Меня воспитывали в строгих устоях советской морали. Тамара ГВЕРДЦИТЕЛИ

Она начала петь едва ли не раньше, чем говорить. По свидетельству мамы, в три годика у сладкоголосой Тамрико уже был свой репертуар из русских и грузинских песен. Потом было участие в знаменитом девчачьем ансамбле «Мзиури», учеба в музшколе и колледже, защита диплома с отличием Тбилисской консерватории, победы на многочисленных конкурсах и фестивалях. В 1991 году ее пригласили в Париж к знаменитому мэтру Мишелю Леграну («Шербургские зонтики»). После первого же их совместного концерта французская пресса окрестила певицу «русской Эдит Пиаф». Недавно народная артистка Грузии и России Тамара Гвердцители представила свой новый международный проект – альбом «Лунная ночь в Стамбуле», записанный в дуэте с турецким певцом Серхатом. С этого обстоятельства мы и начали нашу беседу.

– Тамара Михайловна, после удачного творческого союза с французом Мишелем Леграном почему вы обратили свои творческие помыслы в сторону «берега турецкого»?

– С маэстро Леграном мы продолжаем работать, он сейчас пишет для меня песни, и к осени выпустим новую программу. А наш дуэт с Серхатом зародился в прошлом году на «Славянском базаре», когда мы в фестивальном жюри представляли каждый свою страну. Ежедневно виделись на пресс-конференциях, вместе ужинали, обсуждали конкурсантов. Потом Серхат показал записи своих песен. И сама собой пришла идея спеть вместе, соединив его хрипловатый баритон с тембром моего голоса. Сегодня проект обрел реальные очертания, на заключительном концерте «Славянского базара» прошла премьера двух первых баллад: одной на русском, другой по-английски. Мы волновались, но боевое крещение, кажется, прошло удачно. Скоро выпустим компакт-диск.

– Я знаю, что вы поете на семи языках. А с Серхатом общаетесь на турецком?

– Нет, по-турецки я не понимаю. Говорим на английском. Но самое главное, мы общаемся на языке музыки, который понятен без переводчиков. Каждый из нас привносит в дуэт музыкальные интонации своей страны. Это продумано, прочувствовано, пропущено через себя. Композитора проекта зовут Ахмед, он много лет пишет для Серхата. Ему дали послушать мои альбомы. И он сочинял, учитывая мою манеру исполнения. Люди средиземноморья понимают друг друга очень хорошо. Надеюсь, наш проект станет успешным, умелое сочетание Востока и Запада всегда будоражило умы и чувства слушателей.

– В любом дуэте важна лирическая тема. Возникла ли она между вами? Насколько я знаю, вы женщина свободная, а Серхат мужчина видный, говорят, у себя на родине он играл в театре Ромео…

– Ну, что бы я сейчас ни сказала, «лирическую тему» вы все равно допишете. А другие журналисты досочинят. Мы с Серхатом, конечно, уже вышли из возраста Ромео и Джульетты. Между людьми, которые вместе выходят на сцену, должны быть доверительные отношения. Невозможно петь песню с человеком, которому не симпатизируешь. Это закон сцены. В данном случае музыка настолько сильна, товарищеские отношения настолько крепки, что, наверное, можно обойтись без дополнительной «лирики».

– Если не возражаете, вернемся немного назад, к началу вашей вокальной карьеры, когда вы пели в детском эстрадном ансамбле «Мзиури» («Юность»), гремевшем по всему Советскому Союзу. Медики утверждают, что ранняя слава вредит психике ребенка: развивается «звездная болезнь», появляются проблемы в общении с не столь именитыми сверстниками… Как вы это пережили?

– Наш ансамбль принадлежал к Дворцу пионеров, и все мы, конечно же, были пионерами. А, если помните, пионер и слава – понятия несовместимые. В коллективе, где 20 девочек, весьма, надо сказать, темпераментных, педагоги держались принципа никого особенно не выделять – сцена и жизнь сами покажут и расставят все по своим местам. В этом смысле нас воспитывали в строгих устоях советской морали. Единственной привилегией было то, что «мзиурята» пропускали учебу. Чему по малолетству мы очень радовались.

К тому же, насладиться плодами ранней славы мы попросту не успевали, поскольку были слишком заняты репетициями, выступлениями, переездами из города в город. Помню, как двое суток ехали поездом на гастроли в Ленинград и столько же времени обратно. Нас сопровождала женщина-педагог, которая жутко боялась ответственности. Тех, кому досталась верхняя полка, на ночь она привязывала веревками, чтобы девочки, не дай бог, оттуда не свалились. Но строгий режим мы терпели недолго, и почти всю дорогу проказничали и веселились от души. С этих гастролей бедный педагог вернулась еле живая от переживаний. Для многих из нас это было первое путешествие на поезде. Мне тогда было 10 лет.

– Значит, вы были веселой девчонкой. А почему же в музыкальном спектакле «Золотой ключик» предпочли роль печальника Пьеро?

– Это был первый детский мюзикл в СССР. Создали его на основе музыки Алексея Рыбникова к знаменитому фильму Леонида Нечаева «Приключения Буратино». Либретто написали Булат Окуджава и Юрий Энтин. Из Москвы был вызван для постановки Александр Жеромский, в то время главреж столичного театра пантомимы. Между собой мы долго перешептывались, кто же из девчонок будет играть Карабаса Барабаса, папу Карло, Дуремара… Больше всего желающих было на роль Буратино и, конечно, Мальвины, «девочки с голубыми волосами». Я в то время училась в шестом классе, серьезно занималась классическим фортепиано в спецшколе при Тбилисской консерватории, неустанно разучивая сонаты Гайдна и этюды Шопена. И честно вам признаюсь, из всей той сказки симпатизировала только Пьеро – нескладному человечку в большом колпаке, с нарисованными страдальческими бровями, который не стыдится рассказывать о своей большой любви. Мне очень нравилась его песенка: «Не нужна мне малина, не страшна мне ангина, не боюсь я вообще ничего». И когда на роль Пьеро утвердили Тамрико Гвердцители, моей радости не было предела. Потом я поняла, что все герои «Золотого ключика» – персонажи одной большой пьесы под названием жизнь. И, доверяя играть Пьеро, Александр Жеромский готовил меня к большой сцене.

– Вы не пытались потом продолжить работу с Алексеем Рыбниковым?

– К сожалению, у меня пока не было такой возможности. Насколько я знаю, он не пишет песни специально для исполнителей. А те из его вещей, которые поют и перепевают на эстраде, взяты или из его спектаклей, или из кинофильмов. Думаю, это несправедливо. Рыбников – выдающийся композитор, каждое сочинение которого становится событием. Кто-то должен сподвигнуть его к написанию песен. Российская эстрада сейчас, как никогда, нуждается в качественном музыкальном материале.

Любому певцу очень важно найти своего автора, который будет сочинять для него прекрасные песни. Сейчас у меня сложился интересный творческий союз с композитором Кимом Брейтбургом. Он хорошо знает и чувствует природу моего голоса. И что немаловажно – Ким замечательный мелодист. В мире сейчас очень не хватает мелодий.

– В марте по всем новостным лентам прошло сенсационное сообщение, что Тамара Гвердцители собирается выступить на Евровидении-2008.

– Насчет моего участия в Евровидении скажу, что некоторые люди выдали желаемое за действительное. Это произошло, когда мы с Серхатом записывали в Брюсселе свой альбом. К нам поступило предложение: а не спеть ли вам вместе на следующем Евровидении? Мы сразу сказали, что у нас нет особого желания это делать. Но, как известно, главное заронить зерно. И вот уже журналисты подхватили, интерпретировали и растиражировали этот слух. Но зачем мне Евровидение после того, как я уже покорила, например, «Славянский базар», который является событием в мире эстрадной музыки, считаю, куда более значимым? От витебской фестивальной публики я всегда настолько вдохновляюсь, что впечатлений потом хватает на весь год.

– Вы одна из немногих, кто не дает рухнуть хрупкому мостику культурного общения между Россией и Грузией. В свете напряженных отношений между нашими странами, периодически обостряющихся, обращались ли к вам с той или другой стороны за какой-либо дипломатической помощью?

– К сожалению, в данном случае ни один человек вне политики сейчас ничего не может решить. Мы просто терпеливо ждем, до чего же договорятся профессиональные политики и дипломаты. Всецело зависим от этого. А пока приходится ездить на родину не напрямую, через третьи страны, поскольку воздушное сообщение Москва-Тбилиси не восстановилось. Летаем либо через Киев, либо через Баку. Это нас печалит. Мне кажется, расхождения между Россией и Грузией во многом преувеличены, и вскоре все эти недоразумения должны урегулироваться.

– В 2004 году вы впервые спели в опере, спустя два года сыграли в кино, потом дебютировали в драмтеатре. Все это случайности или целенаправленный поиск себя?

– В кино я действительно попала случайно. Мы дружим с Олегом Митяевым, через него я познакомилась с Тодоровским-старшим и его супругой Миррой, которая является автором сценария и сорежиссером сериала «Жена Сталина». Мы тепло общались, и я оказалась на съемочной площадке. Сыграла оперную певицу и родственницу Сосо, которая слишком много знала и пыталась открыть глаза на происходящее своей подруге Наде Аллилуевой. Первый опыт в кино, кажется, удался.

Театр в моей жизни – большое событие, к которому я шла разными путями всю жизнь. Три года назад на базе московского Театра Российской армии Юлий Гусман поставил спектакль с элементами мюзикла «Человек из Ламанчи», где я играю Дульсинею Тобосскую в дуэте с Владимиром Зельдиным – Дон Кихотом. Выходить на одну сцену с таким корифеем – для этого требуется определенная смелость. Но спектакль настолько потрясающий, что я нашла в себе храбрость. Владимир Михайлович помог мне, повел за собой.

И свою третью ипостась я реализовала на Украине. Спела партию Кармен в одноименной опере Жоржа Бизе, которую поставил Юрий Чайка в Днепропетровском оперном театре. Кстати, мы пели по-французски, на языке оригинала. Дульсинея и Кармен – это мечта любой актрисы, любой певицы. А я с этого начала. Пришлось отложить на время мои проекты на эстраде, которой я честно служу всю жизнь. Но оказаться в океане гениальной классической музыки и работать с потрясающими артистами, поверьте, это чудо, ради которого стоит пожертвовать многим.

– Некоторые деятели культуры восточных кровей, живущие в Москве, покупают на своих исторических родинах землю, разводят виноградники, давят вино собственных марок. А у вас просыпается тяга к земле?

– У меня никогда не было желания заниматься виноделием, как, впрочем, и никаким другим бизнесом, даже если бы он приносил чувствительные дивиденды. К этому ведь тоже нужно иметь призвание. А я – музыкант, живу в своем мире. Как у многих грузин-москвичей, в Тбилиси у меня есть дом моего детства, куда я с удовольствием приезжаю, он сохранил какую-то чудесную атмосферу. Туда любит ездить мой сын, принадлежащий к поколению «некст». Для меня это очень важно. Родина остается в моей музыке, в моей душе.