Между элегией и анекдотом

Интернет наступает, бумага уходит в прошлое, но толстенные книги, составленные по принципу «все в одном томе», не исчезают с прилавков. Имя таким книгам – омнибусы: однотомные по 700‑800 страниц издания, включающие несколько книг одного автора, чаще всего объединенные сюжетно (трилогия, тетралогия, цикл). Омнибус составляют произведения, переизданные «для коллекции», зачастую переиздания + последняя по времени новинка цикла. Мнения книгочеев о пользе таких изданий расходятся: неудобно читать, нетранспортабельно (в метро не полистаешь), место им на книжной полке. Омнибусы – динозавры книгоиздания и прямые родственники собраний сочинений, что когда-то составляли гордость владельцев.

Я же, написав когда-то про омнибусы Шишкина, Иличевского, Прилепина, изданных, кстати, в той же Редакции Елены Шубиной, рассуждал о том, что неудобство формы компенсируется концептуальностью содержания. Собранные в один том, тексты обнаруживают иной художественный масштаб. Позволяют разглядеть писательскую судьбу.
И вот Сахновский. Писатель, который удивительным образом всегда на вторых ролях в нашей литературной жизни. Нет, не забыт, все-таки обладатель приза читательских симпатий премии «НОС», финалист главных литературных премий, издается в Европе. Но скромен, в наш-то шумный медийный век. А между тем Сахновский – писатель-счастливец из тех, кому с равным успехом удаются и сюжетные метаморфозы, и музыка фразы. Самый известный его роман – «Человек, который знал все» – ловил читателя на авантюрно-метафизический сюжет (робкий интеллигент Безукладников после удара током обретает феноменальную способность получать ответ на любой вопрос и тут же становится объектом охоты бандитов и спецслужб), недавний роман «Свобода по умолчанию» эксплуатировал эту сюжетную схему (скромный служащий Турбанов делает головокружительную джеймсбондовскую карьеру в сюрреалистичной России 2028 года, окончательно сошедшей с ума на почве патриотизма). Сахновского неизменно интересует одно и то же амплуа – чудак в предлагаемых обстоятельствах. Чаще всего комико-драматических. Его герой – непрактичный доверчивый интеллигент, волею судеб вовлеченный в фантастические обстоятельства и умудряющийся выйти из провальной игры победителем. Вот и «Ненаглядный призрак», вместивший всю малую прозу Сахновского, – коллекция не сюжетов, а типажей. Добавьте сюда органическое чувство ритма и замечательный языковой слух: в сборнике «Острое чувство субботы» (самой удачной части книги, ею можете начать и закончить) вокруг каждого из восьми рассказчиков – странных, неустроенных в жизни чудаков, чьи судьбы связаны неочевидным образом, – выстроена персональная вселенная, для каждого найдена своя неповторимая интонация: вот женщина с трудной судьбой, вот городской сумасшедший, вот чудак-дизайнер…
Удивительно ли, что среди героев Сахновского нет подлецов и злодеев? Зато много высокой тоски друг по другу, по пресловутой роскоши человеческого общения. Один из героев «Острого чувства субботы», слабоумный малый, увлекающийся к тому же настойкой боярышника, встречает на городском пустыре летающую тарелку и вступает в контакт с ее обитателями: «На прощанье я решил задать волнующий вопрос о черных дырах – чем их латают и вообще как быть?! Откровенно говоря, пришельцы чаще, чем я, бывают в космосе, поэтому должны знать важные подробности. Они снова посовещались, на этот раз дольше обычного, и ответили, что если правильно поняли мой вопрос, то черные дыры встречаются повсюду – и в космосе, и на Земле, и даже в любом человеке. А латают их, если нужно в пределах досягаемости, разумными существами, в том числе людьми. В том числе и ушедшими из жизни. Но об этом лучше никому не говорить».
За спинами этих чудаков (чудиков?) неизменно маячит сам рассказчик: его присутствие в рассказах – как улыбка Чеширского кота в «Алисе в стране чудес». Тем неудачнее последний раздел книги под названием «В тему» – сборник заметок-рассуждений по случаю, где автор расталкивает своих героев, появляясь на сцене собственной персоной. И зря, все-таки он родственник не многоумного Льва Толстого, а изящного, чувственного Набокова, который недаром встречается на этих страницах не раз: возникает в эссе «Защита Лауры» в качестве «подзащитного», а в рассказе «Семья уродов» выведен под маской Борова, показан глазами влюбленной в его жену поэтессы.
Чувственность – вот ключевое для этой книги слово: чувственность стиля, чувственность воображения. Да и собственно эротические мотивы тут нередки, последний текст сборника так и называется – «Тело как эротический текст». «Самая правильная и счастливая «форма существования белковых тел» – жить, умирая от нежности и желания» – такими словами заканчивается книга, и тут самое главное – не понять автора вульгарно. Речь не про секс, а про любовь, ту, что движет солнце и светила, а заодно сюжет и персонажей.
Мало кто в современной русской прозе так чувствует пластику текста, мало кто умеет так изящно соединить элегию и анекдот, жизнь и литературу, чувства и буквы, Набокова и Шукшина.

Игорь Сахновский. Ненаглядный призрак. – М. : АСТ, 2019.