На чтение: ≈ 13 мин.За последние годы 8 Марта перестал быть Международным женским днем, превратившись в праздник Весны, Любви и Красоты. Наверное, это к лучшему. Но проблемы, породившие эту дату, никуда не ушли. Права женщины, ее место в огромном мире, построенном исключительно “под мужчину”, все еще волнуют людей мыслящих, тонко чувствующих и переживающих людей. Индийский режиссер Мадхусри Дутта – одна из таких. Ее документальная лента “Заметки об Акке” – повод задуматься о том, что не нужно воспринимать женщину исключительно как хрупкое, легкомысленное существо. Даже в День Весны, Любви и Красоты.
Фильм повествует о поэтессе XII века Махадеве Акке, более известной под именем Акка – Старшая сестра. Однажды в поисках Бога она покинула родные места и отказалась от ношения одежды. В стихах Акки тело женщины обрело степень поэтической метафоры, а сами они стали народными песнями. Собственно, этой необычной женской судьбе и этим песням и посвятила свой фильм Мадхусри Дутта.
– Мадхусри, насколько для Индии типична профессия женщины-режиссера?
– Думаю, что это не слишком типично не только для Индии.
– А о чем предпочитают снимать кино женщины-режиссеры?
– Мой первый фильм, снятый в 1993 году, был об этническом конфликте. Речь шла о столкновении между индуистами и мусульманами в Бомбее. Я снимала об этом абсолютно документальный фильм, и это было достаточно рискованно уже потому хотя бы, что полиция постоянно пыталась изъять у меня уже отснятый материал.
– Насколько для вас, режиссера, изначально необходимо присутствие в картине реального конфликта?
– Любое творчество, любая работа в искусстве начинается с конфликта, противоречия, столкновения. Время что-то обостряет, каждый раз концентрирует внимание на чем-то конкретном. Потому и картины, которые снимаешь, всегда разные. Потому и отличаются всегда приоритеты и концепции. Например, в первой картине “I live in Behrampada” меня занимала религия, ее значение, необходимость для людей. Вас это может удивить, но сама я не слишком верю в силу религии и религиозного убеждения. Тем не менее этот вопрос не может не интересовать любого художника.
– Почему, по-вашему, именно религия и вера становятся началом стольких противоречий, когда люди не понимают друг друга, поднимают руку на ближнего?
– Все мы очень непохожи – национальность, цвет кожи, язык, вера. В этом ряду различий и непохожестей что-то вдруг начинает преобладать. Вот мы с вами встретились в России и совершенно не важно, что я из Азии, а вы из Европы. У вас страна многонациональная, тут всего понамешано. Но в Индии я буду постоянно помнить об этом, о том, что вы – иностранец. Когда мы касаемся того, что является общим для всех религий или конфессий, говорим, например, о женщине или ребенке, тогда национализм предстает в самом лучшем своем смысле. Но ведь он может вылиться и в фанатизм. Или в фашизм, как это случилось когда-то в Германии. Не секрет, что манипулировать можно всем. Можно, к сожалению, и религией, ставя ее на службу не самым святым и угодным Богу намерениям.
– Для вас феминизм – жизненная позиция, способ понять действительность?
– Мне кажется, что феминизм трудно поставить в ряд с другими “измами”. Это не марксизм или еще что-то в таком же роде. На самом деле еще никто и нигде не сформулировал четко, что же такое феминизм. Во множестве стран живет большое число женщин, которые объясняли это явление в зависимости от собственных интересов. Поэтому и приходится говорить о всевозможных типах феминизма. О феминизме, предположим, черных американок, который, естественно, отличается от российского феминизма. А российский в свою очередь не похож на английский или индийский. Хотя в широком смысле речь ведь идет только об одном – предоставлении женщинам равных с мужчинами прав. Но вообще-то мне кажется, что именно у мужчин по этому поводу не должно возникать проблем.
– Что в истории вашей последней героини, средневековой поэтессы Акки, было вам интересно по-женски?
– Самым важным для меня было созданное ею. Уже 800 лет назад это было настолько остро и радикально, что я, например, даже захоти этого, не смогла бы так писать, так снимать. Однако Акка не была феминисткой хотя бы потому, что 800 лет назад такого понятия просто не существовало. Но тот факт, что столько веков назад ее волновали идеи, которыми я могу воспользоваться и сегодня, что в ее жизни я нахожу то, что может помочь мне в моей нынешней, – во всем этом есть и мой собственный феминизм, начало которому в тех далеких веках, в философии Акки. Она, повторяю, не была феминисткой, но я все равно воспринимаю ее как свою прапрародительницу, как свое давнее начало.
– Рассказанная вами история об индийской поэтессе – чисто национальная? Она могла случиться только там, где случилась?
– Не стоит говорить о существовании только одной Индии, их больше. Например, тот язык, на котором Акка писала, я не знаю и читала ее стихи в английском переводе. Уже это увеличивает дистанцию между нами, делает расстояние еще длиннее, чем 800 лет. И только кино позволяет перекинуть мост через века и незнакомый язык. Если бы я могла снимать реальные взаимоотношения, если бы была малейшая возможность для непосредственного общения, тогда, невзирая на время и непонимание речи, мы бы обязательно нашли общий язык и почувствовали себя современницами. Такие творцы, убеждена, есть у всех народов, вся мировая культура именно им обязана своим существованием, и задача режиссера как раз и состоит в том, чтобы находить подобных людей, вспоминать о них, открывать их.
– На ваш взгляд, Акка, жившая 800 лет назад и избравшая не самый легкий путь познания, была при этом счастлива?
– Нет: ни один творческий человек не может чувствовать себя счастливым. Одновременно счастье и творчество невозможны. Рядом только муки и опыт, без них не бывает ничего. Акка была творческой натурой, так писать, как она, в те времена мог не каждый. Не будь она столь талантлива, наверное, смогла бы испытать то нормальное женское счастье, о котором, как я понимаю, вы и спрашиваете. Но тогда бы она и осталась в тех далеких годах, и мы бы никогда о ней не узнали. Что лучше, я не знаю. Хотя одни люди рождаются, чтобы умереть, а другие – чтобы жить вечно.
– А вы, Мадхусри, были бы счастливее, если бы не снимали кино?
– (Смеется) Нет, конечно. У каждого свое счастье. Мое счастье – в страсти снимать кино. Обычно место женщине отводится только в доме, а когда она выходит из него, чтобы заниматься другим делом, то конфликт в ее жизни проявляется гораздо сильнее и острее, чем в жизни мужчин. Но задумайтесь о том, что женщине это может приносить наслаждение, что многие из них могут справляться с обеими этими задачами, находя себя и в домашних делах, и в творчестве, профессии. Поэтому в жизни каждой женщины присутствует постоянный ежедневный конфликт. Но он и есть та энергия, что питает твою работу.
– Долгие годы у индийского кино на восточно-европейском пространстве была экзотически-сентиментально-мелодраматическая репутация. Мы не представляли его без потерянных детей, которые в финале обязательно находились, чтобы попасть в объятия седой, постаревшей, но никогда не терявшей надежду на встречу матери. Насколько этот образ индийского кино отличается от того, в каком работаете вы?
– Я знаю, что когда-то наше кино было у вас действительно очень популярным. И то, о чем вы говорите, было всегда одной из основных его линий. Таких картин снималось гигантское количество, даже гораздо больше, чем в Голливуде. И все они делались по одной схеме: молодой человек встречает девушку, а потом на ней не женится. Но существует и параллельное кино, которое тоже развито у нас в значительной степени, хотя фильмов снимается и немного. Боюсь, что эти картины до вас просто не доходили. Наверное, если бы такого кино не было, я бы никогда не смогла сделать ту же “Акку”. Должна существовать традиция обращения к такому кино. Не собираюсь утверждать, что являюсь единственной и уникальной в своем роде. У нас есть целая группа режиссеров, которые снимают подобные фильмы. Но их очень мало.
– У таких картин на вашей родине есть своя аудитория?
– К сожалению, документальное кино не только в Индии привлекает небольшое число зрителей. Но могу сказать, что “Заметки об Акке” заинтересовали такую аудиторию, какую вообще сложно себе представить. У нас было более 25 показов, чего с документальными лентами обычно не случается. Но дальше специальных просмотров дело не идет, а в обычных кинотеатрах документальные фильмы не показывают.
– Следующая история, к которой вы обратитесь, тоже будет женской?
– Фильм, который я собираюсь снимать и подготовкой к которому сейчас занимаюсь, вообще не будет иметь отношения к женщинам. Вы удивитесь еще больше, когда узнаете, чему он будет посвящен. Когда-то британцы построили у нас первую железную дорогу, и по ней пошли поезда. Но именно с железных дорог началась борьба Индии за свою независимость. И англичанам пришлось уйти. Они построили железную дорогу для собственной выгоды, а в конце концов лишились колонии. Концепцию своей новой картины я хочу выстроить как раз на основе этого конфликта. Так что это будет уже не женская, а железнодорожная история.
– На прощанье, Мадхусри, расскажите о городе вашего детства.
– Я выросла в Бенгалии, в небольшом городке Джамшедпур. Чем-то он похож на те, о которых рассказывают волшебные детские сказки: расположен под горой, а в ней добывают много разных полезных ископаемых. Моя мечта сделать фильм о поездах как раз уходит корнями в детство, потому что рядом с нашим домом проходила железная дорога…
Алексей АННУШКИН
Выбор читателей
Комментарии