Медный страж. Были и небылицы города на Неве

Петербургский городской фольклор помог не одному великому писателю: многие классики активно пользовались рожденными на берегах Невы преданиями, сказаниями, легендами, анекдотами. Истории и слухи, наполнявшие Северную столицу, странным образом ширясь, трансформируясь, одушевляясь, приобретали с помощью чернильных росчерков гениев новую жизнь.

Городу, возникшему на гибельном болоте и не имеющему древних корней, казалось бы, вообще не положено иметь свой фольклор. Первым, кто опроверг это утверждение, был Пушкин. Если верить легендам, поэт впервые задумался о сюжете своей ранней поэмы «Руслан и Людмила», стоя на Каменном острове перед развесистым старинным дубом, посаженным будто бы еще самим Петром I. А образ ожившей говорящей Каменной Головы, вполне возможно, навеяла ему поездка в Старый Петергоф, где Пушкин замер от неожиданности, увидев огромный, оставшийся от Ледникового периода валун, известный в народе по многочисленным прозвищам: Каменная Голова, Адам, Старик и пр. Да и говорящее имя старого волшебника Финна появилось в поэме не случайно. Известно, что финно-угорские племена расселились в Приневье, в том числе на территории сегодняшнего Петербурга, более чем за тысячу лет до появления здесь первых славян. Об этом напоминают не только местные легенды о древних языческих капищах и таинственных лесных урочищах в границах современного Петербурга, но и сохранившаяся до сих пор музыка старинных финно-угорских топонимов, щедро разбросанных на огромном пространстве всего Северо-Запада вплоть до Москвы и Волги: Купчино, Парголово, Пулково, Нева, Ладога, Охта и др.В 1833 году Пушкин заканчивает знаменитую петербургскую повесть в стихах – поэму «Медный всадник». К этому времени Петербург находился в расцвете своей необыкновенной северной красы. Это позволило Пушкину создать во вступлении к поэме самый укорененный в сознании петербуржцев всех последующих поколений миф о своем городе: «На берегу пустынных волн». Миф о пустынных берегах Невы благополучно дожил до наших дней, несмотря на то что еще до начала строительства города на этой территории располагались и рыбачьи поселки, и фермерские хозяйства, и помещичьи усадьбы, и военные сторожки.Заявив с помощью мощной фольклорной метафоры о созидательной исторической роли основателя Петербурга, Пушкин делает следующий шаг к сотрудничеству с городской мифологией. В сюжетную канву поэмы он вплетает удивительную легенду о Петре, теперь уже не только Основателе, но Защитнике и Спасителе города. Известно, что в 1812 году, прежде чем идти на Москву, Наполеон намеревался покорить Петербург. В городе были всерьез озабочены спасением исторических и художественных ценностей. Среди прочего император Александр I распорядился вывезти статую Петра Великого в Вологодскую губернию. Были приготовлены специальные плоскодонные баржи и выработан подробный план эвакуации монумента. Статс-секретарю Молчанову для этого были выделены деньги и специалисты. В это самое время некоего не то капитана, не то майора Батурина стал преследовать один и тот же таинственный сон. Во сне он видел себя на Сенатской площади рядом с памятником Петру Великому. Вдруг всадник съезжает с пьедестала и по петербургским улицам направляется к Каменноостровскому дворцу, откуда навстречу ему выходит озабоченный государь. «Молодой человек, до чего ты довел мою Россию?! – говорит ему бронзовый Петр Великий. – Но пока я нахожусь на своем месте, моему городу нечего опасаться!» Затем всадник поворачивает назад, и в жуткой тишине ночного Петербурга раздается «тяжелозвонкое скаканье по потрясенной мостовой».Майор добивается свидания с личным другом императора, князем Голицыным, и передает ему виденное во сне. Пораженный его рассказом, князь пересказывает сновидение царю, после чего, утверждает легенда, Александр отменяет свое решение о перевозке монумента. Статуя Петра остается на месте и, как это и было предсказано во сне майора Батурина, сапог французского солдата не коснулся петербургской земли.В 1834 году читающий Петербург заговорил о новой повести Пушкина «Пиковая дама». История оказалась насквозь пронизана городским фольклором. От главной героини, в которой все единодушно признали 94-летнюю княгиню Наталью Петровну Голицыну, слывшую в петербургской мифологии внучкой Петра Великого, до самого сюжета, хорошо знакомого в аристократическом мире по широко известному салонному анекдоту. Будто бы внук Натальи Петровны, начисто проигравшийся в карты, в отчаянии бросился к бабке, которая находилась в то время в Париже, с мольбой о помощи. Та обратилась за советом к своему другу, известному французскому авантюристу, мистику и изобретателю жизненного эликсира графу Сен-Жермену. Если верить фольклору, Сен-Жермен подарил ей тайну трех карт. По легенде внук отыгрался. Но Пушкина, который и сам слыл страстным и необузданным игроком, не устроил такой благополучный исход. Он обратился еще к одному петербургскому мифу. В свете рассказывали легенду о неком проигравшемся гвардейском офицере, который от горя сошел с ума и был помещен в Обуховскую больницу. Туда же Пушкин заточил и своего несчастного Германна.Вслед за Александром Сергеевичем к петербургской городской мифологии обратился Гоголь. В городе на Неве он создает свои бессмертные «Петербургские повести». Но если «Невский проспект» или «Портрет» – это вполне реалистическое отражение подлинного быта петербургских улиц, остро подмеченного писателем, то откуда взялась фантасмагория «Носа», на первый взгляд не очень понятно. На помощь опять приходит городской фольклор. Оказывается, в то время среди золотой молодежи пользовались скандальным успехом и широко ходили по рукам непристойные картинки с изображением разгуливающего по улицам мужского детородного органа.С высокой долей уверенности можно утверждать, что эти скабрезные рисунки были хорошо известны Гоголю. Оставалось только придать им более пристойный вид, а в содержание вложить больше юмора и иронии. Тогда-то, видимо, и появился в голове писателя образ «симметричного по вертикали» обонятельного органа асессора Ковалева, предательски покинувшего своего хозяина и самостоятельно разгуливающего по улицам Петербурга.Между тем в судьбе русской литературы главное произведение Гоголя не «Нос», не «Ревизор» и даже не «Мертвые души», а «Шинель» из тех же «Петербургских повестей». Однако мало кто помнит, что сюжет «Шинели» также вырос из городского фольклора. По свидетельству первого биографа Пушкина, историка литературы Павла Васильевича Анненкова, в гоголевские времена в Петербурге была хорошо известна легенда, или «канцелярский анекдот», как называет ее Анненков, о неком бедном петербургском чиновнике, который многие годы копил деньги на покупку хорошего «лепажевского ружья». Купив вожделенное оружие, чиновник отправился на маленькой лодочке по Финскому заливу «за добычей», положив драгоценное ружье перед собой на нос лодки. Счастливый обладатель ружья находился в «каком-то самозабвении и пришел в себя только тогда, как, взглянув на нос, не увидал своей обновки»: ружье было стянуто с лодки густым тростником. Все усилия по поиску ружья оказались безуспешными. Чиновник вернулся домой и слег. Из жалости к своему коллеге товарищи по службе купили ему новое ружье. Однако бедняге уже ничто не могло помочь. Чиновник «схватил горячку» и вскоре умер. Эту историю Гоголь услышал за ужином в какой-то веселой компании. Анненков пишет: «Все смеялись анекдоту, исключая Гоголя, который выслушал его задумчиво и опустил голову. Анекдот был первой мыслию чудной повести его «Шинель», и она заронилась в душу его в тот же самый вечер».Вот и получается, что Петербург одарил своими преданиями не одно поколение художников, став тем самым их полноправным сотворцом и соавтором.Досье «УГ»Наум Александрович Синдаловский – исследователь петербургского городского фольклора. Автор более 20 книг по истории Петербурга: «Легенды и мифы Санкт-Петербурга», «История Санкт-Петербурга в преданиях и легендах», «Петербург: От дома к дому. От легенды к легенде», «Петербургский фольклор». Постоянный автор и лауреат премии журнала «Нева» (2009).Санкт-Петербург