Между Богом, людьми и бесами

Автора романа – петрозаводского прозаика Александра Бушковского – причисляют к современной северной прозе. Но перед нами не локальная этнография, предназначенная для любителя, не глас кулика, расхваливающего свое болото, а скорее притча о человеческих тропинках и пути истории, о людской крепости, возводимой веками. Ну и о свете, конечно же: на Севере его мало, поэтому свет здесь источают сами люди.

Ранее Александр Бушковский уже отметился сборником «Праздник лишних орлов», который добрался до шорт-листа премии «Ясная Поляна». Его «Индейские сказки» об «обычных северных мужиках из глухомани» стали весомой заявкой и поводом, чтобы на автора обратили внимание. Из этих рассказов и явилась «Рымба» – уже совершенно зрелая проза, отлично демонстрирующая, что все авансы, хоть и не слишком щедрые, выписанные писателю, были не случайны и вполне оправданны.
В ранних рассказах Бушковского представлена своеобразная резервация «северных индейцев» в противопоставлении миру «белых людей», которые несут порчу и разлад. В этой логике, конечно же, важно противопоставление коренных и пришлых. Эту линию продолжает роман, и в качестве такой резервации выписан остров Рымба, отделенный от прочего мира свирепо-непредсказуемой, гневно-импульсивной стихией Ладожского озера. Сам остров находится между большой землей, где вершится большая история с ее смертоносными бурями, и монастырскими островами с тем же знаменитым Валаамом. Рымба – выдуманный остров между небом и землей, верой и неверием. Между Богом, людьми и бесами, без которых тоже никуда.
История – как белые ночи: закатываются одни человеческие судьбы и тут же возникают другие. Из всего этого непрекращающегося потока и складывается жемчужное ожерелье человеческих судеб. Сотни лет смены поколений, а также «деревня между молотом и наковальней» закаляли уникальную человеческую субстанцию. Соединение, казалось бы, несоединимого создает особые крепость и силу. Такова семья Любы Святкиной и Мити Неверова. Так у них «совпало». Чудесным образом. Мощь Мити и красота Любы, их общая цельность сошлись на юге наспех крушащейся страны. Оба помогли друг другу спастись и эту семейную крепость продолжили на северной Рымбе, откуда уже никуда не собираются уезжать.
Повествование тянется на двух уровнях: сказ о прошлом – житие-бытие острова, его обитателей – и современность. Несколько сот лет островного общинного одиночества, но при этом большой мир никогда не давал рымбарям затеряться Атлантидой в озерных водах. Обкладывал податями, забирал лучших сынов на воинскую службу, но и насыщал свежей кровью, обогащал островную историю непредсказуемыми и зачастую трагическими сюжетами. Левиафанная большая земля пожирает детей, а так бы жили не тужили островной жизнью, как учитель Якоб Бах из романа Гузель Яхиной «Дети мои»…
Временной параллелизм не только придает повествованию динамику, но и осмысленность. Не случайно, по легенде, еще до революции некий поп заставлял жителей читать книгу об истории этого поселения. Мораль наставления состояла в том, что узнать и понять логику будущего можно только через прошлое. Отсюда и понадобилось автору своеобразное историческое зеркало, чтобы показать, куда все пути-дорожки ведут, увидеть их смысл и назначение, а иначе на Левиафане можно завязнуть и руки опустить.
Основной месседж «Индейских сказок» Бушковского состоял в том, что все зависит от тебя и «случайного ничего не случается на белом свете». Что-то близкое к историческому детерминизму. Такова вера вольного человека, ведь свобода состоит в понимании причинно-следственных связей и взаимосвязи всего, в твоей включенности в эту систему связанностей и ответственности.
В контексте этой веры вольного человека и возникает Рымба – выдуманный остров, придуманное поселение. Да и что такое «рымба» – никто и не знает. Скорее, это основное понятие философии всеединства его жителей – «людиков»: это «и остров, и море, и небо». «Речка, небо голубое, это все мое, родное», – как у Данилы Багрова, героя знаменитой дилогии «Брат». Это нечто соединительное, такова и община рымбарей. Не случайно совершенно разные люди находят на острове свое пристанище и укореняются здесь. Рымба стала уроком цельности и понимания смысла для пришельца Сливы, который нашел спасение, недоступное ему даже в монастыре. Обрел здесь личную зрелость и дорос до «чувства благодарности за чудо жизни».
Слышится в названии деревеньки и рыба, которая плывет, несмотря на все сети и преграды, продолжает свой род. Как известно, в христианской традиции рыба – образ Христа, и плывущая по водам Ладожского озера рыба Рымба во многом стремится к подобию Ему, пусть и не всегда осознанному.
В чем-то Рымба созвучна и судовому колоколу – рынде. Из малого своего мира отбивает часы глобальной истории, а то и прислушивается к ее пульсу. Рымба – это и квинтэссенция северной породы, которую, «как корень можжевеловый, просто так со скалы не сдернешь, из дерна и мха не вырвешь». Вот все столетия истории рвали, растрачивали человеческий материал, не жалели, ибо нарожают бабы. А этот генофонд никуда не растратился, не выродился. Порода-то осталась, только людей все меньше на острове. Но, кто знает, может быть, приедет сюда чужак, обретет дом, прирастет, укоренится и станет своим – рымбарем. Да хоть тот же Слива. Получится и у него, только надо быть открытым для чуда.
Это в государстве могут быть разброд и шатание, дефицит власти, которая периодически оставалась лишь только «в кремлях», у огромной и сильной державы может что-то лопнуть внутри из-за надорванной жилы, а у маленьких островных людей – «людиков» (практически шукшинских чудиков) все по-другому, здесь «любовь сильнее смерти, а воля к жизни несломима у северного мужика». Об этой воле к жизни и «Рымба» – роман терзаний, раненых душ, но и большого знания жизни, любви. «Любовь моя через горнило сомнений прошла» – примерно так вслед за Федором Михайловичем мог бы сказать Александр Бушковский. Это зрелая мужская проза, отличная сеть для читателя, который обязательно вытащит из книги свою рыбу.

Александр Бушковский. Рымба. – М. : Издательство АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2019.