в коммерческую фирму, а оставались в науке, преподавали в университете, в институте – отдельная широкая тема.

– Как началось ваше научное становление?

– Оно произошло все же в университете. Я учился в двух разных московских школах с математическим уклоном. Переход из одной в другую был ощутим. В первой школе математике уделялось достаточно времени в плане учительских часов, чувствовалась перегрузка, в другой школе, хотя это тоже, повторюсь, математический класс, было легче. Это помогло мне в поступлении в технический вуз. С первого раза я поступил на промышленно-теплоэнергетический факультет, как он тогда назывался. Сейчас – Институт проблем энергетической эффективности. Переименование произошло в 2000 году, а я поступил в 1999-м. Я один из последних, кто поступал на ПТЭФ, получается… Моя специальность – промышленные теплосистемы, в аспирантуру я пошел на кафедру химии и электрохимической энергетики. В работе над диссертацией, в исследованиях мне большую помощь оказывали мой научный руководитель Борис Иванович Адамсон, ученые Владимир Александрович Жорин (Институт химической физики РАН), Валерий Пантелеймонович Чеботарев (Институт пластических масс имени Н.И.Петрова).

– Из обычного класса сложнее было бы поступать в вуз?

– Думаю, что да.

– Грант в рамках программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» у вас не единственный?

– В 2008 году я принял участие в конкурсе «У.М.Н.И.К.» Фонда содействия развитию малых форм предприятий, тоже получил грант. В том же году стал победителем Общероссийского конкурса исследовательских проектов в области энергетики фонда «Глобальная энергия» и получил грант на проведение дальнейших исследований в области литиевых аккумуляторов. Участвовал в выставке Научно-технического творчества молодежи на ВВЦ, Международном форуме по нанотехнологиям Rusnanotech в 2008 и 2009 годах, в разных конференциях. Что же касается нашей лаборатории, то главные заслуги были достигнуты в 2003 году, когда наши разработки были награждены золотыми медалями в Брюсселе, Женеве и на ВВЦ. Дипломы, премии, медали дают стимул для дальнейшего развития, уверенность, что твоя работа чего-то стоит и нужна.