Мой возраст меня не угнетает. Вера ВАСИЛЬЕВА

Я где-то прочитал, что Сталин, когда увидел молоденькую актрису в фильме «Сказание о земле Сибирской», спросил: «Где нашли эту прелесть?». Дебютантка и впрямь была настолько обаятельной и искренней в роли простушки-сибирячки, что все были убеждены: артистка родом из Сибири. Но характерная внешность и манеры оказались обманчивы: эта «прелесть» выросла в одном из московских переулков, правда, ее родители переехали в столицу из Тверской области. Картина «Сказание о земле Сибирской» с триумфом прошла по всем кинотеатрам страны, ее купили 86 стран. Студентка третьего курса театрального училища стала лауреатом Сталинской премии, на нее буквально обрушилась слава. Вера Васильева стала знаменитой.

– Вера Кузьминична, фильм каким-то образом повлиял на вашу творческую судьбу?

– Картина «Сказание о земле Сибирской» для меня оказалась поистине судьбоносной. Если бы ее не было, моя судьба могла сложиться совсем по-другому. Ведь тогда мне было всего 22 года, я училась на третьем курсе, то есть жизнь только начиналась. И вот мне выпал счастливый случай. Ассистентки режиссера-постановщика фильма Ивана Александровича Пырьева увидели меня в раздевалке училища. Я стояла перед зеркалом в скромном платье, бедном пальтеце, туфлях на низком каблуке. Моя рожица как бы вылезала из старого капора, отделанного вылезшим беличьим мехом, своими красными щеками, глазами, улыбкой. Вопрос прозвучал, словно гром среди ясного неба: «Хочешь сниматься в кино?». Я только выдохнула: «Хочу!». Оказалось, что ищут молодую, никому не известную актрису с наивным лицом, пышущую здоровьем, так сказать, кровь с молоком. Естественно, я постаралась прийти на встречу с Пырьевым «похожей на артистку», так что на студию явилась с немыслимыми кудрями и одетой с претензиями на шик. Пырьев велел быстро меня переодеть и расчесать мои проволочные кудри. Видимо, я понравилась мэтру, и меня утвердили на роль Настеньки.

– Неужели голова не закружилась от успеха?

– Звездной болезни у меня не было, меня даже немного напугала эта слава. Мне всегда хотелось сказать, что это не моя заслуга, а Ивана Александровича и известных артистов – Марины Ладыниной, Бориса Андреева, Володи Дружникова, Володи Зельдина.

– Вы общались с ними на равных?

– Что вы! Мне кажется, тогда я просто не вписывалась в эту компанию настоящих звезд, чаще всего просто тихо сидела где-нибудь в уголке в ожидании съемок. Борис Андреев, перед которым я каждый раз замирала от страха, называл меня «Птаха ты моя, сизокрылая». Причем говорил эти слова с такой грустной интонацией, мол, неизвестно еще, что из меня получится.

– А потом захотелось соответствовать этому миру людей?

– Конечно. Этот мир казался блистательным, сияющим. В то время я поняла, насколько несовременны, наивны были мои прежние девичьи мечты. Это можно сравнить со сказкой о Золушке, попавшей на бал.

– Вы считаете такой же сказкой то, что попали именно в Театр сатиры?

– Нашей жизнью, а актерской в особенности, правит случай. Так вот случайно я узнала о том, что в этом театре ищут актрису на роль Лизаньки в водевиле «Лев Гурыч Синичкин». Причем самого Синичкина должен был играть Владимир Яковлевич Хенкин – актер необыкновенного комедийного дарования. В это время я как раз заканчивала театральное училище. И хотя меня уже знали по картине «Сказание о земле Сибирской», все равно то, что приняли в Театр сатиры, считаю чудом, счастьем. Здесь уже служу 56 лет.

– Сколько ролей сыграно в театре?

– Около шестидесяти.

– Среди них есть особенно дорогая?

– Все роли мне очень дороги. Но в 1950 году в театр принесли веселенькую, примитивную пьесу о колхозной жизни «Свадьба с приданым», из которой режиссер Борис Равенских сделал настоящее чудо. Я играла Ольгу – невесту, на репетициях очень старалась, так же как и другие актеры. Премьера прошла с триумфом. Исполнители главных ролей Татьяна Пельтцер, Виталий Доронин, Владимир Ушаков и я получали множество писем, на каждом спектакле нас встречали громом аплодисментов. Критика писала о нас только хорошие слова. Конечно, мы были счастливы, просто купались в успехе. Такой же успех ждала и экранизация этого спектакля. И пусть фильм получился немножко лубочным, наивным, но зрителям он нравился, он нуждался именно в таком искусстве, когда показывали русский доверчивый, добрый, открытый характер, заразительную веселость героев.

– За этот спектакль вы второй раз стали лауреатом Сталинской премии.

– Спектакль для меня стал событием не только в творческой, но и в личной жизни. Я вышла замуж за исполнителя главной роли Владимира Ушакова.

Как и его герой, он и в жизни был в меня влюблен, очень трогательно, нежно ко мне относился, красиво ухаживал.

– Долго шел спектакль в театре, пока Владимир Петрович не сделал вам предложение?

– Года два, так что по нынешним меркам порядочно. Он предлагал мне выйти за него без конца. А как-то пришел к нам домой и сказал: «Я не войду, пока ты не скажешь да», и руки при этом держал сзади. И потом добавил: «Если ты не согласна, то к тебе больше никогда не подойду». И тогда я ответила: «Да». Сразу откуда-то появились шампанское и цветы, я сказала родителям о том, что согласилась стать женой Володи, и мы поехали к нему в общежитие. Там друзья собрали все, что у кого было, на стол, и так, экспромтом, сыграли свадьбу.

– В качестве жениха он совершал какие-нибудь сногсшибательные поступки?

– На гастролях на Дальнем Востоке он мне как-то сказал: «А хочешь, ради тебя я прыгну с 10-метровой вышки?». Я ответила, что, мол, как хочешь, мне в то время было все равно. Он прыгнул. И только спустя какое-то время я узнала: до этого он никогда не прыгал и поэтому про себя думал, что это его первый в жизни и последний прыжок. То есть он ради меня совершил своего рода подвиг, который я тогда не оценила.

– Ваши родители сразу признали вашего мужа?

– Они, в общем-то, никогда особенно в мою личную жизнь не вмешивались. Случилось – и случилось. Мама только, помню, сказала: «Ну, Верочка, что ж ты так…», и все…

– В чем, по-вашему, секрет счастливых браков?

– Мне кажется, что, если бы у меня муж тоже не был актером, возможно, мы бы и не смогли прожить вместе столько лет. Я была вообще никакой хозяйкой, да такой, наверное, и осталась. Нет, я готовлю, и даже с удовольствием, но вот, например, пригласить гостей и выставить на стол то, что я приготовлю, наверное, не рискнула бы. К тому же хорошо, что муж, сам актер, всегда понимал и понимает мои творческие проблемы, считается с моей огромной любовью к театру. Потом, Володя сам любит заниматься домашним хозяйством, у него есть к этому вкус, так что хозяин в доме он.

– Как Владимир Петрович относился к тому, что у него в театре было гораздо меньше хороших ролей, чем у вас?

– Он очень печалился из-за своей судьбы, но всегда говорил, что готов отойти на второй план.

– А почему Валентин Плучек долго не давал вам ролей?

– Я сама много об этом думала. Все-таки, видимо, я как актриса, в творческом плане его не интересовала. Насильно мил не будешь, я, конечно, горевала, но никогда не воевала с ним из-за ролей, никогда не говорила о нем плохо. Мне кажется, что в последнее время он ощущал душевное участие к нему с моей стороны. Незадолго до смерти он сказал мне: «Верочка, прости меня, я перед тобой очень виноват». Эти слова дорогого стоят.

– И чем же вы занимались в этот так называемый застойный период?

– Доигрывала то, что играла, написала книгу, сыграла Раневскую и Кручинину в других театрах, ездила с творческими вечерами. Было трудно, но ничего не поделаешь.

– Вы помните какой-то особый подарок, который вам преподнесли после спектакля?

– Самый дорогой подарок мне преподнес артист Рассказов в тверском театре. Он подарил мне баночку варенья, на которой было написано: «Милой Любови Андреевне – Верочке Васильевой вишневое варенье из нашего «Вишневого сада». Ваш Фирс – Рассказов». Я не знаю, почему это мне так запомнилось. Может, потому, что он так дивно играл Фирса…

– Вот смотрю на вас и хочется спросить: что нужно делать женщине, чтобы оставаться в такой же прекрасной физической форме, как у вас?

– Я бы посоветовала поменьше есть, побольше спать, не сердиться, не завидовать, любить людей и дело, которым ты занимаешься.

– Как вы относитесь к своему возрасту?

– В принципе, мой возраст мне нравится, я не живу с ощущением старости, хотя не могу сказать, что мне нравится жить в этом возрасте. Ведь количество ролей теперь очень ограничено, поэтому меня печалит и тревожит безумно суженная возможность работать на сцене. Я, возможно, могу хорошо выглядеть и хорошо играть более молодых героинь. Но ведь публика-то все равно знает, что мне через год исполнится уже 80 лет. Большая печаль – постепенный уход из жизни друзей, людей, с кем прожита большая жизнь. Хотя у меня есть и свои плюсы. В моем возрасте ограничивается количество желаний, больше тянешься к покою. В то же время у меня есть еще желание хорошо, модно одеться, читать все новинки, быть в курсе событий, получать интересные роли, то есть жить полной жизнью.

– Устраивает ли вас ваша нынешняя творческая жизнь? Нет ли накопления актерской усталости и ощущения самодостаточности сделанного?

– Нет, нет. Я могу сказать, что счастлива. Сейчас играю роли в спектаклях, о которых раньше могла бы только мечтать. Недавно вышла премьера спектакля «Ждать», где играю актрису Элизабет. Великолепная роль, очень любимый мной спектакль. С огромным удовольствием играю в другом спектакле «Орнифль». Его поставил Сергей Арцибашев, а в главной мужской роли занят Александр Анатольевич Ширвиндт. В «Андрюше» у меня небольшой эпизод. Еще занята в «Талантах и поклонниках», где у меня тоже хорошая роль Домны Пантелеевны.

– Вы не пробовали преподавать в театральном институте?

– Я тихий, скромный человек и просто не осмелюсь сказать кому-то, что он делает что-то не так. Потом у меня нет педагогического дара.

– На ваш взгляд, молодые актеры сейчас отличаются от молодых актеров вашего времени?

– Отличаются, и в лучшую сторону. Мне очень нравятся наши молодые актеры. Они талантливы, энергичны, внутренне свободны. Мы были более скованными, зажатыми, благоговели перед старшим поколением. А в актерской профессии все-таки необходимы смелость и свобода. Александр Анатольевич Ширвиндт предоставляет молодежи возможность выразить себя как актерам, и я уверена, что они найдут своего зрителя. Он будет ходить и на Светочку Рябову, и на Леночку Подкаминскую, Борю Тенина, других ребят.

– Война вас застала, когда вы уже были достаточно взрослой?

– Мне тогда было пятнадцать лет. Вместе с отцом работала на заводе фрезеровщицей. Папа у меня был замечательный человек, очень добрый, совестливый, религиозный. Мы с ним оставались в Москве всю войну. И сейчас я почему-то вспоминаю не то, как было тяжело, трудно, нет, вспоминается то, что мы тогда были очень дружны, все старались помочь друг другу.

– А как сейчас живется народной артистке СССР, лауреату двух Сталинских премий?

– Морально я живу с собой в ладу, в гармонии. Я счастлива, что есть работа, забочусь о муже, о своей сестре, и эта забота доставляет мне моральное удовлетворение. По сравнению с теми, кто живет на одну пенсию, я, наверное, материально живу неплохо. Но печалит наша жизнь, что наш народ проживает очень трудные времена. Мне не нравится то искусство, которое, все больше и больше подчиняясь толпе и деньгам, воцаряется в нашей жизни. У нас страдает нравственность. Я отнюдь не пуританка, прожила большую жизнь и мне просто жалко, что нет больше культа красивых чувств, душе не надобно больше трудиться, есть вседозволенность. Меня огорчает жизнь наших старых людей, которым не хватает средств на самое необходимое. Это большой грех – не заботиться о своем народе.

– Что бы вы пожелали себе, если бы произносили тост в свою честь?

– Чтобы я жила только в то время, в котором я могла бы быть такой, какая я есть, чтобы не быть никому в тягость, чтобы судьба была ко мне милостива и «убрала» бы меня на лету. А пока я жива и у меня есть силы, я бы попросила у судьбы побольше интересных ролей, которые могли бы стать выражением моей души. И еще. Мне очень хочется, чтобы меня радовала жизнь моей страны.