На чтение: ≈ 8 мин.Более трех тысяч студентов, одиннадцать филиалов и представительств во всех регионах России. Все эти цифры объединены одним именем: Петровский колледж. Колледж, ставший в 1999 году лауреатом “Знака общественного признания”.
Искать его мне пришлось недолго: в одном из промышленных районов Петербурга растянулось похожее на корабль здание бывшего индустриального техникума. Появился он в 1944 году, и первыми студентами стали дети, родители которых не вернулись с фронта. За все годы своего существования колледж подготовил более пятнадцати тысяч специалистов, причем не только для города и области, но и для всего Северо-Западного региона России.
Из направлений, по которым ведется подготовка специалистов (а их четыре: отделение обучающих и информационных технологий; социально-правовое; международных программ, экономики и управления; парикмахерского искусства и эстетики), меня особенно заинтересовало первое, где готовят мастеров производственного обучения. Тех, кто когда-то добровольно отдал себя на заклание вольной, необласканной и трудновоспитуемой пэтэушной голытьбе. Оказалось, что на них учат, а не просто извлекают самоотверженных альтруистов из трудовой массы.
Как это происходит, мне рассказал директор Петровского колледжа, кандидат экономических наук, заслуженный учитель России Евгений Васильевич ИВАНОВ, бывший выпускник ремесленного училища и мастер производственного обучения с семилетним стажем.
– Не секрет, что в систему начального профобразования приходят сложные ребята. Когда я работал директором ПТУ N1, примерно тридцать процентов моих учеников стояло на учете в милиции, хотя училище считалось благополучным. Для многих из них мастер был последним шансом, играл роль отца, наставника. Он совмещал две функции – социального педагога и человека, обучающего ремеслу. Это невероятно трудно, никто тогда не давал глубоких знаний по воспитанию таких детей (сейчас бы сказали: с девиантным поведением), было несколько часов по методике воспитательной работы, но что они значили по отношению к живому, непредсказуемому подростку. Дальше каждый придерживался собственного жизненного опыта. Нельзя сказать, что сегодня ситуация очень изменилась: приходят такие же безнадзорные ребята, и мастер также выступает в двух ипостасях.
– Вы считаете это неправильным?
– Видите ли, я являюсь менеджером совместного с финскими коллегами проекта по модернизации квалификации “мастер производственного обучения”. Сейчас одна из важных задач – качество подготовки специалистов, и разрыв одного человека на две различные функции мало способствует продуктивности его труда. Мастер должен заниматься обучением будущей профессии, и не более. Сейчас программа, к сожалению, построена так, что на первом году обучения только 30% составляет практика, которую ведет мастер, а 70% посвящено его работе как социального педагога, причем без специального образования. Так распределены его должностные обязанности, и зачастую мастер вообще не имеет достаточной квалификации именно по профессиональной подготовке.
Колледж является разработчиком профессионального стандарта, а на его основе – образовательного стандарта по новой квалификации “Педагог профессионального обучения”. Учитывая международный опыт, нужно разделить функции и повысить статус мастера. В этой разработке и обсуждении участвовали тридцать пять регионов России, и не было ни одного голоса против. Каковы будут функции педагога профессионального обучения? Конечно, воспитывать любовь к труду, бережное отношение к оборудованию, к своему рабочему месту. В его компетенции объяснить, что такое культура производства. А воспитание как таковое и защита прав ребенка – прерогатива социального педагога. Уверен, благодаря такому разделению повысится качество подготовки специалистов и будет грамотно выстроена воспитательная работа.
– На это отделение к вам идут выпускники школ и профучилищ. Кто для вас более предпочтителен?
– Конечно, ребята, уже получившие профессию. Их, как правило, направляют педагогические коллективы ПУ и лицеев, с тем чтобы уже с нашей квалификацией “мастер производственного обучения” забрать обратно в стены родного училища. Выпускники же школ с трудом представляют себе, что такое мастер. Их в основном привлекают специальности, которых у нас двенадцать и все востребованы на рынке труда. В сферу начального профобразования эти ребята практически не идут, их переманивают предприятия, что, в общем-то, неплохо. Я это даже приветствую и поясню почему. Закончили ребята ПУ, проучились у нас, получили знания, умения, но не превратили их в навыки, а ведь мастеру необходимо автоматически владеть теми приемами, которые он собирается передать ребятам. У финнов, например, на профессию мастера установлен возрастной ценз – 25 лет, а производственный стаж – не менее 3 лет.
Если бы человек после колледжа отрабатывал 2-3 года на предприятии, потом его рекомендовали бы на профессионально-педагогическую деятельность в ПУ – это был бы идеальный вариант. У нас вместо практики – армия, где ребята утрачивают те умения, что успели приобрести, не говоря уже о знаниях. В этом вопросе нужна государственная политика. Как в Германии их знаменитая дуальная система: закончил профессиональную школу – отработай 2-3 года на производстве и только потом в армию.
– Учатся ли на этом отделении девочки?
– 99% – мальчики, но 1% все-таки – представительницы прекрасного пола.
– Неужели на сварочном производстве?
– Основная часть на программировании, но одна, смелая, есть на специальности “машиностроение”.
– Справляется?
– Конечно. Я вообще убежден, что нет более исполнительного, ответственного, творческого работника, чем женщина.
– А выпускники возвращаются в колледж?
– У нас одиннадцать мастеров производственного обучения и десять из них – наши выпускники.
– Евгений Васильевич, что по вашему опыту должно быть главным для мастера?
– Знаете, я вывел для себя одно важное правило: создай такие условия, чтобы мальчишка, который привык ходить с ярлыком хулигана, изгоя, поверил в себя.
Наталья АЛЕКСЮТИНА
Санкт-Петербург
Выбор читателей
Комментарии