Мешай дело с бездельем… Даосизм – китайское религиозно-философское учение

…Однажды в монгольской степи меня застала непогода. Три дня я провел у пастухов в юрте. Томительные это были часы. Чем себя занять? Чаи гонять у монголов не принято: молочный чай пьют только утром, когда растапливают печь, в обед могут побаловать себя горячим напитком из термосов, и только за ужином, когда пылает очаг, позволительно расслабиться за разговорами, блюдом с бараньим мясом и тем же чаем (опять же с молоком). Я перетряс весь дорожный скарб и тупо сидел (уже почти научился скрещивать ноги по-восточному) на кошме, разглядывая скудное убранство степного жилища. Потом вдруг вспомнил про четки, которые я подобрал по дороге. Они болтались у меня на велосипедном руле как сувенир – другого применения я им не находил. Я сидел и катал между пальцами деревянные шарики – перебрал по одному, другому, третьему кругу, потом сбился со счета…

Дней у путника много. А еще больше часов и минут томительного ожидания погоды, удачи, перелома настроения и судьбы. Впрочем, так уж томительного? Не случайно об этом подумалось здесь, на Востоке, в бескрайней монгольской степи, которая буквально на глазах дышала (жила!) удивительным всеохватным покоем и никого ни к чему не обязывающей волей. Так вот дорога, которую я выбрал, привела меня к истокам древней мудрости, которая и поныне прослеживается в деяниях Востока. Как, впрочем, и его явных, мнимых и скрытых недеяниях. Именно об этом речь. О недеянии.Даосизм – китайское традиционное религиозно-философское учение. Даже даосы – поклонники и адепты этого учения – не знают его истоков. Почему и как оно возникло? Какие магические и шаманские культы, философские воззрения древних мудрецов лежат в его основе? Как оно связано с другими восточными религиями? В какой мере испытывал и испытывает их влияние (того же буддизма)? Так или иначе, но образовались школы, накоплен философский опыт осмысления мира, сложились духовные практики. Главным письменным «библейским» трудом, в котором изложены основные постулаты даосизма, являются тексты, авторство которых приписывается древнекитайскому философу Лао-цзы. Почти во всех мировых религиях и связанных с ними философских доктринах под разными названиями, в разных трактовках и мифологическом обрамлении присутствует некое универсальное единое Нечто, которое везде и во всем, которое дает начало, имя, внутреннюю суть и форму всему на свете. В даосизме это Дао. Бытие и изменение Вселенной в самом общем смысле, безличностная сила, воле которой соответствует порядок всех вещей в мире. В буквальном переводе это путь. Путь звезд, планет, всех предметов и существ. В том числе это и мой путь. Все во всем и через все. И однажды подумалось, что через мой путь, дорогу, что выбрал, я смогу познать и мудрость Востока, и мудрость моих славянских богов. Каждая религия и философия, исходя из каких-то общих мировоззренческих принципов построения миропорядка, все-таки по-своему понимает и объясняет его устройство. А главное – какое место в нем занимает человек, как ему следует вести себя с природой, другими человеческими сущностями. Тут тоже нет принципиальных расхождений. Но очень важны детали, технология, традиции, точные и конкретные практики (в том числе и духовные).Камо грядеши? Извечный вопрос человека. Смысл его не только «куда?», но и «зачем?». Зачем ты, человече, вообще двигаешься, куда-то стремишься (не важно, куда), суетливо хочешь и туда, и сюда, и все сразу? Осознание того, что покой, тишина, молчание, неторопливость – это весьма действенный способ взаимодействия с миром, осознается всеми. Однако в даосизме это, пожалуй, фундаментальная основа всего сущего, доведенная до абсолюта истина. Ее главный иероглифический постулат «у-вей» дословно переводится как «недеяние». «Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое взаимно определяются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом». Вот суть древнего учения. Суть жизни. Я стараюсь постичь ее, странствуя по разным землям и странам. Невольно проникаюсь и философией их мудрецов, пропуская ее через мои походные реалии.«Живи с весельем, мешай дело с бездельем», – говорили мои чубатые запорожские предки. Во время безделья (в промежутках между походами), правда, казаки тоже занимались разными делами: наводили порядок в куренях, бражничали, плясали, устраивали различные состязания. Недеяние – это, конечно же, далеко не безделье, не проявление лени, не безразличие ко всему, что тебя окружает. Это тоже дело. Между прочим, большое, трудное и очень важное. В любой момент может стать самым главным, насущным для каждого из нас. Скажем, человека приковала к постели тяжелая болезнь. Одолела старческая немощь. Или вдруг выпало (от этого тоже зарекаться не стоит) вынужденное одиночество на ограниченном пространстве. Что делать? Как жить? Да продолжать жить, ничего не делая. Или все-таки делая? Совершать невидимую работу, в которой участвуют лишь твой ум и сердце. Это и есть недеяние. Кто у нас этому учит? Медведь во время зимней спячки-недеяния хоть лапу сосет. У него, правда, это инстинкт.Вспоминаю одну из прожитых очень давно весен. Тепло долго не приходило в наши края, ветры то с запада, то с востока, и ожидание, и усталость от этого ожидания. Я беру сына, и мы идем в парк. Там на заветной полянке начала пробиваться крапива, из которой в эту пору готовят отличный зеленый борщ. Мне еще известны рецепты вкусных зеленых салатов. Я обрываю зубчатые листочки, дергаю венчики и стебельки, а сын рядом пробует на вкус свежие травинки. Крапива кусается – я облизываю, дую на пальцы.- Что, папа? – спрашивает сын, наблюдая за моими действиями.- Больно.Сын внимательно смотрит на меня и спокойно говорит:- Ну ничего, папа, терпи.Я продолжаю рвать крапиву и терплю ее укусы. И тут вспомнилось давнее, услышанное когда-то на Севере. Старый ненец Хайта Ненянг на мой вопрос «Как жизнь?» тихо и смирно ответил: «Терпим маленько». Стояли лютые морозы, и вокруг простиралась выметенная ветрами белая тундра, в которую еще нескоро должна была прийти весна. В этой снежной пустыне старому Хайте и его землякам часто приходилось во время пурги и день, и два, и три зарываться вместе с оленями и собаками в сугроб и так замирать без движения. И главное дело тундровых жителей во время этого недеяния – терпение. Великое терпение маленького народа, который, возможно, благодаря этому терпению когда-нибудь станет великим. Пурга заканчивалась, и ненцы вылезали из снежных нор, стряхивали остатки сна и продолжали путь к родным чумам. Легкая поземка тут же заметала их следы. «Умеющий шагать не оставляет следов».Зверю – лес, птицам – небо, рыбе – вода, путнику – дорога. Как волка ни корми, а он в лес смотрит, птицу никакая золотая клетка не удержит от стремления взлететь в небо, рыба в любую минуту готова вильнуть хвостом и скрыться в речных глубинах. В любую минуту, при любых обстоятельствах, под любой крышей путник должен быть готов пуститься в дорогу. Как сказал один философ, правда, по другому случаю, «нужно, чтоб сапоги были всегда на тебе, нужно, насколько это зависит от нас, быть постоянно готовым к походу». Мое недеяние во время путешествий (как правило, из-за капризов стихии) – это всего лишь вынужденная остановка в дороге. Сам путь не прерывается. Его постоянно держишь в памяти, мельчайшие детали пути пройденного и пути, который предстоит, у тебя перед глазами.Осуществление недеяния всегда приносит спокойствие. Это, кстати, и способ соблюсти меру, умерить гордыню. То, чего у тебя нет, – это в то же время и суть того, что у тебя есть. У тебя нет знаний, опыта, но есть стремление их добыть. Пуст кошелек, но есть необходимость, а главное желание, сила и ум его наполнить. Тем самым максимально реализуешь себя. «Из глины делают сосуды, но употребление сосудов зависит от пустоты в них. Пробивают двери и окна, чтобы сделать дом, но пользование домом зависит от пустоты в нем. Вот почему полезность чего-либо имеющегося зависит от пустоты». Я, кстати, упаковывая вещи в рюкзаке или велосипедном бауле, оставляю свободное местечко для случайных ценных находок, угощения, съестного припаса, добытого по случаю. Небольшой сверток можно на время просто сунуть под клапан рюкзака, а потом на привале переложить в более надежное место. В тесноте, да не в обиде коробочки, пакеты, мешочки в дорожной суме, которая всегда должна быть готова принять новую вещь. Это относится и к нашему повседневному быту. Не лишней должна быть пустота и в нашей голове. Там тоже лишнего немало. «Чтоб тебе пусто было!» – негодуем мы, ругая обидчика. Однако одновременно и желаем ему благой пустоты. Недеяние и пустота (простота?) как бы дополняют друг друга, они как брат и сестра – дети одних родителей.Со своим уставом в чужой монастырь соваться негоже. Это первое правило путешественника. Его недеяние – это невмешательство в чужую жизнь. Пусть она идет своим чередом. А ты смотри, сравнивай, перенимай опыт. То же самое относится и к недеянию государств, различных людских сообществ, народов. Недеяние цивилизованного человечества – это и невмешательство в окружающую природу. Любое деяние, даже самое благое, по отношению к природе бесполезно. Она все равно поступит по-своему.Трудно дышится и тяжело шагается на высотных этажах планеты. Горы быстро изматывают. Постоянно при подъеме к вершине приходится экономить силы. Любое лишнее движение уменьшает шансы на победу. Вот тут и задумываешься (чаще, конечно, это происходит инстинктивно, однако иногда прокручиваешь в голове варианты), как, куда поставить ногу, в каком ритме дышать, как держать тело. Речь (в самом прямом смысле) о временном недеянии одних его частей в пользу максимально продуктивного деяния других. Один велосипедный спортивный ас учил меня, что одна нога жмет усиленно на педаль, а другая в это время как бы отдыхает, зависая в бездействии. В жизни добиваются успеха те, кто умело чередует недеяние с быстрым эффективным действием, постоянно отсекая лишнее, мешающее достичь основной цели. В связи с этим вспоминается посещение Иволгинского дацана (буддистского монастыря), расположенного километрах в тридцати от Улан-Удэ. На ночь меня приютил молодой лама по облику и манерам славянского происхождения. На следующий день, прощаясь с ним, я не удержался и задал ему вопрос о сути буддистского учения. Он улыбнулся и покачал головой, мол, не будь наивным и не жди чудесного озарения. И все же я был настойчив: «Ну хотя бы в принципе…» Лама посуровел (может, задумался, а может, рассердился) и тихо произнес: «Не парься!» Сначала это жаргонное словечко резануло слух, но, отъехав от дацана, я сел в траву, посмотрел на плывущие над рыжими холмами белые облака и понял, что лама выдал (возможно, и сам того не подозревая) некую формулу недеяния. Не суетись, не бери в голову лишнее, что может навредить тебе, не впускай в душу иссушающие ее тревоги и волнения, не действуй понапрасну там, где от твоих действий нет пользы ни тебе, ни окружающим. «Сделай сердце предельно беспристрастным, твердо сохраняй покой, и тогда вещи будут изменяться сами собой»….«Он человек дела» – это часто звучит как похвала. «Не делом ты занимаешься» – а это уже осуждение. Недеяние может быть делом – пользой, а может оказаться не делом – вредом. Все зависит от… деяния. Деяния мысли и движения сердца, предшествующих недеянию…