Мелодия надежды. С другим танцует девушка моя

«Все напоминает о тебе, а ты – нигде. Остался мир, который вместе видел нас в последний раз». Сентиментальные слова звучат из надорванного динамика в актовом зале школы. У нас дискотека. Формально это считается «медляком», а значит, нужно бы пригласить кого-нибудь из девочек на танец, однако мы стоим по стенке, не решаясь на такое серьезное дело. Но, чтобы никто не уличил нас в трусости, делаем вид, будто всерьез обсуждаем какую-то чрезвычайно важную тему. А ведь шанс в очередной раз упущен… И пространство, отделяющее нас от тех, кто нам нравится, так и остается непреодоленным…

Дискотеки 80-х – это очень громкая музыка, отвратительное качество записи, в которой порой даже не сразу поймешь, кто и на каком языке исполняет, не говоря уже про смысл слов. Нам, правда, везет – у нас «дискачом» (то есть диск-жокеем, или попросту ответственным за проведение мероприятия) традиционно назначен учитель физики Юрий Константинович, которого все любовно и беззлобно называют Ежиком. Он откуда-то берет более-менее чистые записи, очень творчески и со вкусом относится к подборке мелодий. Какой-то процент песен – это творчество отечественных рок-групп («Машина времени», «Воскресение», «Круг» и пр.), некоторое количество советской попсы («Пламя», «Самоцветы», «Синяя птица» и т. д.), кое-что из классики зарубежного диско (Ottawan, Arabesque, Baccara, Smokie и иже с ними). Ну и, разумеется, несколько песен для общего культурного развития из числа тех исполнителей, которые нравятся самому Ежику (Eagles, Beatles, Uriah Heep, Deep Purple). Как я убедился на собственном опыте, педагог всегда остается таковым хоть на уроке, хоть на танцах, а значит, пытается приобщить нас к прекрасному, научить чему-то хорошему. Даже если сами мы тянемся непонятно к чему. Например, тогда у нас в моде были группы «Динамик», «Круиз», «Альфа», мы тащились от вещей типа: «В прозрачной шелковой вуали, // Безоговорочно на вы, // Не вы ль на мостике стояли, // Внимая музыке Невы?» или «И опускался в сердце мне покой, // Исполненный какой-то светлой скорби. // А я затих, в меня вошел покой, // Безмолвным стал, безмолвным и покорным». И тут – бац! «Я московский озорной гуляка, // По всему тверскому околотку, // В переулках каждая собака //  Знает мою легкую походку». На фоне всеобщей безвкусицы стихи Есенина – прекрасный повод связать приятное с полезным, дешевую, но популярную дворовую лирику с классической, но далеко не всем интересной литературой. В те времена существовал негласный запрет на произведения некоторых авторов, как правило, иностранных. Мол, буржуазная культура стремится растлить коммунистическую молодежь посредством деструктивных мотивов и антисоветских текстов. Оттого, например, на наших дискотеках не заводили популярнейшую во всем мире группу Dschinghis Khan, хотя их главный хит Moskau присутствовал практически у каждого школьника. Говорили, будто там поют про что-то невероятно ужасное: «Москва, Москва, забросаем бомбами, будет вам Олимпиада, о-хо-хо-хо-хо! Москва, Москва, наши танки здесь пройдут, все подавят, все пожгут, о-хо-хо-хо-хо!..» И мы почему-то верили в эту чушь, потому что чушь эту нам говорили люди, чьи слова никто не подвергал сомнению. Самое грустное, что «Чингисхан» исполнял песни на немецком языке, который у нас в школе учили.Запрещали, кстати, и наши коллективы. В частности, говорили, что коллектив Константина Никольского «Воскресение» своими  «упадническими» песнями  вгоняет пионеров и комсомольцев в депрессию, в то время как их, наоборот, надо было заряжать позитивной созидательной энергией, поощрять к труду и служению Отечеству. А тут, понимаешь, какое-то уныние: «В моей душе осадок зла, // И счастья старого зола, // И прежних радостей печаль…» И все же «Воскресение» у нас крутили регулярно. Оттого и Андрей Макаревич с его «Машиной времени» пользовался огромной популярностью, ибо каждую из его песен можно было трактовать и так и этак, оставляя пространство для маневра: «Тот был умнее, кто свой огонь сберег. // Он обогреть других уже не мог, // И без потерь дожил до теплых дней. // А ты был неправ, ты все спалил за час, // И через час большой огонь угас, // Но в этот час стало всем теплей». Впрочем, существовал и компромиссный вариант. Уже упомянутая песня «В последний раз» в исполнении группы «Веселые ребята» на самом деле была перепевкой знаменитого хита  Хосе Луиса Пералеса Porque te vas?, который в остальном мире ассоциируется с творчеством испанской певицы Жанетт. И смысл слов, в общем-то, остался прежним: «Сейчас в мое окно светит солнце, // А сердце грустно наблюдает за городом: //  Зачем ты уходишь? // Каждой ночью я просыпаюсь, думая о тебе. // А на моих часах я вижу, как проходит время. // Зачем ты уходишь?..»Аналогичная история и с другими композициями, вошедшими в диск-гигант «Музыкальный глобус». Помню, с каким томительным замиранием внимал словам песни «Никогда не поверю», которые так пронзительно точно отражали мое душевное состояние: «Будет счастье или нет, // В полночь незачем гадать, // То, что есть, на то, что будет, // В этот час нельзя менять». Но какое это имело отношение к тому, что происходило тогда, на дискотеке? Ведь подростку невероятно сложно связать воедино смыслы, звуки и ощущения, чтобы в нужный момент, когда звучит ТА САМАЯ песня, просто подойти к девочке, которая тебе нравится, и пригласить ее на танец. Поэтому максимум, на что нас хватало, – это на лихое отплясывание под забойные ритмы группы «Синяя птица».Но как только после четырех-пяти быстрых мелодий ставили одну медленную, танцевальное пространство снова пустело. Оставались лишь самые смелые (безрассудные, глупые, озабоченные?) парни, которые все-таки выводили за ручку понравившихся им девочек и медленно кружились с ними в полумраке под перекрестным огнем смущенно хихикающих школьников, втайне завидующих им. Наша дискотека 80-х так и осталась в моей памяти как некий незавершенный гештальт – процесс, который был однажды начат, но так и остался незаконченным, из-за чего запал в душу надолго, если не навсегда. Что с того, если потом я не раз танцевал с теми, кто мне нравился? Ведь ТОГДА я так и не набрался смелости пригласить на танец ТУ САМУЮ, которую до сих пор считаю своей первой школьной любовью?…А при чем здесь музыка, спросите вы, и почему я именно ей уделил так много места, хотя было бы лучше попробовать разобраться в чувствах и переживаниях? Наверное, потому, что музыка – это и есть чувства. Юрий Константинович, наш добрый Ежик, сыграл огромную роль в формировании моих музыкальных вкусов и предпочтений, за что ему большое человеческое спасибо.