Михаил Рожков: Наука – понятие не географическое

В утренней рубрике “Шпаргалка” на ОРТ периодически появлялся большой – во всех смыслах – человек и давал советы подросткам, попавшим в щекотливые ситуации. Лично я с подозрением отношусь к любителям давать советы. Но тут в любом совете, даже не совете, а в очень деликатном предложении-размышлении прочитывались личный опыт и искреннее участие. “Вот ведь, – думал я, – немолодой человек болеет бедами поколения, на которое многим, собственно говоря, начхать”. Я проникся. И очень захотел познакомиться. И узнать: откуда берутся такие профессора?
Первая лекция меня не разочаровала. Наоборот – воодушевила. Михаил Иосифович со знанием дела рассказал, как делается настоящий виски и чем отличается шотландский от ирландского или американского. Впрочем, шутки в сторону. Итак: слово профессору, директору Института педагогики и психологии Ярославского педагогического университета Михаилу Рожкову.

Встреча единомышленников: мальчишки, девчонки и профессор Рожков

“Вы мне преподаете непонятно что!”
“Мой друг, профессор истории, историю объясняет как субъективный процесс. Так и жизнь человека. Я решил, например, закончить школу экстерном. Пошел на прием к замоблоно (эта соцаббревиатура до сих пор здравствует, так что расшифровывать не стану), просидел целый день, меня не принимали, естественно, потом помог человек, который знал меня как школьного комсорга. И мне разрешили. Я сдавал 16 экзаменов. В молодости я проявлял гиперактивность. Впрочем, сейчас иногда тоже. Но самое интересное, что поставил цель сдать экзамены, а в вуз поступать и не думал. Но тут друзья поехали в Харьков. Поехал и я. Поступил в политехнический на радиофак. Проучился 12 дней. Забрал документы и вернулся в Курск.
В Курский “пед” меня могли взять только на физмат. Я пошел. И очень активно стал участвовать во всяких общественных делах, и прежде всего в литобъединениях. Первым руководил известный человек, писатель Евгений Носов. А вторым – профессор Баскевич, член редколлегии “Нового мира”, опубликовавшего Солженицына. Мы пытались подражать Евтушенко и Вознесенскому, читали стихи на площади Курска и ждали, когда соберется толпа. А толпа почему-то не собиралась. Однажды подошел милиционер. Мы надеялись, что хоть он нас разгонит. А он только буркнул: “Ну-ну”.
Мои стихи стали печатать. Все думали, что я стану поэтом, журналистом. Но учился я в педагогическом вузе, и мне очень плохо преподавали педагогику. Я заявил: вы мне преподаете непонятно что! Это не наука! Конечно, я тогда мало что понимал, но абсолютно точно чувствовал ложь и фальшь”.

От протеста до любви
“Но сначала я полюбил психологию. Читал ее у нас Лев Ильич Уманский. Это был такой рыжий еврей, который играл на трубе. И, конечно, любил джаз. Он как-то подошел ко мне в коридоре и говорит: “А поедемте со мной в лагерь этим летом!”. И я поехал. Это был лагерь комсомольских лидеров. Бывало, вставали в четыре утра и во главе с Уманским – труба, барабан и что-нибудь еще – этакой джазбандой шествовали к пруду. Вот, наверно, с этого момента я и пришел к педагогике”.

Любовь и свадьба
“В техникуме работа была интересная. Я пытался методы Уманского перенести в техникум. И никакого отвращения от педагогики не произошло. Трудностей хватало. Вот сейчас говорят, что раньше не было воровства, разврата, хулиганства. Все было. И не меньше. Просто замаскировывали, как могли. А у меня была по молодости привычка говорить правду. Это сейчас я сдержан стал. И вот как-то отравился я грибами и не смог прийти на планерку в горком. Секретарь спрашивает: “Почему не были?” – “Отравился грибами” – “Справка есть?” – “Нет. Грибы есть. Принести?” За это не очень меня любили. А тут Уманский пригласил в аспирантуру. Подал документы, все сдал – не принимают. Я плюнул и уехал в “Орленок”, на Кавказ. Два месяца я рядовой вожатый, потом старший, то есть замначальника лагеря. Но самое главное, что я сделал в “Орленке”, я женился. Мне дали шикарную комнату в гостинице. Недавно я был в ней, специально зашел, посмотрел. Думаю: ну как же я тут проходил между стенами?!”

Правда о пионерлагерях
“Зимой в таких лагерях жить нельзя. Это летом хорошо. Космонавты приезжают, артисты, Пахмутова с песнями. А зимой дети в школу – воспитатели в магазин и “керосинить”! Зарплату куда девать? Форма есть, еда бесплатно. Очень многие талантливые ребята спились. Ну и Ольга Федоровна (супруга) поставила задачу: здесь мы не останемся. И только я приехал в Курск, мне предложили место заместителя директора профтехучилища. Работа, говорят, тяжелая. Но я работы не боюсь.
Вот так в 26 лет я стал замом по учебной и воспитательной работе самого крупного и престижного училища в Курске, где проработал 7 лет. В меня даже стреляли, но от педагогики не отвратили”.

Казанские университеты
“В 76-м году в Казани открывается институт профтехпедагогики. И для того чтобы собрать кадры, объявляется конкурс в аспирантуру, причем при Академии педагогических наук СССР. Я прохожу конкурс и поступаю по направлению из Казани в Институт общих проблем воспитания. Это я теперь понимаю, как мне повезло. Досрочно защищаю диссертацию в 80-м. И, разумеется, не хочу ехать в Казань. Меня приглашают на работу в Высшую комсомольскую школу. Это очень престижно и материально выгодно. Более того, мне обещают кое-какое жилье в Москве. Предел мечтаний. Это я сейчас не поеду в Москву ни за какие коврижки, а тогда… Но у меня направление в Казань. А в советское время ослушаться было невозможно. Я приезжаю в эту Казань, все мне не нравится, улицы, грязь… Плюс зарплата мнс – 140 рублей, и это после 560 в училище! Но вот она, наука. Я прошел от мнс до завлабораторией института. Тринадцать лет я занимался только наукой. В последнее время я возглавлял лабораторию социальной педагогики. В энциклопедии 67-го года она названа буржуазной наукой. Это была первая лаборатория социальной педагогики АПН”.

Ярославский период
“Человек ищет, где лучше. В Казани было неплохо, врать не буду. Стало тесно в квартире. Дочь замуж вышла. Национализм голову сильно поднял. Неполноценность человека другой национальности подчеркивалась. Неофициально. Никакого отношения к национализму народ татарский не имеет. Все было раздуто и инспирировано ради определенных выгод определенного круга людей.
И когда я в первый раз попал в Ярославль, меня поразила красота этого города. Вот провинция в хорошем смысле этого слова! Когда я после Казани попал на набережную, я сказал: люди здесь гуляют. В Казани они бегают. Эта размеренность провинциальная, красота, радушие, с которым меня приняли!.. Ну и определенные материальные условия. Я принял кафедру педагогики. Буквально через три дня я открыл аспирантуру. Через полгода – диссертационный совет. Конечно, с поддержки ректората. В.В.Афанасьев поддерживал меня во всех начинаниях. В конце 95-го я доказал необходимость создания Института педагогики и психологии. С января 96-го мы работаем. Мы сделали самое главное. Создали научный центр с семью лабораториями, где идут планомерные исследования, где есть штатные ученые. Надо сказать, что москвичи, академическая наука к провинции относятся скептически. Наука живет только в пределах Садового кольца. Мы пытаемся доказать, что наша концепция конкурентоспособна. Мы не хуже. Не буду говорить, что мы лучше. Мы не хуже. Наука – понятие не географическое”.

Заразителен ли дурной пример?
“Я знал одного педагога, которого Уманский называл маленьким Макаренко. Он собрал всю шпану в Курской области и сделал из них духовой оркестр. Его обвиняли в антипедагогической деятельности: эта компания хоронила “жмуриков”, брала за это деньги и ездила на юг. Но он собирал тех детей, которым дома было плохо, они жили у него месяцами. Когда он жениться хотел, пришла женщина и сказала: давай своих заведем, а этих выгоним. Он выгнал женщину. Он выпивал. Достаточно серьезно. Но все, кто у него играл в духовом оркестре, я их знал потом лично, не брали в рот ни капли спиртного. Парадокс педагогики в том, что банальность типа “дурной пример заразителен” не всегда срабатывает. Равно и наоборот.
Моя идея, которую мы сейчас пытаемся реализовать, в том, что основой и стержнем подготовки педагога является исследовательская деятельность”.

Что такое профессор в России?
“Профессор в России до революции был действительный статский советник. Генерал. Сегодня у него 17-й разряд тарифной сетки. Он даже не государственный служащий. Отсюда все отношение к профессору. В Польше, например, профессор за две лекции в неделю получает тысячу долларов в месяц. Если бы завтра В.В.Путин издал указ, приравнивающий профессора, доцента к рангу государственных служащих, которые сегодня несоизмеримо со всем остальным народом получают зарплату и льготы, я бы еще почувствовал некий оптимизм. Сегодня есть лишь одна оптимистическая вещь – вовремя дают зарплату…”
Сергей КУЗНЕЦОВ
Ярославль