На чтение: ≈ 18 мин.Владимир ФИЛИППОВ, ректор Российского университета дружбы народов, председатель ВАК
– Владимир Михайлович! Давайте начнем не с ВАК, а с вашего родного университета. Что было самым главным в прошлом году?
– То, что РУДН попал в категорию ведущих вузов страны, которые были отобраны в соответствии с указом президента для программы 5-100. Как вы знаете, в этом списке раньше было 16 вузов, в прошлом году добавили еще пять, теперь 21. Победить в конкурсе было нелегко. Рассматривались 53 заявки. Это серьезная конкуренция. Вход в эту программу дал нам хороший стимул для развития на ближайшие пять лет. И еще радует то, что мы закончили прошлый, не самый легкий, год с положительным сальдо, самой высокой прибылью за последние двадцать лет.
– Давайте расшифруем для наших читателей, что такое программа 5-100.
– Этот проект направлен на повышение конкурентоспособности ведущих российских университетов на мировом уровне. Пять российских вузов к 2020 году должны войти в Топ-100 одного из мировых рейтингов вузов.
– Какая задача выходит на первый план в нынешнем году?
– Разработка «дорожной карты» реализации программы 5-100. В связи с этим будем существенно перестраивать структуру университета, переводить на эффективный контракт всех сотрудников и преподавателей. Предстоит коренным образом изменить учебный процесс. Я согласен с мнением, что наша система высшего образования остается такой же архаичной, как и пятьдесят лет назад. Меняется оснащение, но не меняется технология общения преподавателя и студента. Мы все еще стараемся впихнуть в голову студента максимальное количество знаний. А задача в другом. Научить его учиться. Поэтому главной идеей, говоря языком ЮНЕСКО, становится «from teaching to learning». Для этого нам придется создать новую инфраструктуру для обеспечения образовательного процесса, в том числе и электронную, и учебно-методическую. Но самой сложной будет задача психологическая: изменить сознание преподавателей. Они должны понимать, что студент должен сам освоить объем необходимых ему знаний.
– Теперь про ВАК. Удалось вычистить авгиевы конюшни? Кардинальная перестройка закончилась?
– Пока не закончилась. Знаете истоки нашей беды? Они в списывании, которое начинается в начальной школе. К нему все привыкли. Оно стало нормой жизни. Наш выпускник из Камеруна, певец – «шоколадный мальчик» Пьер Нарцисс рассказывал, что если у него дома кого-то поймают на выпускном экзамене – аналоге нашего ЕГЭ – за списыванием, то по национальному телевидению опозорят всю семью, в том числе и родителей, которые воспитали такое чадо. Там, как и в большинстве стран мира, категорически не принято списывать. Это плохой тон, неприлично. У нас наоборот. Не дашь кому-то списать в школе, станешь изгоем. И тут вдруг мы начали наказывать за списывание. Кандидатам наук говорят: «Вы списали то-то и там-то». Они удивляются: «В магистратуре, когда защищали диссертацию, можно было списывать. Почему сейчас нельзя?» Магистранты тоже в недоумении: «В бакалавриате списывали, а теперь не разрешают». Студенты приходят на первый курс и говорят: «В школе мы списывали, а тут нельзя». Вот она цепная реакция.
– То есть по большому счету все упирается в воспитание?
– Да. В воспитание репутационной ответственности всех, кто причастен к подготовке и защите диссертаций. Научного руководителя, который обеспечил качество работы. Вуза, который представил данную диссертацию. Диссовета, где защищалась диссертация. Оппонентов, которые писали заключения. На прошлом заседании президиума ВАК мы приняли отрицательное решение по двум диссертациям по техническим дисциплинам. На позапрошлом заседании отказали в утверждении 20 диссертациям по гуманитарным направлениям. Все диссертации, по которым приняты отрицательные решения, попадут в «черный список» и будут вывешены на десять лет на сайте Высшей аттестационной комиссии. Там будет показана не только фамилия диссертанта, но и фамилия его научного руководителя, ведущая организация, все, кто говорил, что работа хорошая.
– Владимир Михайлович, скажите, качество диссертаций улучшилось за последнее время?
– Можно сказать да. Хотя бы потому что ушла пена. Посмотрите на цифры. В 2012 году было защищено около 30 тысяч диссертаций, через год – 23 тысячи, а в 2014-м уже только 16 тысяч. То есть диссертаций стало наполовину меньше. Отсеялись те люди, за которых писали диссертации, отсеялись те, которые списывали. Теперь надо смотреть в корень: а есть ли новизна во вновь защищаемых диссертациях? Как внедряются результаты?
– По каким направлениям защищают больше всего диссертаций?
– На первом месте стоят экономические науки. На втором – педагогические, на третьем – медицинские. Все науки о жизни, об обществе.
– Я помню, когда вы были министром образования, не раз критиковали и педагогическую науку, и педагогические диссертации.
– Приезжаешь в регионы, встречаешься с учителями, разговариваешь про проблемы, потребности. Я никогда ни разу не слышал, чтобы педагоги говорили про педагогическую науку или диссертации, которые помогли бы им в учебном процессе, решении каких-то методических задач. Во-первых, учителям ничего не известно про защищенные диссертации. А во-вторых, они им просто не нужны в их практике, потому что зачастую исследуют совершенно неактуальные проблемы. Тогда зачем мы пишем эти диссертации? Я бы начал с того, что попросил РАО вместе со своим педагогическим сообществом определить важнейшие темы диссертаций. Скажем, две тысячи проблем в российском образовании. Вот и давайте их исследовать, находить решения. Хочу сказать, что в ближайшее время мы процентов на 70 изменим состав экспертного совета по педагогике, а президент Российской академии образования Людмила Алексеевна Вербицкая станет заместителем председателя ВАК по гуманитарному направлению.
– Наша система аттестации научных кадров сильно отличается от западной?
– К нам обращались люди, защитившие диссертации в Америке, Англии, Германии и получившие Ph.D. Они просили признать их на уровне доктора наук, мы же их признали только на уровне кандидата наук. Но это не значит, что наши диссертации в целом лучше, и нельзя говорить, что их диссертации Ph.D. недотягивают до наших докторских. Диссертация диссертации рознь. Давайте вспомним лауреатов Нобелевской премии. Почти у всех степень Ph.D. Отличие наших систем аттестации научных кадров еще и в том, что в западных странах ученую степень присваивают университеты. Правда, не все. Так вот нас ждет в этом плане большое новшество. Правительство подготовило и внесло в Государственную Думу закон о том, чтобы целому ряду наших научных учреждений было дано право самостоятельно присваивать степень кандидата и доктора наук. И вот это тоже будет повышать репутационную ответственность.
– Когда произойдет первое присвоение ученой степени не ВАК, а каким-либо университетом, например?
– Ну не каким-либо, а отобранным в соответствии с определенными критериями. Их еще предстоит разработать, так же как и определить список научных организаций. Я надеюсь, что в следующем году будет принят закон, о котором я говорил. Тогда эта система сможет заработать с 2017 года. После апробации действия этого механизма в течение трех лет перечень отобранных вузов начнет постепенно расширяться.
– Владимир Михайлович, ВАК лишает ученых степеней, если есть основания, всех, невзирая на лица? А то злые языки судачат, что только бывших министров, политиков, чиновников…
– Если поступают материалы, мы рассматриваем их. Ни чин, ни ранг не играют никакой роли. Могу только сказать, что некоторые чиновники сами пишут заявления о том, чтобы их лишили ученой степени. Так поступили министр науки, промышленной политики и предпринимательства московского правительства Алексей Комиссаров, отказавшийся от степени кандидата экономических наук, профессор Свято-Тихоновского православного университета Роман Сафронов, который защищал кандидатскую диссертацию по философии в МГУ. Еще один пример. Бывший вице-губернатор Краснодарского края Галина Золина дважды защищала докторскую диссертацию, и дважды ей отказывали в присуждении докторской степени. На прошлой неделе мы рекомендовали лишить докторской степени действующего депутата Госдумы Ришата Абубакирова. Нас ограничивает единственное – срок. Согласно закону мы можем рассматривать защищенные диссертации трехлетней давности, и не позже.
– Владимир Михайлович, вы один из отцов-основателей единого государственного экзамена. Я вдруг подумал, что наш ЕГЭ очень схож с американской конституцией. Как и в ней, суть экзамена не меняется, а поправок, дополнений великое множество, ни конституция, ни экзамен от этого не становятся хуже. А вы довольны своим детищем, уже сильно повзрослевшим?
– Единый государственный экзамен оправдал себя. Иногда говорят: ЕГЭ был задуман как инструмент борьбы с коррупцией. Но коррупцию не победили. Хочу особо подчеркнуть, что мы всегда с моими коллегами, которые тоже стояли у истоков ЕГЭ, – Виктором Александровичем Болотовым, Ярославом Ивановичем Кузьминовым считали, что единый экзамен решает две проблемы. Первая – расширение доступности высшего образования. Чтобы ребенок мог сдать экзамен в регионе, не выезжая в Москву или Санкт-Петербург, мог отправить по почте документы и быть принятым в вуз. Об этом уже не раз говорили, что это было трудное время. Что не у всех были деньги, чтобы отправить ребенка в столицу. Что документы можно было сдавать только в один вуз. Что при каждом московском вузе были свои репетиторы, свои платные курсы, свои договорные школы. Что оставалось этому бедному ребенку, если все было расписано? Когда я ездил по регионам, я говорил родителям, что они будут сидеть дома и смотреть в режиме реального времени в компьютере, на каком месте в каком вузе находится их ребенок. Они смеялись. Сегодня ровно эта система и работает. Когда спрашиваешь сегодня московских ректоров, какая у них самая главная проблема, отвечают одинаково: «Не хватает общежитий». А вторая проблема, которую мы с вами много раз обсуждали на страницах «Учительской газеты», – качество школьного образования. Я всегда был уверен, что качество школьного образования должно иметь один общий измеритель. Когда у вас в одной школе один метр, в другой – другой, мы никогда не сможем объективно сравнить две эти школы. ЕГЭ стал универсальным измерителем, заставляющим всех игроков образовательного процесса играть по одним правилам. Но ЕГЭ не единственный измеритель. Для многих специальностей, таких как спортивные, художественные, должны быть дополнительные испытания. Они введены. Система олимпиад – хорошее дополнение. Но иногда олимпиады становятся обходным путем единого экзамена. Человек принес к нам в университет диплом победителя олимпиады высокого уровня по английскому языку. Мы вынуждены были засчитать его результаты, но на ЕГЭ по этому предмету он получил всего 37 баллов. Как такое может быть? Таких людей пришло к нам в университет больше десяти…
– Если оценивать итоги прошлого года для Министерства образования и науки? Что им удалось?
– Ни одну проблему в системе образования за один год решить невозможно. Я это на себе испытал, будучи в четырех правительствах. Но есть вещи, которые свидетельствуют о том, что министерство на правильном пути. Оно на третьем году работы стало лучше слышать высшие учебные заведения. Большой плюс нынешнего министерства в том, что оно привлекает большое количество экспертов с разными точками зрения для подготовки своих решений. Когда ты слушаешь других людей, решения получаются более выверенными.
– Владимир Михайлович, у вас ни единой минуты свободного времени. Зачем вы еще ввязались в московский конкурс «Учитель года»?
– Петр Григорьевич, если бы я в свое время не видел, как «Учительская газета» проводит Всероссийский конкурс, я бы никогда не согласился стать во главе «Учителя года Москвы». Именно тогда я понял, насколько это важное и нужное дело. Оно необходимо для профессионального роста учителей, особенно молодых. Такие конкурсы повышают социальный статус учителя и поднимают престиж педагогических профессий. Я сторонник того, чтобы профессиональных конкурсов в системе образования было как можно больше и самых разных. А еще я согласился потому, что в Москве одна из лучших образовательных систем в России. Городские власти – и Юрий Михайлович Лужков, и Сергей Семенович Собянин – уделяли и уделяют очень большое внимание образованию, не жалея денег для него.
– Что главное в учителе?
– Отвечаю вопросом на вопрос. Что такое образование? Образование – целенаправленный процесс воспитания и обучения. Так записано в законе. Я благодарен всем, кто работал над этим законом, и в первую очередь помощнику президента Андрею Александровичу Фурсенко, тогдашнему председателю Комитета по образованию Госдумы Григорию Артемовичу Балыхину и первому заместителю министра образования и науки Наталье Владимировне Третьяк за то, что эта формулировка сохранилась в законе. Для меня учитель в первую очередь должен быть воспитателем, и тогда он будет для человека Учителем на всю жизнь.
Выбор читателей
Комментарии