Мирись-мирись и больше не дерись

Жестокость нашего правосудия, его карательно-репрессивная направленность, к сожалению, отнюдь не выдумки правозащитников, “чернящих” российскую действительность. Маленький, но красноречивый факт: если на Западе выносится в среднем около 20 процентов оправдательных вердиктов по уголовным делам, то у нас только 0,2 процента.
И очень сомнительно, чтобы это было связано с тем, что в отличие от зарубежных копов наши правоохранительные органы всегда безошибочно отлавливают только настоящих преступников. Процент судейских ошибок не в пользу обвиняемого у нас, во всяком случае один из самых высоких в Европе. При этом речь идет лишь о тех случаях, когда человек совершенно невиновен, а ведь сколько выносится неадекватно жестоких приговоров, которые, по сути, такие же судебные ошибки. Причем зачастую суд безжалостен не только к взрослым обвиняемым, но и к подросткам. В результате в колонии отправляются глупые мальчишки, взломавшие палатку и стянувшие оттуда пару сникерсов, пацан, укравший хомячка, или двое сорванцов, решивших пофорсить перед девочками на колхозной машине. Пострадавшим, может, и самим жаль таких “страшных злодеев”, но судебная машина наращивает оборот, и кажется, что уже ничего нельзя остановить.
А между тем защита потерпевших может быть обеспечена не только в суде, но и на стадии предварительного следствия, где могут применяться адресные программы и механизмы возмещения ущерба, в которых учитывались бы одновременно такие конкретные обстоятельства дела, как тип правонарушения, личность обвиняемого, характер причиненного ущерба… Смысл такой работы прослеживается достаточно четко: процесс примирения способен восстановить нанесенный жертве преступления моральный, психологический и материальный ущерб, для преступника же появляется шанс изменить свою жизнь, смыть с себя прошлые грехи.
Уже несколько десятков лет в США, Канаде, Австралии, некоторых странах Европы работает более трехсот программ примирения между правонарушителем и его жертвой в тех случаях, когда преступление не является особо тяжким. Кстати, и в России до революции следователь был обязан вызвать стороны для склонения их к миру по делам, представляющим незначительную общественную опасность.
Сегодня же дело с “мертвой точки” сдвинули энтузиасты – члены общественного центра “Судебно-правовая реформа”, которые решили начать эксперимент с примирением сторон, когда в роли правонарушителя выступает подросток. Объясняется это скорее всего тем, что по-человечески больше жаль оступившегося ребенка, нежели взрослого, а также тем, что из детей наши тюрьмы успешно вербуют будущих “отморозков”, которые без содрогания в сердце выполнят любое дельце, вплоть до хладнокровного заказного убийства.
Итак, подключив юристов, психологов, педагогов, Центр разработал саму концепцию и технологию института примирения, условия для которого, по счастью, уже заложены в нынешних Уголовном и Уголовно-процессуальном кодексах России. Российское законодательство, в частности, предусматривает примирение с обязательством правонарушителя загладить причиненный ущерб. Сюда относятся типичные для подростковой преступности драки, мелкие кражи, нанесение легких телесных повреждений.
Признание подростка в совершении преступления, его искреннее желание искупить свою вину, тот факт, что он не представляет прямой угрозы обществу, – все это в конечном счете способствует примирению. Но, разумеется, примирение невозможно, если пострадавший и слышать не хочет о мирном исходе дела. Добровольное волеизъявление обеих сторон – условие обязательное.
Примирение – это не просто сделка между потерпевшим и обвиняемым. Прежде всего программа эта должна содействовать социальной реабилитации, нормализации личности подростка: заставить его вернуться в школу, найти работу, лечь в наркологическую клинику, если это необходимо. Голое осуждение подростка за совершенный им проступок не является целью программы. В практике примирения уже был такой случай, когда потерпевший потребовал от малолетнего правонарушителя, чтобы тот, при условии прекращения против него уголовного дела, не просто вернулся в школу, которую совершенно забросил, но и закончил полугодие без троек. Цель очевидна: абсолютно всем выгоднее, чтобы подросток получил нормальное образование, нежели отправился бы за колючую проволоку, где он несомненно тоже обучится, но совсем не тому, что преподают в школах.
Татьяна ПТИЦЫНА