Между авторитарностью и распущенностью

Однако в прениях выступила преподавательница музыки, тоже приехавшая из России, и очень темпераментно поведала о том, сколь странным в первое время ей казалось отношение к ученику в израильских школах. В России, по ее словам, было так: ты (ребенок) пока еще никто, но, если постараешься, возможно, сумеешь стать кем-то; ты находишься где-то внизу, а вверху – Моцарт, Леонардо, Декарт, – тянись к ним, и, глядишь, что-нибудь получится. В Израиле же, по ее мнению, все обстоит наоборот: ты (ребенок) где-то наверху, а внизу – Моцарт, Леонардо, Декарт; нравится – бери, не нравится – тоже ничего, ты и без Моцарта хорош. Это называется ╚воспитывать в ребенке достоинство╩.

В результате (это не мои слова, это слова все той же преподавательницы – кстати сказать, тоже профессора) ребенок совсем ╚не держит удар╩, при малейшем требовании теряется, ╚обвисает╩. Его нужно только хвалить: если он что-то намазюкал и объявил, что это дерево – браво! Объявил, что это атомный взрыв – браво вдвойне! По этой причине ╚русские╩ родители склонны крыть израильские школы последними словами за то, что в них ничего не требуют; сами родители чаще всего привыкли с детства к чему-то тянуться, что-то из себя творить, а потому не могут спокойно смотреть, как их наследники ╚просто живут╩ – валяются без дела, часами смотрят телевизор…

Я отнюдь не утверждаю, что все это непогрешимая истина – это не более чем частное мнение частного лица. Но могу засвидетельствовать, что присутствовавшие на докладе родители (вся дискуссия велась на русском языке) одобрительно-негодующе загомонили: да, дескать, да, школа ничего не требует, без репетитора в университет не поступить, – словом, примерно то же, что я не раз слышал от своих приятелей, перебравшихся в Европу или Америку. В. Ротенберг подтвердил, что в качестве образца здесь выбрана сверхлиберальная американская школа, культивирующая свободу, плавно переходящую в разболтанность. Повторяю: я только передаю чужие слова, а личным опытом мало что могу подтвердить или опровергнуть. Но у известного ученого и педагога Б. Бим-Бада в его ╚Педагогической антропологии╩ мне довелось прочесть весьма убедительные размышления о мучительных прежде для самого ребенка последствиях так называемого свободного воспитания, стремящегося избавить воспитуемого от всякого принуждения. Ребенок нуждается в лидере, в образце для подражания, а взрослые, ╚ничего ему не навязывая╩, навязывают тем самым роль лидера, к которой ребенок не готов. В результате для него становятся предметом трудного и ненадежного выбора такие вопросы, которые при традиционном воспитании решаются автоматически и благодаря этому оставляют ребенку силы для духовного и умственного роста в более важных направлениях.

Однако тот же Ротенберг указал и на проход между Сциллой авторитаризма и Харибдой распущенности – это пушкинский Лицей, в котором требовательность сочеталась с уважением к ученику. Однако уважение это вовсе не означало, что ученик всегда хорош, каков он есть: в ученике уважали его потенциал, его будущую миссию и сурово осуждали его, когда он оказывался ее недостоин. Даже обращение ╚на вы╩ подчеркивало это уважение, по коей причине такое обращение, считает В. Ротенберг, нужно ввести и в российских школах. Но здесь уже и во мне засомневался традиционалист…