Моем золото по крупицам из песка. Нина МИНЬКО, начальник Управления образования Южного округа Москвы

– Нина Григорьевна, вы работаете в здании на улице Высокой, а я почему-то называю ее Вольной. Наверное, потому что вы на протяжении двадцати двух лет ведете себя достаточно вольно, позволяя себе эксперименты, выходящие за рамки привычного. Какая-то связь существует между волей, которую проявляет управленец, и той высотой, которой он достигает в результатах своей работы? – Знаете, в 1991 году мне показалось, что в Россию пошел кислород, что наступила свобода, что можно делать если не все, то многое. Потом в середине девяностых я почувствовала некую управленческую духоту. Все журналисты, что приходили ко мне в то время, спрашивали: «Как вы ощущаете нынешние перемены?», и я отвечала: начинаю задыхаться. Я даже говорила своим коллегам в префектуре в тогдашних откровенных беседах: остался маленький сегментик свободы.

– Если было так душно, почему вы не ушли тогда?

– Если бы я почувствовала, что и этого сегментика не стало, это для меня был бы момент, когда больше работать не нужно. Мне не нужно работать. Ведь новый человек, который пришел бы на мое место, не так ощущал бы ситуацию, поскольку у него не было той свободы, которая была у меня. Поверьте, за двадцать два года работы у меня были разные ситуации, и я с ними справлялась…

– А что дает силы для работы в сложных ситуациях, помогает перешагивать через то, что мешает, и получать результат?

– У меня есть такая особенность: я должна понять, что какую-то идею можно и нужно реализовывать, и тогда со мной уже никто не справится, я все буду делать так, как это видится мне. Если идея станет моей, то я – танк.

– Предположим, что вы действительно танк. Но четырнадцать лет назад Любовь Петровна Кезина вас уволила. Вы, конечно, понимали, что нужно делать так и только так, но ничего из ваших планов могло не сбыться. Стоила ли игра свеч, ведь все можно было потерять в один миг?

– Стоила. Во-первых, я как учитель никогда и ничего не потеряю. Дальше учительского стола не сошлют.

– А что вам ставили в вину?

– Когда пошел кислород, я стала ловить то, что витало в воздухе и что можно было делать в условиях свободы. Я дышала полной грудью и пробовала многое, в том числе в экономике. Как было дело? Летом руководители уходят в отпуск, на счету управления остаются миллионы рублей, которые летом никому не нужны и лежат мертвым грузом. Тогда была возможность положить эти деньги на счет, тем более что вышло постановление правительства Москвы. Я ищу банк, который давал бы самые большие проценты на эти остатки бюджетных средств, мы открываем внебюджетный счет, берем на работу бухгалтера, и я каждую неделю радуюсь, сколько денег получаем по процентам и можем ими свободно распорядиться.

– И вы распорядились?

– Конечно. Первые деньги, которые пришли к нам на внебюджетный счет, мы решили отдать самым бедным. Пришли на костылях, с палками, хромые, плохо одетые педагоги-пенсионеры, и мы раздали им эти деньги. Мы раздали деньги директорам, завучам, которые уже нищенствовали. И когда меня, стоя на костылях, целовали, тут уже сила ко мне прибыла немереная, тут уже ни Кезина, ни префект не могли со мной справиться. Тут от другого питаешься! Тогда-то и прошла ревизия КРУ, обнаружили внебюджетный счет, деньги, составили акт ревизии… Я не понимала: я настолько открыто живу, всю себя отдают делу, к моим рукам ничего никогда не прилипало, а меня вдруг в чем-то обвиняют. Меня спасло то, что пришел новый префект – Валерий Павлинович Шанцев, который, даже не вызывая меня, ситуацию изучил, оценил, как ко мне относятся люди в округе, а потом сказал: работать спокойно, достойно, творчески.

– 22 года, как ни крути, но все же это круг: те же проблемы, те же дела, те же люди. Что помогает выходить из этого круга на какие-то неординарные решения, варианты, модели?

– Помогает желание делать, а не подчиняться круговороту, в который попадает любой управленец. Меня часто спрашивают, не скучно ли мне быть на одном месте столько лет. А мне не скучно, ведь все зависит от человека. Хочу я вникнуть в проблему глубже, хочу я ее решать более широко, значит, уже не будет скучна работа. Маленький пример: стою в приемной, а рядом, не видя меня, разговаривают подчиненные. Дескать, все образовательные учреждения отправили на самостоятельный баланс, и теперь можно отдыхать. Для них, как для сотрудников, выход учреждений на самостоятельное ведение бухгалтерского и налогового учета означает, что задача поставлена, решена, и все сделано. А ведь на самом деле решение этой задачки порождает новые задачи, если, конечно, ты хочешь, чтобы они зарождались.

– То есть вы сами ищете себе новые проблемы?

– Да они есть, нужно только их увидеть. Вот все перешли на самостоятельный баланс, у всех есть бухгалтеры, все имеют нормативное финансирование, все считают деньги, все экономят, а я думаю о том, что нам нужно минимизировать затраты учреждений внутри норматива, чтобы то, что мы своими силами внутри системы образования можем делать бесплатно для учреждения, делали именно бесплатно. Сегодня ведь как: учреждение за все должно платить, а моя задача на данном этапе подумать, как сделать, чтобы то, на что школы тратят деньги, мы могли сделать с минимумом потерь. Мы сели с заместителем по финансовым вопросам, пораскинули мозгами, куда тратятся деньги. Он говорит: сейчас нужно замерять радиоволны, которые излучают компьютеры, за это нужно платить. Я подумала: а дирекция, которая у нас создана, на что? Мне все сказали, что это нерешаемая задача, что это нереально, а мы ее решили. За два года мы прошли круг лицензирования, аттестации, аккредитации, открыли свою лабораторию, которая теперь в штате дирекции, которая имеет свое оборудование. Директору школы теперь не нужно обращаться к кому-то, его обслуживают бесплатно. Пусть это дает экономию рубль, пять рублей… Так намывать золото из песка по крупицам нужно. Как и устанавливать счетчики в учреждениях, экономить миллионы на расходе воды и тепла. Мне говорят, не рассказывайте никому про эти миллионы, нам все равно их не отдадут. Но пока-то отдают, пока мы можем эти сэкономленные деньги пускать на укрепление материальной базы!

– Кстати, очень важен баланс между тем, что школа делает за деньги, а что без денег. Например, в прошлом году в вашем округе за деньги детей готовили к ЕГЭ. Но ведь школа должна так учить, чтобы дети успешно сдавали этот экзамен?

– Давайте разбираться. Мы последние три года стали ездить по регионам, которые уже сдавали госэкзамен. Ездили группы директоров, изучали, потом делали отчеты на совещаниях, и мы понимали, что при сдаче ЕГЭ много значит даже не то, какие есть знания, а то, как дети готовы к экзамену. В Москве ЕГЭ тогда ругали, сдавать не хотели, потому что уж очень сильно в регионах расходились показатели сдачи экзамена и оценки, выставляемые по итогам обучения. Все ведь этого в основном боятся: учили одни, оценивают другие, результаты разные. Но как-то приехали директора из какого-то региона и сообщили, что там достигнут полный баланс: годовые оценки совпали с оценками по ЕГЭ. Мы стали анализировать, как им это удалось? Оказалось, что они несколько лет тренировались. Я собрала в ДК ЗИЛ всех учителей, которые в тот год должны были выпускать одиннадцатые классы. Перед ними выступили те самые директора, что ездили по регионам, рассказали, что для успеха нужен прежде всего тренаж. Тогда мы нашли организацию, которая дает КИМы (они, между прочим, денег стоят), и подписали с ними договор. А потом провели пробный экзамен и получили значительную разницу в оценках. После этого учителя при тайном голосовании (чтоб никто на них не давил) решили, что будут тренировать детей. Родители согласились, что детям нужны тренировки, они согласились заплатить 375 рублей за КИМы, с помощью которых ребята тренировались. В результате всей этой работы в прошлом году наш округ сдал ЕГЭ лучше всех в Москве, а у меня в округе 10 тысяч выпускников. Но нашлась одна мама со связями в мэрии, написала письмо, пошли разбирательства, но выяснилось: тренировались только желающие, никаких приказов мы не издавали. В этом году мы уже не тренировались, хотя мне жаль, что этого не было. Какой в этом криминал: это ведь платная образовательная услуга. Хотят родители – пользуются ею, не хотят – не пользуются. Мы ничего не нарушили: фирма предложила родителям такую услугу, и родители решали, согласиться или нет.

– Почему школы бесплатно не могут сами тренировать детей?

– Могут и тренируют, но пакеты для тренировок взять негде, и никто просто так, бесплатно, их не даст. Мы должны качественно выучить, и мы это делаем. А потом берем пакет, ребята выполняют задания, и проверяет все компьютер. Теперь родители сами ищут и сами организуют тренинги. Мы этим процессом не управляем. Речь ведь идет о судьбе ребят: на следующий год получившие двойки не смогут закончить школу, ведь в аттестаты им так и поставят двойку.

– В Москве тысячи выпускников. Если они не закончат школу, в вуз не поступят. Куда они пойдут?

– Наверное, в колледжи, сейчас мы уже начинаем такую работу, но начинать ее надо в восьмом классе. Возвращается профориентация и все то, от чего мы в прошлые годы ушли. Надо плотно заниматься с детьми и родителями, чтобы написание заявления с просьбой принять на третью ступень было для них шагом осмысленным. Сегодня уже не будет так, что сел за парту в десятом классе и уверен: обязательно выпустят с нормальным аттестатом. Я, кстати, за 22 года двух директоров сняла с работы за то, что они после написания экзамена вызывали к себе в кабинет и давали ребятам переписывать медальные работы. Одна из них сама учила одного парня, поставила ему в году пятерку, поэтому и дала возможность переписывать. Мне сообщили, я приехала, увидела, сняла ее с работы. В вузы будут поступать не все, к этому нужно готовиться даже морально. В Сирии, например, где давно сдают ЕГЭ, пришли к тому, что теперь в их вузах некому учиться.

– А не кажется ли вам, что все, что сегодня делается в рамках модернизации образования и введения новых экономических механизмов, отдельных директоров подвигает к тому, чтобы стать вообще самостоятельными и перейти в статус автономных учреждений?

– Кажется, но если скажут, что можно перейти, из сотен школ в нашем округе к этому готовы единицы. Так что мне эта тема не кажется очень уж актуальной. Другое дело, нужны ли мы директору, который сегодня становится все более самостоятельным? Эта проблема старая, когда я 22 года назад приступала к работе, разговор шел о том, кто пострадает, если нас не будет. Да никто не пострадает. Мы обслуживаем в равной степени как верх, так и низ. Директора, конечно, становятся другими, поначалу мы даже совещания проводили для разных групп: для тех, кто перешел на самобаланс, и для тех, кто не перешел, – настолько они были разными. Те, кто начинал вникать в экономику, существенно расширяли свой кругозор, становились другими. Только-только мы воссоединились и стали все разговаривать на одном языке. Теперь я знаю точно: объединяет дело, которое нужно делать по-новому, оно делает людей смелыми, раскованными. Наша самостоятельность, как говорят, нас куда-то выталкивает. Но дальше, чем мы вытолкнулись сейчас, мы не двинемся. Ведь мы работаем с нормативом: сами считаем свои деньги, прорабатываем новые экономические и управленческие механизмы. Теперь надо идти вглубь: учить директора работать в новых условиях, совершенствовать нормативную базу, подтягивать учителей, разрабатывая критерии оценки его работы. Поле, как говорится, непаханое.

– Нина Григорьевна, какой работой вам бы хотелось заняться больше всего?

– Разруливанием. В Москве широкие дороги, а начинается Московская область, и все дороги сужаются. Так и у нас. Мы много в образовании делаем, но как доходим до межведомственной границы – коллапс. Мне хочется вмешиваться и разруливать его, тогда кислород пойдет, все вздохнут и будут работать с новыми силами и по-новому.

Из досье «Учительской газеты»

В Южном округе впервые в Москве и в России были созданы управляющие советы, все учреждения образования переведены на финансово-хозяйственную самостоятельность, в школах созданы блоки дополнительного образования, а также проведен эксперимент по установке счетчиков, что позволило получить существенную экономию бюджетных средств от снижения коммунальных платежей. Округ постоянно взаимодействует с экономическим факультетом Московского городского педагогического университета, что позволяет успешно внедрять новшества в экономику образования.