Минуло четырнадцать… Они способны соглашаться со взрослыми. Даже с родителями!

В NN 8, 11, 13,15 мы начали публикацию последней психолого-публицистической работы Владимира Матвеева, посвященной изучению возрастных особенностей детей. 13 – число роковое – отрочество.

Смотрите-ка, непроницаемость тринадцатилетних, их постоянная поглощенность собой и рассеянность, оказывается, не навсегда. У четырнадцатилетних людей и вокруг них царствует уже несколько иная атмосфера – большего спокойствия и дружественности. Взрослые удивлены: им не надо больше искать каких-то, всякий раз особых, подходов к ребятам. Чувствуя себя куда увереннее, чем раньше, они, кажется, перестали считать, что взрослым доставляет наслаждение вмешиваться в их личные дела. Они теперь способны соглашаться со взрослыми. Даже с родителями!
Девочки в четырнадцать лет уже близки к своему предельному росту. Во всем их облике теперь больше женственности, упругости и даже силы, чем детской угловатости. Большая часть девочек переступила порог физиологической зрелости.
Для мальчиков четырнадцать лет – пора энергичного движения и возмужалости. В тринадцать они еще дети, в пятнадцать-шестнадцать – совсем взрослые. Сейчас им пока еще далеко до подлинной зрелости, но детство уже позади. Правда, некоторые перешли его в тринадцать и раньше, кое-кто перейдет в пятнадцать и позже, но в большинстве случаев – где-то здесь, на пятнадцатом году жизни. Это период стремительного роста, увеличения мускулатуры, ломки голоса, которая происходит порой исподволь, порой вдруг и вызывает при этом прилив особой застенчивости, словно изменение голоса пробуждает в мальчишках внезапное сознание собственного созревания.
В четырнадцать лет сохраняют отличный аппетит и уже совсем по-взрослому умеют наслаждаться и вкусом и запахом пищи. Но привычка перехватить что-нибудь на лету сохраняется тоже. Разве только после ужина они теперь могут обойтись без того, чтобы еще раз пожевать на сон грядущий. Обнаруживается и другая особенность: отнюдь не все четырнадцатилетние завзятые сластены, кое-кто теряет прежнее пристрастие к сладкому.
Четырнадцатилетние люди более жизнерадостны, чем те, кто на год их младше. Приглядитесь, они чаще улыбаются и чаще смеются и мурлыкают про себя полюбившуюся песенку, когда им хорошо, и поют во весь голос, когда одни (чего давненько с ними не было), и даже по утрам!
Однако не все время четырнадцатилетний в столь хорошем расположении духа. Бывают у него периоды глубочайшего уныния и тяжелой депрессии. Они случаются не столь уж часто и, как правило, не длятся долго, но, если почему-то слишком затягиваются, мы должны постараться понять его, понять и прийти на помощь. Вспышки гнева относительно редки, но обладают большой “взрывной силой”. Четырнадцатилетний не скроет своего негодования, он всегда даст вам знать, когда его что-то бесит, “раздражает”, “буквально выводит из себя”. И негодование его выражается обычно с достаточным шумом. Однако нет склонности, как правило, разрешать конфликты с применением физической силы (если это не экстраординарные стычки со сверстниками и младшими в семье). Он может сдерживать себя, если возник конфликт с учителем или родителями.
С обидами в эту пору справляются лучше, чем в предшествующие годы, на помощь приходят юмор, язвительная ответная реплика и напускное равнодушие.
Слезы не в обычаях четырнадцатилетних, но если слезы случаются иногда, значит, имеется серьезный повод для них. Плач не всегда приносит облегчение. Обычно это скрытый призыв помочь. К слезам четырнадцатилетних не стоит относиться так уж легко.
Этот возраст свободен от многих детских страхов, и все-таки ребята порой признаются в том, чего еще побаиваются. Можно подумать, что у каждого из них есть свой “любимый” страх. Кто-то не выносит высоты, кому-то неприятны змеи, насекомые, пауки, кто- то боится заблудиться в темном лесу, страшится морских глубин, с безотчетной боязнью ступает по мягкому, илистому дну. Вместе с тем это возраст, когда опыт может преодолеть страх. Бывает, заблудившись в лесу и выбравшись потом из него, навсегда оставляют этот свой страх в лесных дебрях…
То же происходит и с тревогами четырнадцатилетних, которые обычно связаны с уроками, отметками, друзьями (тревожатся, когда их нет, и тревожатся, когда они есть). Список тревог можно было бы и продолжить – ребят может тревожить их непопулярность среди сверстников, отношения в семье, возможные болезни и т. д., – но они уже не имеют былого значения. Среди личных проблем четырнадцатилетних главная забота – “не слишком ли я мал”, “не очень ли высок”, “не чересчур ли толста”…
Впрочем, страстно желая стать чуточку повыше или пониже, постройнее или покрасивее, ребята отнюдь не испытывают большого недовольства собою: “В общем-то, я себе нравлюсь именно такой, какой я есть”. В эту пору вновь чувствуют свое “я”, отличное от всех других, хотя еще не вполне готовы ощутить это в полной мере. И тогда особенно настаивают на самостоятельности своих суждений и независимости поступков. Те, кто развивается немножко медленнее других, пытаются поступать не так, как им бы хотелось, а в соответствии с тем, чего, по их мнению, от них ждут другие (девочки, например, думают, что должны обязательно проявлять интерес к мальчикам. Отсюда – широкие контакты в классе и во дворе, что приводит порой к самым неожиданным казусам).
Четырнадцатилетний человек очень чувствителен к своей внешности. Лицо и ум – вот что составляет, по его мнению, существо его “я”. И он пристально, пристрастно приглядывается к себе.
Он проявляет и все больший интерес к своему характеру. И, конечно, задается целью постоянного и упорного самосовершенствования.
В четырнадцать отличают в себе такие хорошие качества, как умение ладить с людьми, чувство юмора, способность “понимать многие вещи”. Вместе с тем готовы признавать свои недостатки (правда, отнюдь не всегда исправлять их).
Мы уже заметили, что отношения ребят с окружающими взрослыми изменились к лучшему. Это обнаруживается прежде всего в семье.
В эту пору могут еще сопротивляться вполне разумным требованиям родителей, но все чаще и чаще после некоторого раздумья соглашаются с тем, что родители были правы. Если четырнадцатилетний начинает чувствовать новое понимание со стороны родителей, новые симпатии к себе как человеку уже иному, чем в десять-двенадцать лет, желание помочь, ободрить, поддержать – возникает доверие к родителям. Возможны самые интимные признания, которые, правда, чаще адресуются мамам, чем папам. Однако семейная атмосфера может быть далеко не безоблачна, если подросток ощущает, что его права по-прежнему ущемлены.
С младшими в семье четырнадцатилетние теперь покладистее и терпимее, чем раньше. Они находят даже удовольствие в том, чтобы возиться с ними, учить чему-нибудь (больше из интереса к самому процессу, чем его результатам).
Отношения со старшими братьями и сестрами менее благоприятны. Положение младшего само по себе в четырнадцать лет очень неприятно… В отношениях со сверстниками на этом году жизни много нового. Особенно у девочек. “Чувствуешь, будто живешь совершенно в другом мире. Совсем не то, что в прошлом году, просто удивительно”. Но чувство еще не поддается анализу,
Но по тому, как часто употребляются слова “мои девчонки”, “наша бражка”, “в нашей компашке”, можно судить, какой новой магической властью обладает теперь группа подруг. Группа может насчитывать и семь человек и состоять всего из двух подружек. Часто это довольно замкнутое объединение, сопротивляющееся допуску “посторонних”.
В эту пору девочки обнаруживают, что выбор подруг уже не настолько, как было раньше, определяется общими интересами. И порой искренне удивляются, как мало у них общего даже с самой лучшей подругой. Мотивы выбора стали иными. Важны уже не столько общие интересы, сколько человеческие качества. Нравятся девчонки прямые, открытые, женственные, но вместе с тем спортивные, боевые, жизнерадостные.
Когда подружки собираются вместе, у них обнаруживается тотчас уйма тем для обсуждения. “Мы болтаем о разных событиях в школе, о платьях, о мальчиках, об учителях, уроках, о том, что видим на улице, обо всем вперемешку”. Впервые появляется тема о достоинствах и недостатках характера у общих знакомых, но полного расцвета, так же как и тема коллективных взаимоотношений в классе, она достигнет лишь в следующем году.
Те, кто волею судеб оказался вне дружеских компаний, чувствуют себя потерянными и обычно прибегают к самым разным способам поведения, с тем чтобы попасть в какую-то из них. Бывает, что бедственное положение такой неприкаянной души замечает девочка, пользующаяся популярностью в классе. Возникает дружба, но дружба далеко не равноправная. Единство прежней компании с включением в нее новоявленной подружки порою довольно основательно пошатывается.
Мальчишки, как всегда, больше расположены к широким объединениям. Подобно девочкам, они тоже замечают, что выбирают теперь друзей, потому что они нравятся, а вовсе не в силу общих интересов, как раньше, но как происходит этот выбор, еще не слишком-то хорошо понимают: “Не могу сказать, как я их выбираю”. Но при этом знают, с кем бы им хотелось дружить. Обычно они вполне удовлетворены своими друзьями и отлично проводят время вместе. Дружба мальчишек свободнее в выражении чувств, более доброжелательна, проста и простодушна. Они ценят друг в друге чувство юмора. Громкий хохот в группе мальчишек – это знак того, что всем им вместе сейчас очень хорошо.
Точно так же, как у девочек, заметны симпатии сильных и авторитетных ребят к “непризнанным”, которые получают их полную защиту и покровительство, причем покровительство более искреннее и надежное, чем у девочек.
В эту пору мальчики проявляют серьезный, настоящий интерес к девочкам и наоборот, правда, у мальчиков это носит несколько более мягкий характер. Общество девочек уже более приятно, чем затруднительно. Многие девочки считают, что мальчики “удивительны”, “восхитительны”, готовы постоянно болтать о них. Но “своих мальчишек” одного с ними класса склонны недооценивать (хотя и не всегда искренне): “Разве это мальчики, сплошь одни недотепы…”
В целом количество парных друзей у мальчиков значительно меньше, чем у девочек.
Среди девочек особенным вниманием пользуются мальчики, популярные в среде мальчишек. Ничего не поделаешь: воздух насыщен слухами, создаются репутации…
Как правило, дружба между мальчиком и девочкой чиста, честна, возвышенна. Общий тон отношений в классе при внимательном участии взрослых может быть столь же благородным и естественным. Если мы иногда замечаем на улице, в школе, во дворе, как группки мальчишек и девчонок словно за тем и собрались, чтобы позадирать друг друга, то это иной раз происходит только потому, что ребята не умеют найти верный тон, мы не помогли его найти…
Круг жизненных интересов в четырнадцать поистине безграничен. Люди полны творческих планов, изобретательны, энергичны. Именно в эту пору проявляются талант, одаренность, возникают увлечения, остающиеся с человеком на всю жизнь.
Возросшие духовные, умственные силы дают ребятам возможность всерьез интересоваться большими общественными проблемами – международными, политическими, социальными. Это возраст благородной мечты, громадного энтузиазма, направленного на достижение всеобщего счастья, мира, дружбы, социальной справедливости на земле. Известный французский ученый-гуманист Альберт Швейцер заметил как-то: “Если бы все мы смогли стать такими, какими мы были в четырнадцать, как неузнаваемо изменился бы мир!”
Заметно углубляется у ребят интерес к науке, искусству, литературе, современной технике и техническому творчеству, углубляется и дифференцируется. Кто-то самозабвенно пускается в дебри минералогии, кто-то покупает абонемент на концерты симфонического оркестра и все свободные вечера посвящает музыке, кого-то не оторвешь от книг по авиации…
И к школьным предметам проявляется все более избирательный интерес. Одного безудержно влечет математика, других она безмерно отвращает. Но и у тех и других возрастает способность к самостоятельному мышлению, все ощутимее сдвиг от конкретно-образного мышления к логически-абстрактному, к более совершенному анализу и синтезу фактов и явлений. И эта способность все шире прикладывается ко всему, что окружает подростка…
В школе наблюдаются и другие перемены в четырнадцатилетних. Они более уравновешенны, успокоены внутренне и, как это ни парадоксально, более шумливы в классе. И внутренняя их успокоенность довольно парадоксальна: все больше интереса к себе, к своей личности, но меньше былой самопоглощенности, ершистости, неудовлетворенности собой, и, стало быть, нет прежней надобности в активной самозащите. Замечания учителя переносятся терпимее. В четырнадцать лет умеют не показать своего недовольства, не бросаться сразу в бой. Их критицизм сейчас “ближе к фактам”, чем в былые времена, хотя от максимализма в суждениях они еще не избавились. К урокам отношение, казалось бы, более серьезное, но вместе с тем школа, уроки будто бы отступили перед неуемной тягой к общению до, между, после, а иногда и во время уроков. Это время бурных дебатов и шумных споров. “Шум стал настолько частью их жизни, что они его не слышат”. Особенно шумлив тот из четырнадцатилетних, кто еще не успел утвердить себя среди повзрослевших одноклассников. Он смеется громче других и громче других выкрикивает остроты. Он больше других несговорчив. Такие требуют повышенного внимания.
В своих коллективных делах четырнадцатилетние могут быть активны, полны энергии и заинтересованности. Собственно говоря, они просто нуждаются в активности.
Чем насыщеннее, энергичнее, напряженнее их жизнь, тем она им больше нравится. Мы должны быть готовы предложить им программу жизни максимально деятельную и помочь войти в ритм такой жизни. Сами они да и мы зачастую недостаточно хорошо понимаем, как порой необходимы им начальный толчок, поддержка и одобрение их энтузиазма.
Да, это трудно, очень трудно, если за все предшествующие годы они не были подготовлены к тому, чтобы занять свое настоящее место. Но в этом виноваты мы сами или наши предшественники. И нам – теперь уж только нам исправлять упущенное.
Разумеется, если мы по-настоящему хотим этого, нам надо сделать так, чтобы они поверили и в нас, и в себя, но это уже разговор особый.