Маленькие страдальцы Сотни малолетних рабов трудятся на просторах России

Россия так стремилась попасть в семью цивилизованного сообщества, что не заметила, как очутилась в эпохе рабства. Даже не феодализма, подчеркивает председатель Комиссии Государственной Думы по вопросам профилактики безнадзорности, беспризорности и наркомании Вера Лекарева, а именно рабства. Вместе с другими коллегами-депутатами она взялась за разработку законопроекта “О внесении дополнения в Уголовный кодекс РФ” (статья 143-2 “Применение принудительного труда”). Суть его – установить ответственность и наказание за применение принудительного труда (принуждение работника к выполнению работ под угрозой наказания, путем насильственного воздействия). При чем здесь подростки?

Законопроект внесен в Госдуму, и главная его цель – обратить внимание общества на беспредел в сфере трудовых отношений и остановить его. Закон еще в проекте, тогда как нечистоплотные работодатели, используя безвыходное положение человека, например беспризорных, безнадзорных и из неблагополучных семей, нанимают их на работу на положении рабов. Возможно, не очень современно говорить в начале ХХI века о принудительном труде, но, к сожалению, приходится. По данным В. Лекаревой, сотни малолетних рабов трудятся на просторах бывшего СССР на подпольных предприятиях по изготовлению фальшивых ликеро-водочных, табачных изделий и других поддельных продуктов с просроченным сроком годности.
Вера Лекарева утверждает:
– Маленькие страдальцы – вне правового поля. Убегая от родителей – алкоголиков и наркоманов, дети попадают в руки чужих проходимцев. Образовалось много различных фирм, скрытых от законов предприятий, АО с ограниченной ответственностью, где как несовершеннолетние, так и взрослые вынуждены работать в нечеловеческих условиях. Боясь потерять работу, они выполняют все, что им прикажут.
Своим законопроектом наша комиссия объясняет: есть такие категории населения, которые без поддержки, участия государства, а я бы сказала, “без президентского вмешательства”, не смогут быть защищены. Ведь некоторых детей подвергают сексуальной эксплуатации, эксплуатируют в порнобизнесе, в наркобизнесе. Как правило, подпольные фирмы располагаются в подвальных, антисанитарных помещениях. Но вместо того, чтобы положить конец этому беспределу, нам рассказывают про принятые правительством меры по борьбе с беспризорностью, о создании оперативного штаба координации. Все это у меня вызывает разочарование. Можно принять тысячи решений, столько же написать постановлений, но реально ничего не сделать.
У нас много хороших законов. Если бы им следовали, наши дети были бы самыми счастливыми на свете. Но законы не работают, потому что все исполнительные структуры, министерства находятся в правовом поле правительства. Что касается незащищенной части населения – это факты, о которых никому не хочется знать. Они слишком некрасивы. Поэтому министр труда и социального развития А. Починок постоянно твердит, что у нас 90 тыс. беспризорных. А у генпрокурора иная арифметика, он подсчитал, что их миллионы. Такое разночтение слишком бросается в глаза и тревожит даже иностранцев. Не случайно разговор о геноциде русских, российских ребятишек поднимался женщинами Великобритании и на Кубе еще в 1997 году.
Наша комиссия решила вплотную заняться проблемами детей. Только беспризорников с безнадзорниками, по моим данным, – не менее 3 млн. Но чтобы все было доказательно, прозрачно, мы настойчиво заявляем о необходимости создания единого государственного координационного органа, который бы контролировал ситуацию и в любое время мог дать обществу точные цифры по беспризорности.
Мы предлагаем от оборонительной тактики перейти к наступательной. Главный этап наступательности – учредить пост уполномоченного по правам ребенка в России. Наша комиссия внесла в Госдуму такой законопроект, и сейчас я вижу, что и президент уже начал с этим соглашаться. Единый государственный координационный орган будет независимым. Его цель – не поиск виноватых, а воздействие на ситуацию путем принятия соответствующих государственных мер. Тогда и начнется снижение беспризорности. Вспомните, ведь даже Ф. Дзержинскому при его беспрецедентных правах понадобились годы, чтобы преодолеть беспризорность. Но то была другая беспризорность, послевоенная, следствие гражданской войны, разрухи. После Отечественной войны тоже была объяснимая, “нормальная”, я бы сказала. К тому же без наркотиков и без патологической тяги к бродяжничеству.
Чего греха таить, у многих беспризорников уже сформировалась психология бродяги. И когда милиция подбирает 13-14-летних пацанов, они, мягко говоря, без удовольствия идут в спецучреждения. А после мы узнаем об их массовых побегах. Подростков устраивает вокзальная жизнь, попрошайничество, они уже этого не стесняются. Вот почему я настаиваю на создании банка данных не только на детей, но и на проблемные семьи. Ради проведения ранней профилактики безнадзорности и беспризорности. Мы должны заранее знать, занимается ли мать своим ребенком, что с ним будет.
Сейчас ребенок попадает в поле зрения милиции только тогда, когда он совершил правонарушение. Но ведь еще до этого он страдал. Об этом знали участковый педиатр или участковый милиционер. Значит, еще тогда надо было бить тревогу, подключать все службы.
Мы обязаны остановить чудовищный конвейер травмирования детей. Прежде всего – обузданием ретивых работодателей, которые чувствуют себя уж слишком вольготно в условиях затянувшегося переходного периода.

Людмила АЛЕКСАНДРОВА