Мне не нравится, что я сильный человек. Лилия АМАРФИЙ

Когда на сцене примадонна Московского государственного академического театра оперетты Лилия Амарфий, невозможно не поддаться ее колдовскому обаянию. Каждое мгновение – она победительница, каждый миг – она сама красота. У нее обворожительная улыбка, блеск прекрасных глаз… А этот голос, пленяющий, достигающий самых глубин сердца! Сколько мужчин были поражены лицезрением чуда по имени Лилия Амарфий!

– Лилия Яковлевна, приоткройте завесу тайны, скрывающую секрет вашей красоты, молодости и жизнелюбия.

– Секрет простой: надо сохранять состояние влюбленности или чтобы в тебя были влюблены. Женщина должна нравиться самой себе, комфортно сосуществовать со своим я. Никогда не держать в себе зла, потому что оно губит личность, губит здоровье, стараться забывать все плохое и думать только о хорошем. Когда женщина любима или влюблена, она всегда привлекательна и неотразима. Вообще-то я не считаю себя красивой, но какое-то обаяние, наверное, есть. И еще я стараюсь культивировать в себе ощущение женщины – это помогает.

– Вы только намекните, сколько сердец нашего брата вы разбили.

– Вот уж никогда не ставила цель их разбивать, хотя в свое время это и случалось. Но я думаю, что настоящая женщина не ведет счет своим победам.

– Можете сказать, какие мужчины вам нравятся?

– Прежде всего умные и сильные, рядом с которыми женщины чувствуют себя, как за каменной стеной.

– Кого вы считаете современным женским секс-символом? Может быть, примадонна так думает о себе, хотя бы в душе?

– Никогда я так о себе не думала. Конечно, актриса оперетты должна уметь давать в зал со сцены «призыв», но это должно быть в тебе самой, так как никакими ухищрениями этого не добиться. В актрисе обязательно должно быть нечто, чего не передать словами. Я прекрасно чувствую себя в своих ролях, живу в них, каждая из них – это прожитая жизнь. Поэтому мне так сложно ответить на ваш вопрос. Хотя, по моему мнению, многие сейчас стремятся создать себе имидж секс-символа.

– Вы столько лет на сцене и практически не меняетесь. Как вам удается оставаться такой стройной?

– Сразу скажу, что дома у меня нет никаких тренажеров. Просто уже много лет я делаю специальную гимнастику, которую разработала сама. Что касается еды, то ем практически один раз в день, причем последние двенадцать лет в моем меню отсутствует мясо. К такому режиму я уже привыкла и стараюсь его не нарушать. Пищу предпочитаю простую. Больше люблю овощные салаты, причем от самого процесса их приготовления получаю большое удовольствие. Вообще когда я не на гастролях, то очень люблю готовить и без ложной скромности могу сказать, что делаю это очень хорошо.

– Вам завидуют коллеги?

– Я об этом никогда не задумывалась. Зависть – очень плохое чувство. Всегда играла очень много и радовалась за своих коллег, когда им удавались их роли. А у меня зависти нет, могу только завидовать роли, которую хотелось сыграть.

– Есть у вас друг или подруга, с которыми вы делитесь своими секретами?

-Друзей у меня много, но ни с кем, даже с близкими людьми, своими секретами не делюсь. И вообще, прежде чем что-то сказать, стараюсь хорошо подумать.

– Лилия Яковлевна, скольких мужчин вы вдохновили разделить с вами узы Гименея?

– В юности мечтала, что у меня всю жизнь будет только один муж. Но так сложилось, что выходила замуж несколько раз. В этом, наверное, виновата и я сама, и мужчины, с которыми сводила судьба. С моим нынешним мужем Алексеем мы познакомились совершенно случайно. Виделись несколько раз, а потом встретились у общих знакомых – это было 1 января 1990 года. С тех пор вместе. К сожалению, общих детей у нас с ним нет, но у меня есть 25-летний сын Александр, который закончил в Америке университет.

– У каждого человека в жизни есть свои грабли, на которые он постоянно наступает. А что есть в вашем характере, от чего хотелось бы избавиться?

– Видите ли, мне не нравится, что я… сильный человек: так уж сложилась жизнь. Когда мне было четырнадцать лет, умер отец, что для мамы стало настоящим шоком, от которого она долго не могла оправиться. Старший брат в это время служил в армии, и мне сразу пришлось повзрослеть, стать главой семьи. После восьмого класса перешла в вечернюю школу и работала музыкальным работником сразу в двух детских садиках, так как хорошо играла на аккордеоне: пригодилась учеба в музыкальной школе. А в шестнадцать уехала из родного молдавского городка Оргея в Москву. Мечтала о карьере драматической актрисы, поэтому отправилась в Школу-студию МХАТ. Но по дороге случайно попала в ГИТИС. Здесь меня прослушали на музыкальном факультете и допустили на первый тур. Таким образом я и задержалась в ГИТИСе на пять лет. Училась у Ирины Ивановны Масленниковой – прославленной солистки Большого театра. Только благодаря ей я и стала актрисой оперетты. Первые три года в институте для меня были настоящим мучением, потому что я очень плохо говорила по-русски и не воспринимала классическую манеру пения: меня почему-то все время тянуло на джаз. Трудно мне доставался и балетный станок. Но в конце концов я разозлилась и сказала себе, что должна стать настоящей артисткой. Много работала над собой, над речью, избавлялась от своего ужасного говора, ходила в театры и музеи, читала книги. Помню, когда на уроке впервые спела романс Алябьева «Соловей», у дверей класса собрался чуть ли не весь институт. А на пятом курсе я получила приглашение в Московский театр оперетты, где и работаю вот уже больше 25 лет. Понимаете, мне всю жизнь приходится себя преодолевать и, признаться, надоело быть сильной, иногда так хочется побыть просто слабой женщиной… Возникает желание, чтобы за меня кто-то решил какой-нибудь трудный вопрос. К сожалению, люди, которые находятся рядом со мной, привыкли, что я все беру на себя.

– Какое самое романтическое признание в любви было в вашей жизни?

– О-о-о… Мне столько раз признавались в любви, что трудно вспомнить самое оригинальное. Признания были разные, часто непредсказуемые и неожиданные. Однажды, например, я услышала признание в любви от человека, которого до этого искренне считала просто хорошим другом. Как-то при прощании он вдруг сказал: «Я не говорил еще, что люблю тебя?». Для меня это оказалось настоящим потрясением…

– Элизабет Тейлор, большой знаток по части замужества, после очередного своего брака высказала мнение, что самая большая любовь скоро умирает, если влюбленные узаконят свои отношения. Вы с ней согласны?

– Я тоже не считаю, что комфорт в семье может быть только после посещения загса. С последним моим мужем, например, мы не зарегистрированы, хотя и венчались в церкви. Но меня совершенно не волнует то, что наш брак гражданский. Если нам суждено расстаться, значит, так угодно судьбе.

– Что такое в вашем понимании идеальный дом?

– Это тот дом, где люди понимают друг друга, слышат и чувствуют друг друга, словом, делают все для того, чтобы их близким рядом с ними было хорошо и тепло.

– Вы могли бы сделать шаг навстречу понравившемуся вам мужчине?

– Как ни странно, когда мне нравился мужчина, я переставала кокетничать. Вероятно, это ему как-то передавалось, и он обычно подходил ко мне сам.

– Вас узнают на улице?

– Меня почему-то никогда не узнавали, даже тогда, когда я годами не сходила с экрана телевизора. Вероятно, в жизни я совершенно другая, чем на сцене.

– Значит, в быту популярность не помогает?

– Нет, не помогает. Когда я называю себя, обычно слышу в ответ: «Оу!», и только после этого ко мне обращаются уже как к актрисе.

– Артисты любят говорить, что сцена для них – дом родной…

– Театр – это действительно мой родной дом. Здесь люди, с которыми вместе проработали много лет и с которыми, несмотря ни на что, мы не могли не породниться. Хотя раньше, когда я только начинала работать в театре, отношения в театре были лучше, теплее. Но я стараюсь не участвовать ни в каких интригах, все это проходит мимо меня.

– Репетировать дома приходится?

– Роль ведь не отпускает, идет подспудно. Когда я репетирую дома, то могу убрать всю квартиру. Как Цезарь, делаю сразу несколько дел одновременно.

– Много времени уходит на то, чтобы выучить роль?

– Дело не в том, сколько уходит на это времени. Главное – роль надо сделать так, чтобы ее принял зритель, поверил тебе, твоей героине.

– Интересно узнать, поет ли Лилия Амарфий дома? Не репетируя, а просто для себя?

– Ну конечно, пою. В нашем доме всегда слышались песни. Мама очень хорошо пела, у отца тоже был абсолютный слух, хотя к искусству они отношения не имели. И я с детства, сколько себя помню, пела и танцевала. Школьницей выступала во Дворце культуры в эстрадном коллективе. Так что естественно, что пою дома, только, к сожалению, удается это нечасто.

– Как муж смотрит на вашу профессию?

– Муж из театральной семьи, сам бывший артист, поэтому к моей профессии относится нормально.

– Отец вашего мужа – известный актер театра и кино Юрий Яковлев. Он часто приходит к вам в гости?

– Мы встречаемся, но нечасто. Праздники обычно отмечаем вместе со свекровью – Екатериной Райкиной, бывшей женой Юрия Яковлева. Когда бывает свободное время, приезжаем к Алешиной маме на дачу. Жаль, правда, что это редко случается.

– А с братом и сестрой Алексея вы дружите?

– У нас очень хорошие отношения с Аленой – актрисой театра Сатиры. Это замечательный человек, мне она очень дорога. У Алены растет чудесная девочка – такая красавица, умница, очень талантливая.

– На земле есть место, которое наиболее вам подходит для отдыха, восстановления сил, энергии?

– В моей жизни было несколько случаев, когда приезжала в совершенно незнакомое мне место, и у меня возникало впечатление, что я там прежде бывала. Я могла даже сказать, где что находится. Вот в этих местах я чувствовала себя очень комфортно, там мне было по-настоящему хорошо.

– Тогда такой вопрос: были ли в вашей жизни какие-то пророческие предсказания?

– Дело в том, что я сама могу предсказать какие-то вещи, поэтому, возможно, мне так сложно жить. Я вижу ситуацию наперед и, как бы потом ни старалась об этом забыть, все равно сбывается то, что видела накануне.

– Как складывалась в театре ваша карьера?

-Отнюдь не гладко. Я же с самого начала не соответствовала классическим канонам, и мне пришлось очень многое преодолевать в себе, чтобы стать настоящей актрисой. Конечно, в театре я была всегда востребована, у меня были роли в новых спектаклях. Меня никто не пестовал, но главное – давали работу, давали возможность раскрыться моим способностям.

– У вас бывало такое, что вы забывали слова на сцене? Как тогда выходили из положения?

– Ой, вот это бывало. Один случай просто потрясающий. Как-то на концерте, посвященном 30-летию Победы, я должна была исполнить песню. Слов, естественно, выучить просто не успела, и мне дали листок с текстом. Когда вышла на сцену и раскрыла его, то увидела, что он… совершенно чистый. А музыка уже играла. И вот я на ходу на эту музыку придумала собственный текст. Никто в зале ничего не заметил, но автор на меня очень обиделся, решив, что я специально взяла слова другого поэта. А сколько происходило смешного! Как-то пела в «Летучей мыши». Моя героиня Адель, изображая из себя баронессу, должна была спеть: «Дарит мне кольцо одно высокое лицо». Я же спела так: «Однажды дарит мне яйцо одно колхозное лицо»… Представляете, что после этого было на сцене? Мои партнеры от смеха не могли продолжать спектакль. В другом спектакле с меня неожиданно, к полному восторгу зала, слетела юбка, которая была мне велика, и я без нее буквально уползла со сцены.

– Оперетта наложила на вас свой отпечаток?

– Она не могла его не наложить. Когда-то известный актер, основатель нашего театра Григорий Ярон, сказал: «Оперетта – это искусство молодых и тех, кто умеет быть молодым». Артисты нашего театра просто не имеют права стареть!