Михаил МАРГОЛИС: В 90‑е Россия иллюзорно пыталась приблизиться к свободе

Журналист Михаил Марголис – признанный мастер музыкальных биографий. В этом году он выпустил книгу «Наше время» о шоу-бизнесе 90‑х – увлекательную и дискуссионную. Но с автором было интересно пообщаться не только на эту тему, ведь он начинал свой путь с «Учительской газеты». Сейчас Михаил Марголис работает над книгой, посвященной продюсеру Борису Зосимову, которая должна выйти в 2022 году. Чем автора так зацепила эпоха становления российского шоу-бизнеса 90‑х, он откровенно рассказал в эксклюзивном интервью нашему изданию.

– Михаил, с чего начинали проявляться твои журналистские и писательские дарования и как их помогла тебе реализовать школа?

– Моя юность совпала с интересным временем. Я оканчивал школу в середине 80-х, в момент исторических пленумов ЦК, когда постепенно наше общество двигалось к неким видоизменениям. Еще не дошло дело до частных школ, но уже появились в Москве первые экспериментальные классы в государственных школах. Я учился в одном из таких в школе №1139. Во всех обычных старших классах был УПК, а в нашем вместо походов на фабрики-заводы преподавали педагогику, культуру речи, методику и т. п. В идеале большая часть нашего класса (если не все) должна была поступить в педвуз. Неудивительно, что моей первой публикацией в прессе в 1990 году стал материал в «Учительской газете», касавшийся экспериментального образования и моей учебы в том самом педагогическом классе. Тогда в «УГ» появилась целая полоса, посвященная альтернативным формам школьного обучения.

– Как шли сотрудничество с «Учительской газетой» и формирование тебя как музыкального журналиста на этом этапе?

– Со школьных лет я активно интересовался рок-музыкой, как, впрочем, и многие в моем поколении. Основным местом наших московских тусовок были Гоголя (начало Гоголевского бульвара) и арбатское пространство возле Театра Вахтангова. Мы там пели, общались, обменивались интересной информацией, танцевали рок-н-ролл, нам даже периодически за это монетки бросали (смеется). Много времени в 80-х проводил и в Питере. Познакомился, кстати, тогда там с Олегом Гаркушей, виделся, скажем так, в неформальной обстановке с другими известными людьми нашего рока. Но главное – посещал все фестивали Ленинградского рок-клуба начиная с третьего. Параллельно сам что-то сочинял (стихи, рассказы) и слегка сотрудничал с музыкальным альманахом издательства «Молодая гвардия». С одним своим другом пробовали печатать на машинке собственный музыкальный бюллетень. В 1988-м я ушел в армию, а по возвращении, в 1990-м, мне повезло как-то сразу влиться в журналистскую среду. Уже осенью того же 1990-го устроился работать в «Учительскую газету». До сих пор благодарен, что взяли меня тогда в редакцию без институтского диплома (в Институт культуры я поступил в 1991-м). Мне сказали: «Давай тебя пока оформим в штат курьером и вскоре попробуем перевести на должность стажера-корреспондента». Это действительно произошло довольно быстро. Уже в 1991-м, сдав вступительные экзамены в вуз, я стал корреспондентом отдела науки «УГ». Помимо работы по профильной тематике (проблемам педагогики финно-угорских народов) я начал активно писать о музыке и театре, делал интервью со многими известными артистами, постепенно сосредотачиваясь на музыкальной журналистике. Я начал публиковаться в других изданиях, например в «Молодежной эстраде». А осенью 1991-го убили Игоря Талькова, с которым я был хорошо знаком, бывал у него дома, знал его семью, последний раз общался с ним буквально за сутки до его гибели. Сразу несколько газет попросили меня сделать для них «последнее интервью» Талькова, интервью с его женой Татьяной, высказать свою версию случившегося и т. п. Вскоре пригласили писать для «Известий», а затем стать штатным обозревателем газеты «Срочно в номер», созданной Партией экономической свободы во главе с Константином Боровым, Ириной Хакамадой, Святославом Федоровым. Помимо материалов о рок-музыке я регулярно освещал и рецензировал наиболее заметные события в формировавшемся отечественном шоу-бизнесе. Много времени тогда приходилось проводить, скажем, в «Олимпийском», где реализовывал свои проекты Сергей Лисовский, и на крупных фестивалях. А в 1993-м мне поступило щедрейшее предложение – вести персональную музыкальную полосу в газете «Куранты».

– Как ты пришел в итоге к написанию книг о музыкантах? И насколько этот переход к большим формам был для тебя труден?

– Моей первой книгой стала биография «Машины Времени», которая вышла в 2008-м. Было любопытно попробовать себя и в этом качестве. А жанр non fiction казался наиболее близким. Я не большой фанат беллетристики и совсем не фанат фэнтези. Теоретически могу еженедельно сочинять нечто в духе журнала «Караван историй», но это не вдохновляет. Non fiction – другое дело. Особенно если речь не об ушедших героях, а о твоих современниках, с которыми ты еще и лично давно знаком, и для книги можешь отдельно и подробно пообщаться тет-а-тет. На первые мои полдюжины книг я получал конкретные заказы от издательств. Дальше представители издательств начали интересоваться, что бы я мог им предложить. В случае с первой книгой о «Машине Времени» ко мне обратилась Анна Черниговская и сказала, что поскольку я общаюсь со всеми «машинистами», то издательство предлагает мне написать биографию «МВ» к 40-летию группы. Я поговорил с Андреем Макаревичем, он идею одобрил и, как и другие «машинисты», откликнулся на мой «план бесед» для книги. После чего я приступил к работе. Хотелось написать о «Машине» и времени. Каждая глава начиналась с преамбулы о том, что в этот момент происходило в мире, а далее выстраивалось повествование об очередном периоде в истории группы, рассказанное его свидетелями и участниками. У книги был успех, и речь пошла уже о серии моих биографических книг о наших рок-музыкантах: «АукцЫон», «Крематорий», «Центр», Гарик Сукачев, Диана Арбенина…

– На каких ошибках, которые ты, возможно, допускал в своих первых книгах, ты набивал шишки и наращивал мастерство?

– Речь скорее не об ошибках, а об опыте. Прежде чем приступить к очередному проекту, важно почувствовать, насколько герой повествования расположен к общению для книги и сколь доверителен к тебе. Дабы уже на начальном этапе работы в каждом разговоре не возникали какие-то препоны и недопонимание. Например, при всем нашем многолетнем добром знакомстве у меня были некоторые сомнения, когда возник замысел биографии Дианы Арбениной. Во-первых, о женщинах я прежде книг не писал. Во-вторых, там же куча заморочек вокруг раскола со Светланой Сургановой и конфронтации фан-сообщества. И изначально было ясно, что из сургановского круга прозвучит масса негатива. Но все-таки важнее была позитивная, даже с каким-то пиететом ко мне реакция Дианы, когда она услышала о том, что я собираюсь писать такую книгу. Более того, и мама Дианы откликнулась на этот проект, тогда я решил, что есть резон за него браться.

– Ты для себя сразу решил, что при написании книг поп-проекты для тебя не в приоритете. Тем не менее ты взялся за книгу «Крепкий турок» о Хоре Турецкого, и это был именно заказ от героя…

– Всегда важно увернуться от панегириков. При заказе книги самими героями этого избежать сложно, но я все же стараюсь найти не слишком елейную тональность. Иногда, конечно, приходится себя сдерживать в повествовании. В данном случае я интервьюировал своего героя довольно деликатно, но не забывая, что книга тем не менее моя. И подписана будет моим именем. Это немаловажный фактор: я никогда не соглашаюсь на неавторский труд (а такие предложения тоже поступали), на то, что на сленге называют литературным негром. В данном случае мне импонировало то, что история Хора Турецкого и самого Михаила весьма сюжетна, отчасти авантюрна, географична: действие разворачивается в Старом и Новом Свете. И еврейская мелодия проходит сквозь нее. Но, согласен, для меня эта книга наиболее компромиссна, свой авторский взгляд я изрядно ретушировал и сосредоточился только на миссии рассказчика.

– Твои книги о Гарике Сукачеве, «Крематории» и «АукцЫоне» не вычитывались героями до выхода тиража в свет. А были ли обратные примеры, когда те, о ком ты писал, книгу вычитывали, заставляя при этом удалять какие-то факты, за которые тебе было обидно?

– До такого не доходило, но здесь мы возвращаемся к тому, что рекогносцировку местности я обычно провожу до начала работы. И при написании текста понимаю, какие вещи вызовут у героев явное неприятие. Здесь вопрос интуиции. К тому же практически со всеми своими героями я общаюсь по многу лет, поэтому в курсе их реакции на тот или другой жизненный эпизод.

– Твоя новая книга «Наше время» основана на диктофонных записях твоих старых интервью, бережно сохраненных твоим папой. Ты отталкивался от того материала, который у тебя оказался под рукой, и потом сформировал на его основе концепцию некоего реквиема по шоу-бизнесу 90-х? Или же, напротив, материал подбирался уже под эту идею?

– Замысел книги изрядно мутировал. Изначально предполагалась книга об Игоре Крутом – тот редкий случай, когда инициатива исходила от меня, хотя речь шла и не о самой рок-н-ролльной фигуре (смеется). Просто Игорь Крутой мне видится одним из главных феноменов отечественного шоу-бизнеса. Как есть для иллюстрации и обобщения определенных тенденций 90-х сериал «Бандитский Петербург», так и Игорь Крутой, по сути, является тем же самым обобщением российского шоу-бизнеса. А он ведь еще и успешный композитор! Крутой едва ли не единственная влиятельная персона нашего шоу-бизнеса, которая была такой и в ельцинскую эпоху, и остается сейчас. И поскольку наше с ним общение тоже длится давно, я понимал, что, обращаясь к нашим с ним разговорам разных десятилетий, я получу некую выразительную картину. Потом появилась идея сделать ретроспективный двухтомник, но обстоятельства минувшего года не позволили ее реализовать. Поэтому гигантское количество любопытного материала пока пришлось отложить. Но определенный исторический срез российского шоу-биза в «Нашем времени» есть. Отдельной линией проходят здесь разговоры с нашими рок-музыкантами как параллельная реальность.

– Читая книгу «Наше время», я испытывал внутреннее несогласие с тобой в том плане, что российский шоу-бизнес в 90-е годы переживал свое пиковое состояние. Ты действительно так считаешь или здесь сказывается тот немаловажный фактор, что на 90-е пришлась твоя молодость?

– Я действительно так считаю, а не потому что «сахар был слаще и соль солонее». Шоу-бизнес – это производная тех процессов, которые происходили в России. Убежден, что в 90-е Россия была страной, хотя бы иллюзорно пытающейся приблизиться к свободе, независимости и, может, даже некой европеизации. А затем все просто вернулось в памятные мне советские реалии. Это отражается и в шоу-бизнесе. Я не ощущаю его сейчас как подвижную среду. А прежде в нем порой происходили какие-то веселые или неожиданные вещи. Сейчас все схематичнее, понятно, на что ориентировано и от кого зависит. То есть все скучнее и предсказуемее. Те фигуры нового дня, которые сейчас на виду, у меня не вызывают интереса. Моргенштерн или Фэйс, Бузова или Клава Кока – это сделанные персонажи. Догадываюсь, как и почему они сделаны, для кого и зачем. Я действительно не могу (начиная примерно с 2005 года) назвать фигуры, равнозначные тем, которые рождались в отечественной музыкальной среде в 90-е.

– Также покоробили описанные в книге сомнительные методы, которыми действовали в 90-е тогдашние промоутеры, например, вытеснение с рынка конкурента – организатора концерта Майкла Джексона путем искусственного задирания гонорара у представителей артиста. Насколько, на твой взгляд, оправданны такие методы?

– Сами по себе методы, конечно, некрасивые, но по сравнению с днем сегодняшним все эти корпоративные устранения конкурентов просто детский сад. Сейчас подобное делается молча, с улыбкой и в пиджаках.

– Наконец, главный вопрос про шоу-бизнес 90-х, возникший после прочтения «Нашего времени». У тебя не раз в тексте звучит характеристика «Дон Корлеоне» по отношению к Игорю Крутому. Насколько правильно, что ролевой моделью для деятелей шоу-бизнеса являются персонажи с криминальным флером?

– Мы с Игорем Яковлевичем не раз в интервью шутили на эту тему, и с тем, что это для него «ролевая модель», он как раз никогда не соглашался. А вообще на твой вопрос могу ответить цитатой из песни «Козлы» Бориса Гребенщикова: «Мои слова не особенно вежливы, но и не слишком злы – я констатирую факт» (смеется). Я не анализирую, хорошо это или плохо, просто оно было именно так. Собственно, примерно таким оно и остается, только чуть-чуть в другой форме. На подобных вещах как раз и построены все гангстерские саги, которые начинаются с уличных беспредельных методов, а потом те же люди оказываются у власти и начинают рассказывать о морали и духовности. В своей новой книге я лишь даю возможность вспомнить тем, кто подзабыл, и услышать тем, кто прежде не знал, как все начиналось «от чистого истока» в шоу-бизнесе «новой России». И услышать это без сегодняшних интерпретаций и корректив – в прямой речи доинтернетной эпохи.